– Знаешь, что мне непонятно? – спросила она. – Почему Бастиан так уверен в том, что ты его судьба? Он как будто даже не колеблется! Что это? Упрямство избалованного наследника великого дома? Желание получить свое? Страсть? Бесшабашность юности? Или в этом есть своя глубокая мудрость?
Я пожала плечами, невольно смутившись.
– Хотела бы я так же, – со вздохом призналась она и потерла лицо руками. – Сомнения разъедают мою душу, Мэдерли. Я все думаю и думаю… Может, я не имела права лезть в судьбы других? Может, я не должна была вмешиваться?
– Вы ведь говорили про восстание, – напомнила я. – Фалько…
Фелиция покивала.
– Если об этом узнают, меня отдадут под суд оракулов, – призналась она. – На самом деле мой уровень не такой уж большой. Но есть нюанс – он весь в одной точке. Словно луч, направленный строго в нужное зеркало. Все равно что Бастиан, которого не сбить с цели. Ты же, Мэдерли…
Она покусала губы, оглядывая меня с сомнением.
– А что со мной не так?
Я отпила чай, но не почувствовала вкуса, хотя уверена, он был ягодным и сладким, как я люблю.
– Я вообще боюсь тебя трогать, – со вздохом призналась Фелиция. – Это как лезть в кокон бабочки раньше времени, понимаешь?
– Не очень.
Ее губы вдруг задрожали и искривились.
– Но времени больше нет! – с надрывным отчаянием воскликнула она и, спрятав лицо в ладони, разрыдалась.
– Фелиция…
Соскользнув со стула, я быстро подошла к ней, неловко обняла за плечи, и она вскинула ко мне лицо: воспаленные веки, покрасневшие глаза, обкусанные губы…
– Это будет сегодня, – лихорадочно прошептала Фелиция, и ее зеленые глаза сверкнули ярко, как драгоценные камни. – У всех своя игра. Не только я пытаюсь исправить будущее так, как было бы лучше. Понимаешь? У каждого свой фатаруг, Мэди. Ты боишься пройти точку невозврата, а кто-то делает шаг за шагом и даже не замечает, как переменилась его судьба.
– Что будет сегодня? – спросила я, и сердце громко отбивало каждую секунду, что она молчала.
– Ночь, – выдохнула Фелиция. – Сегодня наступит ночь.
Глава 25. Свет и тень
Я вышла из дома прорицательницы, остановилась посреди тропинки и запрокинула лицо к небу. Птицы летели наперегонки с облаками куда-то в сторону ночи, словно подсказывая мне направление. Но я и сама понимала, что должна делать.
Сегодня над Порожками погаснет свет, и ночь хлынет на город волной тьмы, полной тварей. Первый сказал – это я виновата. Я выдала себя, когда зажгла светом реку, привела псов чаросветов к порогу Сумерек. Я помнила, как это было на левом берегу реки. Сегодня то же самое случится на правом.
Первый сказал, они готовы сопротивляться. Эти годы не прошли даром. Тени учились сражаться и дадут отпор.
– Какой дом? – спросили меня, и я, вздрогнув, перевела взгляд на мужика, что смотрел на меня с подозрением.
Второй эквилибр высунулся из-за забора у дома Расмуса и глянул на нас с любопытством.
– А вам-то что? – огрызнулась я, решив, что лучшая защита – нападение.
– Ты ведь тень, верно? – мужик ощупал меня внимательным взглядом.
На миг я пожалела, что оставила браслет Альваро на барной стойке. Вот как раз для таких случаев он бы мне очень пригодился.
– Теней не пускают в академию чаросвет, – сказала я. – Дайте пройти.
Мужик отступил, и я пошла вперед по тропинке, свернув в сторону женского общежития.
Вот бы эквилибр удивился, если бы я ответила правду. Я из седьмого дома. Мой символ – вороны сумерек, что летают из света в тень и назад и не обращают внимание на границы. У них черные перья и белый пух. А во мне уживаются и тьма, и чаросвет. Вот только света все меньше.
В общежитии я нашла комнату Лексы и вошла без стука. Мне повезло – других девушек не было, а свидетели мне не нужны.
– Мэдерли? – подскочила она на кровати, пряча под подушку книжку с яркой обложкой. Вряд ли на каком-то учебнике есть обнимающаяся парочка. – Ты зачем тут?
– Ты ведь хотела помириться, Лекса, – напомнила я.
