Оказалось, что достаточно – под окнами засверкали вспышки порталов, небольшой палисадник перед домом наполнился людьми, в двери дома некроманта застучали.
– Ваше высочество, вы здесь?! – раздался вопль Теграна и Тая понеслась открывать двери, крича на ходу:
– Здесь, не ломай замки, а то зомбики сбегут, ищи их потом по столице!
Она распахнула двери, уставилась в переполошенные глаза Теграна, увидела знакомых магов за его спиной и ощутила страшное...
Она ощутила появление второго сознания в своей голове!
– Яр, он в сторожевой башне у ущелья рядом с Корали, он умирает, спаси его!
Тело Таи прошила ледяная волна, и она упала в руки целителя, прошептав:
– Оживи моего некроманта!!!
Когда-то давно Кайл говорил:
«Тая, человеку страшно, когда в его дом вторгается вор; еще страшнее, когда ночью в спальню пробирается убийца, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что испытывает человек, когда вламываются в его тело, в его разум, когда он начинает ощущать чужие эмоции...»
Самый кошмарный сон любой невесты, любой жены некроманта: тело связанного с ними мага смерти погибает от полученных ранений, и древняя магия временно переселяет душу мужчины в тело якоря.
Это последний шанс для некроманта остаться в живых, поскольку то же древнее заклинание некромантской магии погружает его тело во временной стазис, и состояние клинической смерти может сохраняться долго, до трех суток, пока не иссякнет запас поддерживающей его магии. Если за это время некроманта успеют отыскать и восстановить целители, то его душа вернётся в излеченное тело и королевство получит своего благородного защитника обратно, словно он и не умирал.
Кайл советовал сразу гнать его душу прочь из своего тела, чтобы не сойти с ума от ощущения чужого сознания в собственных мозговых клетках, чужой памяти, чужого стремления управлять твои телом, но Тая всегда знала, что не сделает ничего подобного. Вместе навсегда, что бы ни случилось, – их девиз всплыл в памяти Таи, когда она провалилась во мглу бессознательного.
Впрочем, бессознательного ли? Ее разум был ясен, как никогда – его не отвлекали внешние раздражители, мир за пределами тела как отрезало, ее взор был обращен внутрь себя. И она ощущала появление соседа рядом с ней: его настроение – мрачно-смиренное и безнадёжное, его мысли – об утраченном счастье и вечном покое.
«Покой нам только снится, рано размечтался о нём», – мысленно прошептала Тая, профессионально задавливая в зародыше инстинктивную панику и неприятие второго духа в своём теле.
«Отпусти», – разошлось эхом в голове Таи, будто бы сама о том подумала и сама того пожелала.
«Нет. Не старайся, я давно научилась отличать свои мысли и желания от чужих мыслей и желаний, в этом плане моя мгла меня выдрессировала на ура, так что расслабься и жди, когда Яр тебя подлатает».
«Бесполезно, физическое исцеление тела ничего не даст, я настолько переполнен магией смерти, что мой конец предопределен. Гони мою душу прочь и спасайся сама!»
«Угу, бегу, теряя бахилы и прикрываясь респиратором. Кайл, не суетись, вдвоем в одном теле и без твоих метаний тесновато. Говорю же: расслабься, не гони волну, давай дружно подумаем о чем-нибудь приятном, у меня есть соблазнительные предложения, о чём именно можно вместе подумать».
На её игривый тон ответили злостью и раздражением:
«Зачем, Тая? К чему эти проволочки? Ты кричала от отвращения и чуть не упала в обморок от ужаса, когда увидела меня в саду, так почему удерживаешь сейчас? Война закончилась, твою мглу из полога я откачал и он уже наверняка восстановлен Треслином. Твое заклинание формирования гор поможет залатать все прорехи в их защитной стене, ликвидировать все доставлявшие проблемы ущелья и перевалы. Мир справится без одного из некромантов, и у меня как-то нет желания влачить жалкое существование в сторожевой башне – вечно в маске и вечно одиноким».
