сели на лошадей и направились во дворец. Данияр прибывал в хорошем расположении духа, в отличие от Мелены. Он не помнил того, что умер. А она всё не знала, как сказать. Что оживила его, что связаны их жизни и, возможно, судьбы. Она сама не сильно была рада такому обстоятельству. Но что ей оставалось делать? Оставить его там? Что бы сказал Ярослав? Приказал бы её казнить? А поверил бы, что это не она его брата убила?
Она устало выдохнула, облачко пара тут же рассеялось. Утро стояло прохладным, она поёжилась. Данияр мельком на неё глянул.
— Ты же не думаешь, что выполнила свою часть уговора и теперь свободна?
— Что?
— Мне нужна была живая нечисть, поэтому нам придётся ещё раз выйти на охоту.
И улыбнулся, Мелене казалось искренне. Она опешила. Затем разозлилась. Она из-за этого идиота умерла. Он сам умер. А теперь жаждет повторения? Да он в своём уме? Мелена было хотела открыть рот, как злость тут же обернулась тревогой. И она ничего не ответила, решив дождаться, когда они прибудут во дворец. И это мысль слегка волновала, но приносила облечение. Она скажет всю правду, но позже. А пока могла попытаться обмануть себя и Данияра, сказав:
— Хорошо.
* * *
Во дворце их встретили радушно. Ярослав в тот же день приказал накрыть стол. Харина с Татьяной дотошно расспрашивали её о путешествии. И на удивление Мелены довольно дружно. Даже Илья не прошёл мимо по их прибытию и поздоровался. Данияр же, как радостный лис крутился и хвалился собой и добычей. Да говорил больше, чем его спрашивали. И Мелена даже благодарила его за это. Чем больше он привлекал к себе внимание, тем незаметнее становилась она. С празднества тихо ушла в свои покои. Ничего с последнего дня не изменилось.
Мелена села у окошка, наблюдая, как золотистая луна поднималась в сером небе. Её свет лился на облака, покрывая лёгкой позолотой. Сон не приходил. Какое-то время так и сидела, пытаясь подобрать слова, с которых начнёт. Вдруг Мурлыка забралась на ноги и свернулась калачиком. Мелена погладила кошку, задумавшись. А станет ли Данияр таким, как Мурлыка? И ужаснулась.
Донёсся стук, она вздрогнула. Мурлыка недовольно спрыгнула на пол. Дверь тут же открылась. Вошла Чернава, мельком глянув на Мурлыку. Мелена думала, что та пришла с едой или кувшином воды, но руки служанки были пусты.
— Данияр звал тебя, — почти с самого порога сказала она.
— Зачем?
Чернава пожала плечами, загадочно улыбаясь. Мелена поняла, что девушка знала или хотя бы догадывалась, но почему-то решила умолчать. И это не нравилось.
— И где он?
— В своих покоях. Помнишь дорогу?
— Нет.
— Пойдём, я тебя провожу.
Мелена нехотя поднялась, понимая, что настал тот момент. Шла за Чернавой, чувствуя, как перехватывает дыхание. Пыталась себя успокоить. Может, быть проклятым ему покажется лучшим исходом, чем умереть по глупости?
Перед дверью в покои княжича, Чернава оставила Мелену, продолжая странно улыбаться. Стражи не было, что удивляло, но и радовало. Вдохнув поглубже, она набралась сил и постучала в дверь.
Она распахнулась. Перед ней оказался Данияр в чистой чёрной рубахе и штанах, вьющиеся волосы были слегка влажные. Он выглядел румяно и свежо, будто какое-то время назад вышел из бани. Рана на шее выглядела лучше, она затягивалась, что не могло не радовать.
— Удивительно, — слегка нахмурился он.
— Что?
— Я попросил, чтоб ты пришла. А ты и правда пришла.
Мелена закатила глаза, а Данияр, улыбаясь, пропустил её внутрь. Комната была знакома, в ней остались плохие воспоминания. Тот жгучий гнев, который вызывал княжич. Та всепоглощающая боль от потери Мурлыки.
— Зачем ты меня позвал?
Данияр посадил Мелену на кровать, сам отвернулся и достал что-то из сундука. Сердце бесновалось. Она боялась, что правда выльется, стрелой вылетит изо рта от нетерпения. Данияр сел рядом. Мелена уловила лёгкий аромат можжевельника, исходивший по её мнению от княжича.
— Держи, — на удивление ласково произнёс Данияр, протягивая лакированную шкатулку с резными листьями. — Это мой тебе подарок.
Мелена недоумённо уставилась на него. Неужели он помнил, что умер? И понял, что она его воскресила? Может тогда и рассказывать про ритуал не стоило?
— За что? Я же…
— Возьми, — твёрдо произнёс он, перестав улыбаться.
Мелена взяла шкатулку. Вновь поглядела на Данияра, тот ожидал. Она вдохнула и открыла шкатулку. В ней лежали самые простые на вид агатовые бусы. Мелена выпустила облечённый выдох. Она ожидала нечто драгоценное.
— Они простые на вид, да и для всех это просто агатовые бусы, но для меня это ценность, поэтому я попрошу тебя их беречь.
— Ты даёшь мне нечто ценное для тебя? — удивлённо спросила Мелена.
— Ты не обязана была идти, не обязана была меня выхаживать… Но всё равно это сделала. И я это ценю, — ответил Данияр, глядя прямо в глаза Мелене.
От его пристального взгляда ей стало не по себе. Она отвернулась, снова поглядев на бусы.
— Эти бусы любила моя покойная матушка. Она любила агат, всегда сравнивая его со мной. Не такой красивый, как блестящий изумруд, не такой яркий, как рубин, но всё равно драгоценный и по-своему прекрасный. Я понимал, что она так пыталась меня утешить.
Мелена не ожидала подобного от Данияра, смутившись.
— Я не могу принять твой подарок, — произнесла Мелена, отдавая шкатулку.
— Но почему?
— Я… Ты… — она не знала, что сказать. Слова с трудом выходили. — Мизгирь убил нас двоих.
Данияр явно не веря улыбнулся.
— Странная шутка, но…
— Это правда! Когда мы его увидели, моё заклятие на него не сработало. Он швырнул меня в стену, и я ударилась головой.
По лицу Данияра прошла тень понимания. Он вспомнил.
— И я тебе кричал, а потом… Ты не просыпалась. И я бился один с злотником, и… Умер. Но как?
Он с неподдельным ужасом поглядел на неё.
— Я привязала твою жизнь к своей, чтобы вернуть. Это тёмный ритуал Хаоса. О нём мне рассказала моя наставница. Так она привязала к себе Мурлыку.
— Если ты умрёшь, то умру и я?
Мелена кивнула и добавила:
— И наоборот, если умрёшь ты, то я следом.
Данияр долго молчал. Мелена напряглась, ожидая. Каждое мгновение тянулось подобно смоле. Она чувствовала, подобно мелкой мошке застряла в ней. Казалось, что и дышать она перестала.
И он усмехнулся, сильно удивив Мелену. Но мысль о том, что он разозлится, не уходила и по-прежнему пугала.
— Я теперь и не знаю, что делать. Запереть тебя в укромном месте или всегда держать при себе.
— Ты же сам понимаешь, что не сможешь
