на миг и смахнула слезу, — о, богиня Азуйра! Пусть моя боль перейдет к ним и терзает навек!
Внезапно птица впорхнула в окно и села на подоконник, с любопытством глядя на них. Посмотрев на нее, Авилина вспомнила, как превратила голых девушек в ворон и горько усмехнулась.
— Пусть они, — хрипло произнесла она, — пусть все твои пташки — все твои женщины тоже страдают. Пусть моя боль станет их болью! Никто не полюбит тебя больше.
Вдали прогремела гроза, и ярко вспыхнула молния. Силы вдруг оставили ее. Она развернулась, прошла пару шагов и упала.
32
Эллин сидела на зеркальном полу. Вокруг лежали мелкие осколки, некоторые врезались в ее кожу. Но Эллин не чувствовала боли, в ее глазах стояли слезы, и она глядела прямо перед собой. Рядом валялись статуэтка, зеркальце и печать.
А в руках была сжата шкатулка, та самая, которая каким-то чудесным образом снова оказалась у Эллин. Девушка машинально погладила бархатную крышку.
— За что ты наказываешь меня, богиня? — прошептала она, глядя перед собой, — зачем я все это вспомнила? Зачем я здесь?
Сверху полился мягкий свет и раздался тот же властный женский голос:
— А ты не догадываешься?
Эллин убрала шкатулку на пол, обхватила себя за плечи и притянула колени к груди.
— Да… — тихо произнесла она, — да… Я не должна была, не должна…
Зеркала зазвенели.
— Я даровала тебе свою силу, — произнес голос, — одарила своей милостью! А ты использовала ее во вред! Ты растратила ее всю на проклятье!
Голос вдруг рассмеялся. Смех оказался на удивление мягким и приятным.
— Ты прокляла этих глупцов, ты сумела проклясть самого владыку. Но вместе с ними ты прокляла саму себя.
Эллин нахмурилась и кивнула.
— Почему я больше ничего не помню? Мои воспоминания прерываются на этом дне. Кажется, я потеряла сознание. Но что было потом? Я вернулась в храм?
И снова тихий смех.
— Нет, Эллин-Авилина, не вернулась. Ты ничего не помнишь, потому что умерла, а не потеряла сознание. Твоя ненависть пробудила в тебе большие силы, а сила твоего проклятия забрала их все, иссушила тебя. Твое тело не выдержало этого. Твое сердце остановилось в тот миг, когда ты подошла к двери. Ох, и знатное вышло в тот день представление!
— Но он предал меня! О, богиня! Разве не видела ты, какую боль я испытала! Я отдала все, все! А он наплевал на это! Изменил и предал!
Ее крик эхом разнесся по галерее, а горечь от измены была так свежа, словно это было вчера.
— Так ли это? — с тихим смехом ответил голос, — можно ли верить только своим глазам, жрица? Разве эту науку постигали в моих храмах? Разве это делала ты и твои сестры?
— Я…я не понимаю, — тихо сказала Эллин и опустилась на пол.
— Понимаешь, — ответила богиня, — загляни в свое душу и увидишь. Увидишь, что владыка был одурманен, закутан чарами и колдовством человека, которому больше всего доверял. Человеком, что даровал ему жизнь.
— Изора… — прошептала Эллин, устало прикрыв глаза, — это сделала Изора? Но почему, почему?
— Порой материнская ревность не знает границ, — ответила богиня, — она хотела прогнать тебя. Хотела, чтобы ее сын и дальше тешился с девами и был свободен.
— Но все обернулось проклятием и сотнями жертв, — грустно сказала Эллин, — и в этом моя вина.
— Да. Твоя, — сурово сказала богиня, — ты растратила весь мой дар попусту. Ты была моей жрицей. И прежде, чем вершить суд, должна была разобраться. Выслушать. И подумать. Так учили в моем погребенном храме.
Эллин склонила голову.
— Он превратился в чудовище… — прошептала Эллин.
— Да. Дурман, что наслала мать, стер из его памяти многое. Он помнит лишь, что ты его прокляла, обрушила на него свою яростную силу. Но за что — этого он не знает. Владыка не понимает, за что ты обрекла его на страдания. Твое проклятие коснулось и тебя — никому он не желал столько мучений, как тебе. Сам не ведая того, столетия он искал тебя. Проклятие изменило его и изменилось само. Вскоре ему стало мало прежних развлечений, сила его таяла, и он стал брать ее у женщин, со временем став называть своих наложниц птахами. Он и забыл, что именно ты так впервые их назвала. И чем меньше удовольствия он получал, тем больше брал. Он и сам забыл, чего искал в женщинах: силы, удовольствия, страданий или любви. Но ни одна его не полюбила, как ты и сказала.
— А как же Мелисса?
И снова тихий смех.
— Безумное поклонение не может быть любовью, — раздался насмешливый голос, — тебе ли этого не знать? Нет. По нему сходили с ума. Но по-настоящему не любил никто. Это лишь ожесточало его и причиняло новые страдания.
Эллин содрогнулась.
— А что же Рикар?
Огоньки в зеркалах стали ярче и больше, и где-то впереди замаячила дверь.
— Проклятие связало их, — ответила богиня, — Рикар превратился в охотника, жадного до чужой силы. Он стал искать девушек для владыки и, конечно же, тебя. Они знали, что рано или поздно ты вновь появишься в другом обличье.
В зеркальной галерее стало совсем светло.
