class="p1">Внутри тут же сделалось пусто и холодно. Только очутившись на земле, я поняла, как на самом деле измотана и истощена.
Анир был на грани, он отдал в битве все свои силы. А я отдала ему свои. Осталась ни с чем. Зачем же он улетел? Почему?
Попыталась подняться, но голова закружилась и зазвенело в ушах. Я повалилась на спину, уставилась в небо, которое казалось таким же сухим, как и сама пустыня. Я слышала, что драконы любили селиться на границах с пустынями, любили пески и жар палящего солнца. Наверное, потому пустыни вообще существовали в Орте. Но во времена драконов их было куда меньше. Магия вернулась в Орт, но ее пока чересчур мало, чтобы возродить отвоеванные песками земли, и они покрывают мир как напоминание о предательстве людей (пусть это и был один лишь маг-отступник) и о том, что драконы нас покинули. Даже сейчас. Куда он улетел? Зачем оставил меня?
Больше нельзя лежать тут, иначе меня занесет песком. Я кое-как приподнялась и увидела вдруг людей. Они быстро приближались, обсуждая что-то, рассматривали следы на земле. Но в упор не замечали меня. Приглядевшись, я опознала знакомых Ходящих. И отца. За ними спешили, вероятно, боевые маги, стражники. Я с горечью усмехнулась. Вовремя. Впрочем, чем бы они помогли?
Голова закружилась снова, и, пошатнувшись, я ухватила саму себя за запястье. Браслет. Тот самый, из хранилища Академии.
– Вот, значит, как… Отец! – хрипло выкрикнула я и коснулась артефакта, призывая его отключиться.
Отец замер. В первый момент, похоже, меня не узнал. Потом бросился навстречу:
– Валенси, милая, ты в порядке?
– Все нормально, – выдохнула я, с усилием улыбаясь.
– Ты что-нибудь видела? Здесь следы повсюду, но теряются тут же. А Санум вообще перемещается неуловимо. Как же ты здесь оказалась?
Он, хмурясь, погладил меня по волосам, обнял.
– Папа, его больше нет, Санума. Все кончено. Там, – я махнула рукой, – остался только пепел.
Отец жестом дал магам какие-то указания и стал расспрашивать о чем-то еще, но мне уже не удавалось сосредоточиться.
– Я потом все расскажу подробнее, – прошептала я, почти отключаясь. Перед глазами потемнело, и удерживало от падения меня только надежное папино плечо. – Анир, он ранен…
А когда очнулась, первое, что услышала, – противный голос целителя из Академии. Того самого, которого давно следовало уволить!
– Проще говоря, откат от магического истощения. Еще недавно ее магические каналы были выжжены, вообще удивительно, как магическая сила продержалась так долго…
– Вы себе противоречите, – возразила ему мама. О! Кажется, догадываться о некомпетентности этого «целителя» начала не только я!
Прежде чем меня начали как-нибудь лечить, я пошевелилась и разлепила глаза.
– Привет, – сказала, находя маму глазами. Получилось тихо и сипло, но я была рада и этому. – Как дела?
– Доченька, господи, как же ты нас напугала!
Мама порой употребляла земные слова. Придворные, как она рассказывала, поначалу кривились и всячески указывали ей на недопустимость такого пренебрежения нормами языка, а сейчас в их речи частенько можно услышать все когда-либо подслушанные выражения!
– Анира нашли?
– Анира? Нет, родная. О драконах в пустыне рассказали кочевники, но после того, как тебя нашли, их уже никто не видел.
– Дракон только один, – упрямо заявила я, поднимаясь.
– Ваше высочество, куда же вы? – засуетился целитель. – Вам следует остаться под наблюдением и…
– Вот уж нет. Я иду к себе в комнату.
Мама поджала губы, перевела взгляд с меня на целителя и обратно, но возражать в итоге не стала. Хвала духам!
– Родная, Итан просил сразу доложить ему, когда ты придешь в себя, но если ты…
– Все хорошо. Санум стал горсткой пепла, но ведь он был не один. Я расскажу все, что знаю. Если это чем-то поможет… Только приму душ.
– Я распоряжусь об ужине, тебе подадут в комнату. А потом уже дам знать твоему отцу.
Мама погладила меня по щеке и ушла. Правда, идти до комнаты одной не позволила, приставила в няньки стражника.
С отцом я, конечно, поговорила. Причем тем же днем, вернее, уже ночью. Потом еще раз утром, уже в присутствии Ялуза и других магов.
Чего-то принципиально нового и важного поведать мне не удалось. Как разыскать пристанище Санума и его сподвижников, мы до сих пор не знали.
Отец был удручен. Конечно, весть о смерти главного злодея не могла не радовать, но в цитадели, занесенной песками, наверняка оставались люди. Те, кого уводили из непокорных деревень и поселений. Мы надеялись, еще живые.
– Как вышло, что мы оказались столь бессильны? Маги, которые упустили… все! Хвала богам, что предреченное Зелтом все-таки исполнилось и возрожденный дракон Армагар сумел победить древнее зло.
Сумел. А потом просто улетел. Оставил меня одну.
Анир
Дракон знает, что прав. И все равно разрывать связь мучительно. Обретенное единство немыслимо, невероятно. Но есть долг, который женщина не понимает. Он зовет, будоражит кровь, жжет. И дракон подчиняется тяге, древнему сакральному инстинкту почтения старших. Хватает пастью тело мертвого сородича, тяжело взлетает, перекидывает тушу в мощные лапы и летит. Так далеко в пустыню, насколько хватает сил.
Древняя магия манит, указывая путь. Эти пески видели драконов и раньше, и хранят они не только воспоминания. Нечто в глубине откликается на знакомые токи, зовет сильнее. И дракон наконец позволяет себе сбросить тяжелую ношу, а затем опускается сам.
Наполовину истлевшая в лохмотьях шкура, черная, словно сажа, потухшая чешуя некогда прекрасного, величественного создания. Обнаженные кости, пустые глазницы… Все это порождает внутри острое сожаление и тоску. Так не должно быть!
Этот дракон мертв и не может открыть путь в мир высших. Не может уйти, унося накопленные знания и энергию, которым должно вернуться в круговорот жизни родного мира. Мой дракон, переродившись, слившись с человеком, утратил древнее знание. Наверное, я сумел бы добыть его из толщи наслоений. Ничто не исчезает бесследно! Мудрость Армагара где-то внутри нас. Но дракон не желает ждать. Не может.
Гнилостный запах и мерзкий привкус во рту, которые не должны исходить от высших созданий, даже от мертвых, плоть, оскверненная черной некромагией, пробуждают непокорную ярость и нетерпение. И я решаюсь, покоряюсь воле своего зверя, позволяю сделать единственно верное. Отпустить…
Жар нарастает внутри, клокочет и наконец вырывается из пасти струей пламени. Мощный поток охватывает громадную тушу, и мертвая плоть, вспыхивая, сгорает. Остаются лишь выбеленные кости, странно светящиеся.
Пространство звенит, вибрирует, и скелет сам собой поднимается в воздух. Миг ослепительного сияния, и он распадается на светящиеся пылинки. Те, кружа, медленно оседают на землю и впитываются