Негатив, излучаемый некромантом, испытываемая им душевная боль впивались в Таю, как собственные горе, как собственное горькое сожаление, что все надежды пошли прахом, и впереди – лишь мрак безысходности. Хуже, что в таком состоянии душу было труднее удержать – всё существо Таи бессознательно стремилось отторгнуть чужеродный объект, к тому же доставляющий столько неприятных эмоций. Будто в дом вломились не просто воры, а воры-вандалы, пачкающие и коверкающие всё на своем пути.
«Что ты всё про одиночество сводишь и заводишь? – не на шутку рассердилась Тая. – Тебе меня мало, я недостаточно разговорчива, что ли, или разговариваю слишком тихо? Помнится, однажды в детстве я сорвала голос, когда доказывала папе, что умею молчать. Слушай, проблему одиночества можно решить кардинально: наплодим детишек и вот тогда реально возмечтаем о тишине и одиночестве, хоть на день, хоть на час, но высшие силы нас уже не услышат – им детские вопли мешать будут».
В голове Таи повисла тишина, она ощущала, какие усилия прикладывает Кайл, чтобы не слиться с ней сознанием полностью. Ответ на вопрос, с чего вдруг любимый мужчина настроен так враждебно и так сторонится её, Тая почерпнула из воспоминаний тела: ее сестрёнка успела-таки наворотить дел. И еще как наворотить! Умудриться так испоганить её жизнь меньше, чем за сутки!
«Что б тебе икалось, – разозлилась Тая на сестру, – надо было Герману анти-виагру в чай плеснуть, да в такой дозе, чтоб анти-эффект год продержался!»
«Ах, да, хотел узнать напоследок – кто такой Герман?» – повеяло холодом от сознания Кайла, естественно, услышавшего ее мысли.
«Муж моей сестры».
«У тебя нет сестры».
«Ха, сколько раз я успела помечтать о том, чтоб у меня не было сестры! Но она, зараза, таки есть! Она мой близнец, то есть похожа на меня, как две капли воды, такое иногда бывает. Ты с ней встретился в саду, не со мной, а существование сестры – великий секрет моих родителей, помнишь, я предупреждала, что не все тайны могу тебе поведать, что осталась еще одна?»
«В саду была не ты?»
Тая почувствовала задумчивость Кайла, взвешивающего правдоподобность ее слов и вспоминающего зародившиеся в нём сомнения и подозрения, что он обдумывал в тишине своего дома.
«Знаешь, я всегда считала, что никто другой не может разрушить жизнь человека – только он сам может всё погубить, только своими собственными ручками может всё исковеркать. Другие могут причинить боль, заставить страдать, даже убить могут, но окончательно сломать себе жизнь может лишь сам человек. Давай не будем так поступать, и ты доверишься мне ещё разок и перестанешь сопротивляться, держаться на расстоянии, а посмотришь все мои воспоминания – сейчас, когда мы слышим мысли друг друга, можем видеть воспоминания друг друга, никакая моя клятва молчать не мешает тебе узнать обо всём», – попросила Тая.
Тая чувствовала колебания Кайла, слышала его текущие мысли, как свои.
«Начинаю подозревать, что ты боишься за собственные воспоминания, которые я тоже увижу. Что, куртизанки в военном лагере хороши были?» – Тая сознательно растравила в себе раздражение и хорошенько разбавила его ревнивой подозрительностью. Нет, а что, только её во всех грехах обвинять можно?!
Праведное негодование, донесшееся в ответ от Кайла, порадовало: значит, куртизанки прошли стороной.
«Хватит толковать о куртизанках, когда сама кричала про любимого Геру!»
«Да не я кричала! Не я!!! Что ж ты такой упёртый, а? И вообще, в чём проблема с этими шрамами? Я уточню у Яра, что именно он пытался сделать и попробую сама тебя прооперировать».
Её энтузиазм не прошел незамеченным, как и видение изувеченного лица некроманта, что возникло перед их общим мысленным взором. Кайл наблюдал, как его якорь со всех сторон рассматривает картинку с его изображением, прикидывая, что и как можно поправить, и ничуть не планируя ужасаться и брезгливо отворачиваться.
«Начинаю верить в версию сестры, – подумал Кайл. – Ты бы кричать не стала, тебя же хлебом не корми, дай только скальпелем мое лицо почикать!»