– Пока ты была невестой Альваро – может быть, – заявила она.
– Бастиан все еще дарит мне цветы, – сказала я. – Ты наверняка в курсе. Хочешь остаться со мной врагами? Не боишься той, кем я могу стать в будущем?
– Я никогда не была твоим врагом, Мэдерли, – горячо возразила Лекса, прижав руки к груди и глядя на меня честными глазами. – Я ни в чем не виновата! Ты все не так поняла. Это была шутка.
– Да-да, – кивнула я. – Очень смешно.
Лекса внимательно на меня посмотрела и, опустив руки, спросила прямо:
– Чего ты от меня хочешь?
– Сделаешь кое-что, и считай – мы в расчете, – сказала я.
Надеюсь, я не ошиблась и все делаю правильно.
Лекса сумела провернуть все быстро, и вскоре я уже шагала по дорожке к башне Альваро. Перед входом остановилась, вглядываясь в полумрак, но там не было никого, и даже запах псины исчез. Взбежав по лестнице, я оставила сумку у двери, скинула форменный пиджак на стул и, не позволяя себе передумать, вошла в комнату Бастиана.
Она была побольше чем у меня: в высоком шкафу куча книг, на подоконнике разномастные кубки, на стуле стопка одежды. Я старательно отводила взгляд от широкой кровати и даже попыталась вникнуть в задачку по архитектуре света, которая лежала на столе. Подумав, потянула тень, задергивая ею широкие окна как шторой и приглушая солнечный свет. Дверь в ванную комнату распахнулась, и оттуда повалил пар, но мне и без того было жарко. Я готова была сгореть от стыда или удрать, но мои ноги словно приросли к полу.
Бас вышел из ванной и быстро обернул вокруг бедер полотенце.
– Мэди? – удивился он. – Ты здесь?
Я облизнула губы и кивнула.
– Тупой вопрос, – виновато усмехнулся Бас. – Конечно, ты здесь. Ты что-то хотела? У тебя все хорошо?
Я выдохнула и, подняв руки, принялась расстегивать блузку. Пальцы подрагивали и не слушались, и я едва сумела справиться с верхней пуговицей. Глаза Баса расширились, и весь он напрягся, словно перед прыжком.
– Как ты и говорил, я сама к тебе пришла, – сказала я очевидное.
В горле пересохло, и голос стал как будто чужим. Бас сглотнул и осторожно шагнул ко мне ближе.
– Ты выиграл пари, Себастиан, – добавила я.
– Нет никакого пари, – возразил он. – Ты это прекрасно знаешь. Мэди, почему ты пришла?
– Тебе не все равно? – пожала я плечами и стянула ленту с волос.
Снять блузку я так и не решилась, сердце и без того заходилось стуком.
– Мне не все равно, – качнул головой Бас и, сделав еще шаг, остановился на расстоянии вытянутой руки. – Меня очень волнует все, что тебя касается.
Вот только разговоры мне сейчас ни к чему. Но что делать дальше я не представляла.
– Ты мне нужен, Себастиан, – призналась я и сделала последний шаг.
Больше нас ничего не разделяло. Его кожа была горячей и влажной, твердые мышцы пресса, широкая грудь, мокрые волосы, в которых запутались мои пальцы… Коснувшись его губ своими, я отстранилась и прошептала:
– Ты как будто боишься.
В его серых глазах закручивался солнечный смерч, все быстрей и быстрей, затягивая меня в воронку света.
– Верно, – глухо признался Бас, кивнув. – Мне так крышу от тебя сносит, Мэди, что я боюсь сделать что-то не так. Боюсь сделать тебе больно.
Он отвел прядь моих волос в сторону и легонько погладил мою шею там, где еще оставались желтоватые следы синяков, а потом склонился и поцеловал их так нежно, что у меня дыхание перехватило. А сердце вдруг успокоилось и забилось сильно, но ровно, как будто я наконец сделала все правильно.
– Скажи еще раз, – попросил Бастиан хрипло, сорвав быстрый поцелуй с моих губ и заглянув мне в глаза.
– Ты мне нужен, – прошептала я.
***
Мэди пришла к нему сама, и все было так, как он мечтал. Она больше не отталкивала его, и Бас тонул в ощущениях: в шелке ее волос, скользящих между пальцами, в сладости ее поцелуев. Все его самообладание едва держалось, точно как полотенце, которое вот-вот грозилось упасть.
