старого хлама, воняло плесенью, сыростью и гнилой картошкой. Точно посередине в полу зияла дыра. Рваные края паркетных плашек торчали по краям, как гнилые зубы в раззявленной пасти.
Выхода не было. Я прижалась к стене и замерла.
Из темноты возникла Софья. Она остановилась и вдруг, словно ей ударили под колени, рухнула на пол. Упала, закрыв лицо руками, и зарыдала.
Видеть и слышать, как страдает от горя привидение — сомнительное удовольствие. Особенно если ты связан с ним узами крепче родственных и находишься в его доме!
Я отступила, мусор под ногой хрустнул, и Софья тут же подняла голову. Она уставилась на меня мертвыми глазами и прошелестела:
— Ты не исполнила мой наказ! Я забираю тебя!
Ее голос звучал, словно ветер гнал по мерзлому асфальту горсть скрученных осенних листьев. Он был сухим и безжизненным, но от этого не менее ужасающим.
Софья выпрямилась во весь рост и протянула ко мне руки. В испуге я отшатнулась и попятилась. Я медленно отступала, Софья надвигалась. Вдруг нога моя соскользнула в дыру в полу и я, потеряв опору, взмахнула руками и полетела вниз.
— Сонька! Совсем спятила?!
Кирюха крепко сжимал меня в объятиях.
— Там же провал!
Вытянув шею, я разглядела пол нижнего этажа. Софья исчезла.
— Кир! Она здесь! Она хочет убить меня!
Я уткнулась ему в грудь, а Кирюха обнимал меня и молча гладил по спине. Успокоившись, я рассказала ему все, что произошло с того момента, как он заснул.
— Все! — Он потащил меня от края гибельного провала. — Мы уезжаем! Немедленно!
— Я не могу!
— Не глупи, Софико! Этим людям нельзя отдавать драгоценности! Если они пошли на такое…
— Кир! У меня нет выбора: или я расплачусь с хозяйкой серьгами, как хочет Софья, или останусь здесь навсегда! Если бы не ты, я бы сейчас валялась внизу со сломанной шеей!
— Хорошо, — внезапно сдался он, — но забрать свой паспорт у этих гадов мне никто не помешает! Я чего — в рабстве у них?!
И Кирюха решительно двинулся вниз по лестнице. Осторожно ступая, он спустился на первый этаж и, миновав зал, свернул в коридор. Я держалась за его рубашку и плелась следом. Свет фонарика, которым он подсвечивал путь, прыгал по стенам, но вдруг рассеялся в большом помещении.
— Кажется, мы пришли не туда, — прошептал Кирюха и медленно начал обводить лучом комнату.
И чем дальше он вел, тем заметнее дрожала его рука. Вдруг пятно света выхватило из тьмы человеческое лицо. На нас строго смотрел старик в черном облачении!
— Блин! Дед! — Луч дрогнул, и старик исчез.
— Кира, это портрет, — прошипела я ему в спину.
— Да ну?
Он снова навел луч света на прежнее место.
— Хуже, Софи! Это икона! Мы в часовне. А это еще что?!
Посреди комнаты на двух табуретках стоял ящик длиной в человеческий рост. Что это за ящик, долго гадать не пришлось.
— Валим отсюда! — сдавленным шепотом просипел Кирюха.
Но не успел он повернуться, как вдруг из темноты послышался шорох. Луч снова метнулся на звук. Из-за гроба показалось лицо. Жуткое с одной стороны и прекрасное с другой.
— Я чуть в штаны не навалил! — Кирюха шумно выдохнул. — Ева, ты что тут делаешь?
— То же самое у вас могу спросить. — Ева обошла гроб.
— У нас тут небольшое дельце. Но мы потерялись. Проводишь в кабинет?
— Это еще зачем?
— А там, — я указала на гроб, — кто-то есть?
Но вместо Евы ответил Кирюха:
— Нет, блин, гроб пустой стоит, — ядовито заметил он. Вдруг кто окочурится в спешном порядке? Идемте, я не могу разговаривать в одном помещении с покойником!
— Боишься, что подслушает?
— Сонька, не беси меня.
Вяло переругиваясь, мы оказались в зале, с которого начали свой путь.
— Идите в свою комнату, — шепотом посоветовала Ева.
— Обязательно! Паспорта заберем, и сразу туда!
Кирюха был настроен решительно, но Ева покачала головой.
— Да ты хоть знаешь, что твоя хозяйка с нами сделала?!
— Забрала документы? Так и вы явились незваные!
Однако даже после того, как он рассказал, что хозяева подсыпали нам снотворное, она не сдвинулась с места. Но заметив морщинку сомнения на обезображенном лице, я схватила ее за рукав:
— Ева, мы приехали, чтобы искупить долг прежней хозяйки. Но… это звучит, как бред сумасшедшего… короче, я вижу призрак девушки, которая требует от меня исполнить ее волю! Или я погибну! А твои хозяева задерживают нас! Что придет им в голову, если они способны и документы спрятать, и снотворным опоить?!
— Не может быть, — Ева покачала головой, — они хорошие люди. А Игорь мне как отец. Он мне жизнь спас.
— Так и живите дальше одной семьей! — не выдержал Кирюха. — Нам бы только ночь переждать, а утром мы уйдем, будто нас и не было!
С этими словами он направился в коридор. Я рванула за ним, следом доносилось шуршание длинной юбки и приглушенный шепот: Ева что-то бормотала за нашими спинами.
— Софико, посвети! — приказал Кирюха.
Он присел на корточки возле двери, а я поднесла телефон к замочной скважине.
— Прекратите, или я Игоря позову, — пригрозила Ева.
— Ну давай зови, — ковыряясь с замком, ответил Кирюха. — Наша смерть будет на твоей совести!
Это была обычная шутка в его стиле, но Ева вдруг всхлипнула и зажала рот ладонью.
— Тише! — цыкнула я и прислушалась.
Донесся шум дверей, а затем тяжелые шаги.
— Пусти! — Ева оттолкнула Кирюху.
В ее руках появилась связка ключей, она быстро открыла дверь кабинета, затолкала нас внутрь и знаками заставила спрятаться под стол.
Скорчившись под крышкой, мы услышали, как дверь распахнулась, а потом зажегся свет.
— Ева? — раздался удивленный голос Игоря. — Что ты тут делаешь?
— Я забыла песнь из девятнадцатого псалма, а у Алены тут псалтирь есть.
— Бери. А домолишься уж без покойничка. Сейчас я его родственникам повезу!
Свет погас, дверь захлопнулась, и замок защелкнулся, оставив нас пленниками.
— Очень интересно! — изрек Кирюха, вылезая из-под стола.
— Что тебе интересно: как нам отсюда выбраться или что утром скажет директриса?
— Мне интересно, зачем они покойника ночью увозят.
Он присел на корточки возле стола и попытался открыть ящик. Я взгромоздилась на стол и подсвечивала ему фонариком. Включать свет мы не решились.
— Готово! — воскликнул Кирюха и выхватил наши паспорта. — Смотри, что нашел!
Он сунул мне под нос пачку листов.
— Что это?
— Ведомости.
Кирюха шлепнул листы на стол и принялся изучать их. И чем дольше листал, тем мрачнее становился. Потом он снова порылся в ящике, вытащил замусоленную толстую тетрадь и погрузился в чтение. Сколько я не пыталась его отвлечь, он только
