быть, когда-нибудь, потом. Впрочем… Я вспомнила, как с моих пальцев слетела шаровая молния, запах озона в самоочистившейся спальне. Подняла перед собой чуть согнутую ладонь, восстанавливая в памяти подсказку мужа про поток силы. Будуар озарило холодное сияние появившегося в моей ладони шарика размером с мандаринку. Я даже зажмурилась, и на внутренней стороне век поплыли темные пятна, но когда я открыла глаза, старательно глядя мимо сияющего шара, он не угас. И в этом свете было ясно видно, насколько изумлена Аглая.
— Ну вот, с освещением разобрались, — преувеличенно бодро сообщила я. — Теперь давай разбираться с лингвистической казуистикой в трактовке чистоты и порядка.
Как удачно, что мне придется в это время побыть подсвечником — вроде как и при деле, и не буду терзаться угрызениями совести, что стою, когда другие работают.
Глаза Аглаи на миг остекленели, но она быстро изобразила невозмутимое выражение лица.
— Как прикажете, барыня.
— Да, я буду приказывать, а ты — делать и запоминать. Когда мы закончим, должно быть предельно ясно, что я имею в виду, требуя навести порядок в будуаре.
Закончим мы хорошо если к полуночи, но что ж теперь.
Аглая кивнула.
— Когда слышишь приказ, нужно говорить: «Да, барыня» или «Да, Анастасия Павловна», — сказала я, копируя тон Виктора, каким он поучал «Дуняшу», принесшую воду в его комнату. Вроде совсем недавно было, а сколько всего случилось с тех пор.
— Да, барыня, — повторила Аглая тоном робота.
— Завтра в том же духе займемся спальней. Потом пройдемся по остальным комнатам.
Если сегодняшнего урока мало будет. Но я надеялась, что его хватит.
— Итак, начнем со штор. Они пыльные. Ступай в сад и принеси оттуда крепкую лестницу длиной не меньше сажени.
— Сейчас кликну горничных.
— Как горничных? — притворно удивилась я. — Как ты сможешь им приказывать то, чего сама не знаешь? Иди за лестницей и принеси ее как можно скорее. Впрочем, нет. Вместе пойдем.
Чтобы не вводить Аглаю в соблазн испариться и отговориться тем, что лестницу не нашла. Я совершенно точно видела одну в глубине двора, прислоненную к стене каретного сарая. Вот только электрический шарик в моей руке… Если его сдует — не шарахнет?
Решив не испытывать судьбу, я убавила и без того слабый поток силы, медленно, будто фитиль прикручивая. Свет потускнел и погас.
Лестница нашлась, где я и ожидала. Какой-то мужик, похоже, работник, проводил нас ошалелым взглядом — еще бы, барыня с экономкой вдвоем волокут в дом садовый инвентарь. Но я не хотела заставлять женщину в одиночку тащить тяжелую и неудобную конструкцию, в конце концов, я задумала урок, а не издевательство.
Выглянувшая из девичьей Уля испуганно пискнула и юркнула обратно. Вместо нее появилась Дуняша, задумчиво оглядела меня и прикрыла дверь. Да, она-то к барским причудам привычная.
Затащить лестницу оказалось непросто, но мы справились.
— Приставь лестницу к стене на расстоянии аршина от правого края правой шторы, — сказала я.
Пока экономка устанавливала лестницу, я зажгла новый светильный шарик. Подошла ближе.
— Поставь правую ногу на первую ступеньку. Поднимись на нее и приставь левую ногу. Поставь правую ногу на вторую ступеньку…
По ногам пробежал сквозняк от открывшейся двери из столовой. Я оглянулась. Виктор замер в дверном проеме, ошарашенно уставившись на меня.
Я улыбнулась ему, безмолвно извиняясь, и снова повернулась к экономке.
— Поднимись на правой ноге и приставь к ней левую ногу.
Виктор закашлялся в кулак. Аглая посмотрела на барина с выражением «заберите меня из этого дурдома». Я сделала вид, будто не заметила ни того, ни другого.
— Твое хозяйственное рвение очень меня радует, — сказал муж. — Но следующий раз, будь добра, затевай уборку с утра, чтобы завершить ее к ночи.
— Как скажешь, — пропела я.
Экономка пошатнулась, я дернулась ловить, но она восстановила равновесие.
— Осторожней, — посоветовала я. — Держись крепче, мне совершенно не хочется тратить деньги на оплату доктору. Они достаются моему мужу тяжелым трудом.
На секунду мне показалось, что Аглая все же сверзится с лестницы, но она снова устояла. Виктор застыл с открытым ртом, я сделала вид, будто не замечаю его реакцию. Так же, шаг за шагом, заставила экономку взобраться до середины лестницы.
— Подними левую руку и подтяни к себе штору, — приказала я.
Виктор отмер. Снова закашлялся и торопливо закрыл за собой дверь.
— Вот что значит пыль, бедный князь раскашлялся весь, этак и до астмы недалеко, — глубокомысленно заявила я в пространство. — Нет, надо в ближайшие же дни навести порядок во всех комнатах.
Опять обратила внимание на Аглаю.
— Раскрой самое близкое к тебе к тебе кольцо.
Но вместо «да, барыня» экономка негромко сказала:
— Анастасия Павловна, остановитесь, пожалуйста. Я поняла. Не надо больше этой… лин…ви... не надо. Прошу прощения.
— Хорошо, — сказала я. — Зови горничных. Сегодня снимем эти пылесборники, завтра вычистите и обратно повесите. Кроме бархатных, их прибери пока. Вряд ли в ближайшее время я захочу их повесить.
А то, может, и вовсе платье сошью, чего добру пропадать.
— Потом протрем пыль и почистим ковер, и хватит на сегодня.
Аглая исчезла и вернулась удивительно быстро со всеми горничными, включая Дуню. Я ожидала, что экономка будет только командовать, но и она взялась за работу. Я отодвинулась к двери, чтобы не мешать: в небольшой комнате хлопотало слишком много людей. Обнаружила, что не могу стоять, когда другие работают, и решила пока посидеть в своей спальне. Без помех подумать, как бы приспособить поудобней тот светящийся шарик, что у меня получился. Кофейная пара все еще стояла на столе, «колобок» отлично разместился в блюдце, правда, при малейшем колебании воздуха норовил слететь с подставки. Пришлось погасить его и идти просить у Алексея фонарь. Да не масляный, действующий по тому же принципу, что и керосиновая лампа, а тот, внутрь которого ставят свечу. Бедняга долго не мог взять в толк, чего от него хочет взбалмошная барыня.
— А, каретный фонарь! — сообразил он наконец. — Сейчас Ваську пошлю в каретный сарай.
Через некоторое время я озадаченно рассматривала странную конструкцию, напоминающую автомобильную фару, приделанную к застекленному железному ящику, который, в свою очередь, крепился к металлическому стержню, сужающемуся книзу.
— Герасим сказал, новый не даст, он масляный, светит ярче и дорогой. А для бар… — Он осекся.
