Дарси громко рассмеялся, звук бил по ее голове холодом зимнего ветра.
— Скажи это еще раз, Король-ворон, и она вырвет тебе сердце. Хочешь услышать, почему я тут, пока ты не стал птицей, или мне лучше оставить тебя с твоей нежной женой?
Айслинг закатила глаза и игнорировала то, как он облизнул губы как зверь. Он шумел, но ничего не делал. Он устроил шоу для Неблагой королевы и принес им всем проблемы.
— Покончи с этим, — прорычала она.
— Ладно, — Дарси прошел к трону и плюхнулся на черный бархат. Он закинул ногу на подлокотник, покачивал ею, ведя себя нахально. Айслинг скрипнула зубами. — Тебя вызвали.
Бран фыркнул.
— Я не знал, что Короля-ворона могут вызвать. Кто посмел?
— Король-ворон отвечает только одному. Мидир и его жена Этейн поведут Дикую Охоту в этом году, и они вызвали тебя.
— Зачем? — Бран приподнял бровь.
— Они хотят, чтобы Дикая Охота прошла рано в этом году. И почему бы и нет, когда подменыша высокой семьи с хорошей репутацией нашли у наших королевств? — Дарси взглянул на нее. — Все Туата де Дананн встревожились.
Айслинг зарычала:
— Какие опасные подменыши. Забытые фейри, проклятые жить среди людей, потому что их никто не хотел тут. Что они сделали бы, если бы их оставили спокойно жить?
— Тише, ведьма. Это жуткие слова, и, поверь, ты не захочешь биться с Этейн и Мидиром, — Дарси убрал ногу с подлокотника и склонился. — Они прислали мне послание. Они остановят ваши проклятия на время, пока ты будешь вести Охоту. Слуа отлично вынюхивают подменышей. И они смогут забрать столько душ, сколько захотят.
— Они могут остановить наше проклятие? — спросила она.
— На время, хотя будет проще с новой луной. Твой муж не станет вороном, когда взойдет луна, — Дарси пожал плечами. — Ты будешь и дальше лебедем. Никто не знает, откуда эта часть проклятия, или кто ею управляет.
Айслинг пыталась осознать его слова. Они могли существовать без проклятия Короля-ворона несколько ночей. Они могли быть вместе больше пятнадцати минут. И для этого нужно было лишь ненадолго отдать слуа. Айслинг и Бран все еще будут с ними, следить за существами, которых она теперь считала своими детьми, но их придется впустить в мир людей.
Слуа не были фейри. Они все когда-то были людьми. Об их виде было много мифов и тайн, но лишь одно было правдой.
Было три способа призвать слуа в мир людей. Первым была война. Вторым — Дикая Охота. Третьим был давящий вес печали, которая возникала у людей от разбитого сердца. Слуа забирали их, и они становились монстрами и вечность охотились на души людей.
Это было печальное существование, она не хотела такого никому. Как бы она ни желала быть с Браном несколько ночей.
— Бран, — пробормотала она. — Мы не можем отпускать их.
— И не отпустим, — ответил он. — Мы будем приглядывать за каждым их шагом.
— Я не дам охотиться на подменышей как на животных.
— Выбора нет, — его голос был твердым, он принял решение без ее мнения. — Мидир и Этейн известны среди Туата де Дананн. Они справедливые. Они не будут вредить подменышам, только заберут их на наши земли.
— Ты уверен в этом? — она искала правду в его взгляде и видела, что он не знал ответа. Он отвечал ей без слов. Бран не знал об их намерениях. Никто не мог знать. Они были Туата де Дананн, а у всех них было свое на уме. Неблагие и Благие фейри не могли управлять теми, кто их создал.
Она зло повернулась к Дарси и указала на него.
— Ты закончил?
Он поднял руки.
— Я — гонец, милая. Я не виноват, что вас призвали. Я даже предложил, чтобы я повел слуа, оставив влюбленных пташек обустраиваться в гнездышке.
— Хорошо, — процедила она, ощущая силу в ладонях. — Тогда прочь из этого места.
— Ты не посмеешь прогнать меня.
— Да? — Айслинг соединила ладони с громким хлопком, от которого сотрясся замок. От Дарси на троне Брана остался лишь дымок.
