У него едва крыша не потекла за эти несколько дней, когда Мэди мерещилась ему всюду. Она из него всю душу вынула, но кто говорил, что фатаруг – это легко? Если б все было просто, то любой мог бы свернуть с наезженной колеи и поменять будущее мира.
А Фелиция говорила, что фатаруг меняет все, и у Бастиана было время подумать над этим. В Сумерках иногда вспыхивали волнения, но их легко подавляли с помощью чаров. Что будет теперь, когда появилась наследница седьмого дома, который, если верить древним книжкам, освещал темную половину?
Бас пару раз ходил в ночь на практику по боевке, однажды даже добыл осколок древней реликвии, который все еще едва заметно мерцал. Густой холодный мрак потом снился ему, ощериваясь клыками, вытягиваясь лапами. Чтобы разогнать абсолютную тьму понадобится очень мощный источник света.
– Ты сегодня повеселел, – заметила Ронда, когда Бас догнал ее в коридоре академии.
– И тому есть причина, – похвастался он, улыбнувшись. – Привет, Ларг.
Белобрысый здоровяк, который плелся за Рондой, лишь угрюмо кивнул – у кого-то явно утро не задалось. Он потер покрасневшие глаза и широко зевнул, прикрыв рот ладонью.
– А как твое противостояние с Найрин? – спросил Бас.
– Затишье. Я пыталась настучать на нее ректорше по поводу нападения на Мэди. Но наша мадам Шанрис сняла с меня тридцать баллов за модную стрижку своей племянницы и даже слушать не стала.
Бас кивнул. Система образования академии чаросвет казалась спорной, но за долгие годы устоялась, и никто не собирался ее менять.
– А Ларг увешал меня защитными артефактами точно елку, – Ронда потрясла рукой, и подвески на широком белом браслете мелодично зазвенели. – Я теперь бренчу на каждом шагу как Фелиция. Ларг, чтоб ты знал: еще раз увижу тебя у двери в свою комнату – пожалуюсь комендантше.
– И ничего она мне не сделает, – с вызовом ответил Ларг.
– Ты дал ей взятку? – с интересом уточнила Ронда. – Сколько?
– Достаточно, чтобы находиться в женском общежитии столько, сколько мне захочется.
– Но не обязательно при этом спать на моем коврике!
Ларг покраснел и потупился, но упрямо сжал зубы. А Ронда закатила глаза.
– Я так рада, что у нас выпускной курс, – раздраженно сказала она. – Скорей бы уже все это закончилось.
– А я не рад, – буркнул Ларг. – Ронда, – он выдохнул. – Давай сходим куда-нибудь вместе?
– Давай, – согласилась Ронда, и Ларг просветлел лицом, но она безжалостно добавила: – На твареводство. Урок вот-вот начнется.
Они вошли в кабинет и расселись за парты. Найрин пришла перед самым звонком, тряхнула игривой коротенькой челкой и улыбнулась Бастиану как ни в чем не бывало.
– Я была с ней слишком нежна, – с сожалением прошептала Ронда.
– Возможно, именно поэтому ты все еще жива, – меланхолично заметил Монтега. – Как дела, Бастиан? Слышал, таскаешь цветы целыми клумбами?
– Не тебе же, – ответил он.
Монтега так и не сказал ему, что решил насчет Мэди, но Бас почему-то думал, что он ее не сдаст. Это было бы все равно что порвать козырную карту, а Кейден любил поиграть. Звонок прервал их беседы, но профессор Дунгер появился еще через пару минут – запыхавшийся и взволнованный.
– Прошу меня извинить, – сказал он, хромая к кафедре. – В вольерах сегодня сумасшедший дом. Все рычат, воют, царапают стены. Твой Веник, Себастиан, мечется туда-сюда и грызет прутья. А твоя кошка, Ирис, плюнула в меня кислотой.
– Простите, – сказала Ирис без особого сожаления в голосе.
– Ну-ка, давайте перечислим причины возможного нестабильного поведения тварей, – потребовал Дунгер. – Говорю сразу – с кормежкой и содержанием все отлично.
– А может, слишком много света? – все же предположила Найрин, подняв руку. – Все должно быть так, как задумано природой: тварям – ночь, чарам – свет, теням – Сумерки…
Дунгер качнул головой и поскреб шрамы на левой стороне лица. Эпидемия неясного вируса, брачный период, вспышки на солнце – студенты говорили наперебой, и версий хватало.
– Предположу, что это из-за усилений мер безопасности, – сказал Кей. – Я видел, вы поставили энергощиты по периметру.
