— Быстро. Убрал. Руку.
Тот торопливо послушался. Но прежде чем Дженни успела придумать, что теперь ей надо сделать или сказать — мозг по-прежнему отказывался работать с того самого момента, как проступили эти чертовы розовые полоски, — заговорил брюнет. Краска уже возвращалась на его лицо, и он приходил в себя после пинка по самому сокровенному куда быстрее, чем она ожидала.
— Дженни, краткая версия событий такова: я оборотень и — как, полагаю, ты уже слышала — вожак Стаи; ты беременна моим наследником; у меня есть враги, которые будут только рады похитить мою подругу и еще неродившегося ребенка, так что тебе небезопасно здесь оставаться, ты должна поехать с нами.
Не говоря ни слова, Дженни развернулась, зашла в квартиру и, захлопнув дверь прямо перед его лицом, повернула ключ в замке. И только теперь ее затрясло так, что пришлось оглянуться, куда бы присесть.
— Дженни?
Это брюнет кричал с улицы. Ну конечно, она уже идет открывать дверь, чтобы сказать: «Да, милый?»
— Дженни, отойди от двери.
Уже познакомившись с его невероятной силой и прекрасно понимая, что сейчас произойдет, Дженни бросилась к небольшому комоду в гостиной. До нее донесся грохот, и входная дверь содрогнулась. Выдернув верхний ящик комода, Дженни схватила девятимиллиметровую «беретту», проклиная себя за свою паранойю в отношении оружия, в результате чего обойма к пистолету — полностью заряженная — лежала аж в спальне. Нет времени, чтобы искать ее, когда…
БУМ!
…дверь уже слетела с петель.
Дженни развернулась и, прикрывая ладонью пустоту в рукояти в том месте, где должна была быть обойма, направила оружие на брюнета, целясь в ямочку между ключицами. Тот — странно, но она до сих пор даже имени его не знала — переступил через порог; его друзей, к счастью, нигде не было видно.
— Ты что, собираешься застрелить отца своего ребенка? — спросил он с искренним любопытством. Подняв дверь и аккуратно прислонив ее к стене, он направился к Дженни.
— Не раздумывая, — холодно сказала она. — Остановился! Развернулся! И пошел вон!
— Я не могу представить твою злость, боль и разочарование, — голос его был серьезным, мужчина, даже не взглянув на пистолет, не отрывал глаз от ее лица. — Я говорил тебе, у меня не было другого выбора, и, надеюсь, когда-нибудь мне удастся тебя убедить, что я не бессовестное чудовище.
— Выламывая мою дверь, ты не слишком-то в этом преуспеешь, — сухо заметила Дженни. — Последний шанс, Ромео.
— Прости.
Прежде чем она успела решить, как же ей выкручиваться из этой ситуации, мужчина рванул вперед так быстро, что она не смогла уследить за его движением. Он нырнул прямо под оружие, скользнул по дорогущему паркету, обхватил ее колени, и дёрнул. Одна ладонь вдруг оказалась у Дженни под спиной, смягчая падение, а вторая выхватила пистолет. Взвесив его в руке, он понял, что тот не заряжен, и усмехнулся:
— Отличный блеф. Я в тебе не сомневался.
Он небрежно швырнул «беретту» через плечо.
— Слезь с меня.
— Да, сейчас. Минутку. Сперва скажи — раз уж мы наедине — ты в ту ночь не пострадала? Я имею в виду, после? Я довольно грубо швырнул тебя сквозь двери, не было времени, чтобы…
Ее гнев немного — самую малость — утих. Мужчина мог быть насильником, мог корчить из себя похитителя, но он, похоже, и правда беспокоился о ее благополучии. Дженни вспомнила его тревогу в ту ночь, после того, как это случилось. Когда он все еще придавливал ее к полу, они оба тяжело дышали, и руки вдруг скользнули по ее телу, проверяя, нет ли у нее травм и ушибов.
— Нет, — призналась она сквозь зубы. — Не пострадала. Даже кожа на коленях цела осталась. Они сказали, что ты умер.
Его глаза мерцали золотом.
— Отделался парой переломов. Но на мне все быстро заживает. А ты меня простила? Когда думала, что я умер?
— Нет, — процедила она, вспомнив, как после падения лифта билась в истерике не меньше часа.
— Если бы я умер тогда, — прошептал он, наклоняясь так близко, что губы задевали ухо (и к раздражению Дженни, по всему телу побежали мурашки). — Если бы я умер, то унес бы с собой восхитительные воспоминания. Я умер бы удовлетворенным, зная, что мое семя нашло свой дом, и что самая храбрая женщина из всех, что я знал, станет матерью моего ребенка.
— Заткнись, — прошипела Дженни, отталкивая его голову. Мужчина послушно отстранился, но Дженни чувствовала, что он сделал это просто потому, что так захотел. — Заткнись, я тебя ненавижу, я хочу, чтобы ты умер.
— Знаю, — печально сказал он. — И ты не собираешься менять свое мнение.
Внезапно весь его вес придавил Дженни к полу, пальцы легли ей на плечо, у основания шеи… и надавили. Черные розы расцвели перед глазами; и Дженни, тратя драгоценные силы на то, чтобы стряхнуть с себя мужчину, а не отодрать эти чертовы пальцы от шеи, почувствовала, что словно падает, падает, падает… Что, черт возьми, происходит, что?..
Дженни открыла глаза… и, обнаружив, что находится в незнакомой спальне, заорала:
— Что, черт возьми, это было? Ты что, использовал на мне зажим нерва по-вулкански, ты, извращенец?
И только тогда она заметила, что в комнате больше никого нет. Оклеенная светлыми полосатыми обоями, спальня оказалась совсем крохотной, большую часть пространства занимала кровать, по обеим сторонам которой располагались два больших окна, и…
Спальня двигалась! Дженни вскочила с кровати и, пошатнувшись, когда ее вдруг накрыла волна головокружения, бросилась к ближайшему окну.
Спальня ехала по дороге. Со скоростью где-то семьдесят миль в час.
Послышался легкий стук, и Большой и Страшный Психопат просунул в дверь голову.
— Ты в порядке?
Дженни резко повернулась, и он усмехнулся, услышав ее гневную тираду:
— Мне так надоело слышать этот вопрос всякий раз, как ты делаешь какую-нибудь гадость! Нет, я не в порядке! Меня изнасиловали, похитили, сделали… эээ… беременной, испробовали на мне зажим нерва, а теперь еще запихали в какую-то двигающуюся спальню…
— Это дом на колесах, — подсказал брюнет, заходя в комнату и держа руки на виду. Дженни чувствовала себя перепуганным кроликом, готовым в любую минуту сорваться с места. Видимо, у него сложилось такое же впечатление, потому что голос его был тихим и успокаивающим. — Я хотел, чтобы твое путешествие оказалось удобным.
— Как чертовски внимательно с твоей стороны, — прошипела она с убийственным сарказмом, — не могу припомнить, чтобы меня когда-либо похищал столь милый человек.
Его улыбка растаяла.