Владелец трона тихо рассмеялся и покачал головой.
— Нужно было так играть это?
— Я не хочу, чтобы он был рядом с нами.
Как он не переживал из-за Дарси тут? Он не должен был даже смотреть на слуа до конца жизни.
Айслинг заметила тень у стены.
Женщина дарг-ду была перепугана. Ее глаза были красными, клыки торчали изо рта, она сжималась у стены. Прошлый Король-ворон напоминал обитателям о мучениях, которые они пережили, пока были людьми.
Потому их изгнали. Нижнародец не был фейри, не был людьми. Они были существами, которых магия исказила так, что они не помнили, кем или чем они были.
Ее сердце сжималось.
— Я не буду их использовать, — прошептала она. — Я не могу, Бран. Они слишком важны для меня.
— Мы не будем их использовать, — он прижал палец к ее подбородку, приподнял ее голову, чтобы она посмотрела на него. Она встретилась с ним взглядом, черные перья появились на его голове, покрывали тело. — Мы отпустим их быть теми, кем они есть.
Кто-то говорил так про Айслинг. Говорили оставить ее в покое, не трогать ее в домике ведьмы, где ей никто не поможет. Она была ведьмой, а они всегда были одиноки.
Она не выбирала жизнь в одиночестве и много лет пыталась с кем-то поговорить, быть услышанной. Они всегда говорили одно: «Ведьмы выбирают одиночество. Они такие».
Бран таял перед ней, его тело становилось вороном. Он посмотрел на нее еще раз, нежно провел крылом по ее щеке и взлетел под потолок, пропал за окном.
Она хотела полететь с ним.
Искушение пожертвовать слуа даже на пару мгновений, чтобы провести с ним время, обжигало ее. Она не могла по-настоящему быть с Браном уже давно. Ей было плевать на физическую часть, хотя она скучала и по этому. Айслинг просто хотела обнять его, ощутить биение его сердца рядом со своим, не боясь, что он станет птицей в ее руках.
Она вздохнула и развернулась. Еще будет время на такие мысли. Сейчас ей нужно было успокоить своих подданных, которые ужасно боялись.
* * *
Луна коснулась горизонта, озаряя серебром Подхолмье. Сыплющиеся каменные ступени стали позолоченными в таком свете, и окна замка были озарены теплом изнутри.
Айслинг коснулась плеча дуллахана. Он попросил о разговоре с ней, но просто сидел на каменной лавочке с ней и смотрел, как ветер дул на озеро.
Он не хотел многого, как он ей сказал, только пару мгновений покоя. Это она приносила своему народу, хотя не понимала, как. Им нравилось быть при ней, особенно наедине.
Приходило время меняться в ненавистную форму, что изменила ее жизнь. Она не позволяла никому из слуа смотреть на превращение. Она не хотела, чтобы они знали, что это больно.
Дуллахан встал, осторожно держа голову в руках. Они были странными безголовыми существами, и она привыкла к тому, как они всегда совали черепа под руки и легко говорили ими. Она не смотрела на безголовые тела дуллаханов. Она смотрела им в глаза, потому что там было вежливо.
— Спасибо, госпожа, — прошептал он, поклонился и отвернулся от нее.
— Взаимно.
Он был уже слишком далеко, чтобы услышать ее. Дуллаханы, как ни странно, были самыми скромными в Подхолмье. Они пугали людей в Канун всех святых, но возвращались домой тихими и смущенными до боли из-за своего странного облика.
Тень летела к ней на горизонте. Она смотрела, как он летел, его силуэт рос, пока она не поняла, что было поздно просить дуллахана уйти. Хотя Бран многое понимал, он хотел, чтобы они были наедине перед тем, как она становилась лебедем.
Она встала перед скамьей и ждала, пока он доберется до нее. Она поправила черное шелковое платье, и оно скользнуло по ней на камень. Жаль, что она тратила такие красивые наряды во время превращения.
Бран прилетел к ней, изменился в воздухе и опустился на берег ее озера. Луна садилась за ним, он выглядел как дым от огня. А она любила горящие угли.
Его черные крылья стали темным плащом на его плечах, бархат покрывал его торс, черные штаны сжимали его сильные бедра. Он провел ладонью по своей груди и улыбнулся ей так, что у нее перехватило дыхание.