– Вряд ли твари почуяли чаросвет на таком расстоянии, – задумался Дунгер. – Хотя твой вариант мне нравится. В первую очередь тем, что делать ничего не надо. Повоют и привыкнут.
– Твари могут инстинктивно чуять приближение катастрофы, – сказала Ирис. – У меня сегодня с утра тоже кошки на душе скребут, если честно. Вы не чувствуете? Как будто стоишь под деревом, которое вот-вот упадет.
Она передернула плечами и обхватила себя руками, а Бастиан задумчиво посмотрел в окно. Большая черная птица вдруг вспорхнула словно из ниоткуда, шумно забив крыльями, и полетела в сторону Сумерек. Бас провел птицу взглядом, пока та не превратилась в точку. Он понимал, о чем говорит Ирис: что-то назревало.
***
День выдался суматошным и нервным. Профессор Понки отвела нас в оранжереи, и парни умудрились подраться прямо там, сцепившись из-за ерунды. Арвена вступила в навоз, а когда Лекса начала насмехаться, швырнула в нее вонючим комком, испачкав белую блузку. На архитектуре света одна из блондинок разрыдалась, получив результаты контрольной, но на меня профессор Строк теперь не обращал никакого внимания. А на законах чар профессорша вообще разоралась и выгнала нас всех из кабинета за разговоры, хотя все сидели как мыши.
– Минус! – визжала она, указывая пальцем на выход. – Всем!
– Наверное, звезды как-то не так встали, – предположил Фалько, чей оптимизм, казалось, не могло поколебать ничего. Закрыв глаза, он пошевелил пальцами, как будто играя на невидимых струнах мироздания. – Я чувствую… Чувствую… В столовке сегодня будет рагу. Проверим?
– Я не голодна, – сказала я. Мне и правда кусок в горло не лез. – Знаешь, такое тягостное чувство, как будто я должна куда-то бежать, что-то делать…
– К Бастиану? – предложил Фалько. – У вас, насколько мне известно, как раз есть одно незавершенное дельце.
Он многозначительно ухмыльнулся и подвигал бровями.
– Ой иди ты, – беззлобно ответила я. – Скажи, твоя мама дома?
– Не знаю, – пожал он плечами. – С утра была. А что, хочешь задать ей вопрос по поводу Баса? Мне ты не веришь? А ведь я потомственный прорицатель! Вот смотри, – он остановил девчонку с курса постарше и спросил: – Скажи, сегодня в столовке рагу?
– Суп с фрикадельками, жареная рыба и рис, – отрапортовала она и кокетливо улыбнулась. – А что, рыжик, приглашаешь пообедать вместе? Это ведь ты забил тот гол на чаркроссе?
Я оставила Фалько с очередной блондинкой и пошла к преподавательским домикам.
Сегодня меня интересовало не будущее, а прошлое. Я хотела расспросить Фелицию о Расмусе. Они вроде давно друг друга знали и общались как близкие приятели. Мне хотелось узнать о нем больше, и я думала, в этом Фелиция мне не откажет.
По небу неслись облака, ветер гнул ветки деревьев, и я подняла ворот пиджака, пытаясь согреться, а заодно прикрыть засосы, которые уже пожелтели, но до конца не сошли. Когда проходила мимо дома Расмуса, заметила у кустов гортензии крупную фигуру в сером. Эквилибры из службы оракулов все еще шныряли по территории академии, надеясь выловить новую рыбку. Сердце забилось быстрей, подгоняя, и я, прибавив шаг, подошла к дому Фелиции.
Она была на веранде. Сидела в кресле-качалке, закутавшись в зеленый плед с пушистыми кисточками, и раскачивалась так сильно, будто собиралась взлететь к бегущим облакам. Колокольчики на веранде жалобно звенели, ветер срывал лепестки с цветов и нес их куда-то вдаль.
– Пришла, – обреченно произнесла Фелиция и поднялась.
– Добрый день, – сказала я. – Я подумала, если вы не очень заняты…
Фелиция тряхнула головой и быстро ушла в дом, оставив меня в замешательстве.
– Иди сюда, – позвала она из кухни, и я поднялась по ступенькам и перешагнула порог.
Тени облаков мелькали по скобленой столешнице и белым стенам, пробуждая унявшуюся было тревогу. Фелиция подвинула ко мне уже остывший чай в тонкой фарфоровой чашке и убрала кудрявую прядь волос, взмахнув рукой так, что браслеты зазвенели. Ее глаза цвета крыжовника влажно блестели, и сегодня Фелиция выглядела еще более взвинченной чем обычно.
