- Не надо, - я покачала головой, - он милый. Но еще неопытный. Ему еще учиться и учиться.
- Как скажете, дорогая госпожа Росс… можно, я вас буду звать Марго? Вот и отлично. – Он поднял со стола высокий бокал с золотистым вином и подал мне, второй взял себе, - ну что, за знакомство?
- Вы – мой начальник.
- Но сегодня торжество. Так что – за знакомство с очаровательной госпожой Росс. Мишель очень вас нахваливал, ваши профессиональные качества…
- Я раньше не работала секретарем, - тихо призналась я.
Наши бокалы стукнулись с едва слышным звоном, и я сделала несколько маленьких глотков. Вино оказалось легким, с кислинкой. Не удивлюсь, если с Земли, и стоило баснословно.
- А разве я хоть слово сказал о профессиональных качествах секретаря? – Фирлэйм одарил меня белозубой улыбкой.
- А зачем тогда вам пилот на место секретаря?
- Я доверяю Мишелю, - ответил консул, - и мне хотелось видеть рядом с собой просто порядочного человека, для которого не в новинку длительное пребывание в космосе. И который не будет шарахаться от наших, гм, партнеров. Вы не представляете, насколько эти условия сокращают пространство поиска! Мишель порекомендовал вас. И знаете – пока что я очень, очень доволен!
- А вдруг я писать не умею? – я хитро покосилась на него.
- Если бы вы не умели писать, вы бы не окончили военную академию Альянса. И, простите, в ту компанию, где вы работали раньше, не берут идиотов.
Я покрутила в пальцах тонкую ножку бокала, рассеянно посмотрела на гулкую толпу за широкими плечами Фирлэйма.
- Знаете, я ознакомилась с должностной инструкцией, и думаю, что все будет хорошо. Постараюсь не допускать промахов.
- А я и не сомневаюсь, что все будет хорошо, - Фирлэйм залпом опрокинул бокал, подхватил с блюда крошечное канапе на тонкой прозрачной шпажке, - к тому же те медиумы, с которыми мы имеем дело, ведут себя смирно. Хотите, познакомлю?
Я торопливо замотала головой.
- Нет! Нет-нет… Давайте не сегодня?
- Хорошо, - согласился Фирлэйм, - но давайте я хотя бы познакомлю вас с Эрлой, моим первым секретарем? На первых порах она будет вам помогать.
- С удовольствием, - я кивнула.
И, все еще держа недопитый бокал в руке, двинулась вслед за консулом. Выпитое вино согревало и позволило немного расслабиться. Первое впечатление, неприятные вопросы Пэта – все сгладилось, и я даже ощутила нечто вроде радости, потому что впервые за много лет оказалась на торжестве, можно сказать, почти на балу. Мне стало интересно смотреть по сторонам – на туалеты дам, на вышитые камзолы мужчин. Я увидела Джерома Кабальди, разодетого в столь роскошный камзол, что ему бы позавидовал и павлин. Кабальди что-то обсуждал с другим мужчиной, но приветственно помахал мне. Я кивнула в ответ, следуя за Фирлэймом. Так мы пересекли зал, консул помедлил, высматривая Эрлу. Остановил официанта, что-то спросил – официант пожал плечами и неопределенно развел руками. Фирлэйм повернулся ко мне.
- Только что здесь была, - сказал огорченно, - ну, ничего страшного. Наверняка побежала припудрить носик.
- Думаю, у нас еще будет шанс познакомиться.
- О, а вот и медиум Аэдо, - консул кивнул кому-то за моей спиной.
Я обернулась. Как и следовало ожидать при слове «медиум», в каких-нибудь двух шагах от меня чернел балахон девиранина. Под капюшоном было темным-темно, и проскальзывали световые импульсы, рисуя оранжевые соты. Я сглотнула. Нет-нет, не будет никакой паники. Вокруг столько людей, ничего он мне не сделает. Да и вовсе это может быть не тот девиранин, что заглядывал в примерочную. Кто их разберет, они все на одно лицо, вернее, все без лица.
Консул тем временем прикоснулся к виску в характерном жесте подключения нейроинтерфейса.
- Вы, дорогая, не желаете ли с нами поговорить? Медиум Аэдо – один из самых лояльных нам девиран.
Я покачала головой и сделала большой глоток из бокала. Нет, мне совершенно не хотелось разговаривать с медиумом.
- Вы позволите? Я пойду припудрю носик, - а сама старалась не смотреть в тьму под капюшоном, такую страшную, и при этом как будто зовущую.
Меня не покидало ощущение, что он, девиранин, смотрит на меня сквозь эту тьму с тонкими трещинами сот. Внимательно смотрит, оценивающе. Интересно, у них есть лицо?
Я невольно передернулась.
Да, определенно, девиранин о чем-то беседовал с консулом – но смотрел при этом исключительно на меня, буквально ощупывал тяжелым взглядом.
А я… мне срочно нужно пойти в дамскую комнату. А оттуда – к себе в апартаменты. В конце концов, на приеме я побывала, с консулом познакомилась. Завтра выйду на работу. Сейчас – принять душ, смыть с себя всю косметику, и в кровать.
Не переставая улыбаться, я поставила пустой бокал на поднос проходившему мимо официанту, доброжелательно улыбнулась Фирлэйму – тот, увлеченный беседой с девиранином, рассеянно кивнул в ответ – и пошла прочь из зала, одновременно запрашивая расположение туалетов.
Идти оказалось недалеко: буквально пара поворотов, и я остановилась перед высокими резными дверями с золоченой ручкой. Я открыла дверь, заглянула внутрь: в первом помещении, под большим зеркалом, разместились умывальники. Никого. Я тихо прикрыла дверь, прошла дальше, к кабинкам, но так и не дошла: сразу за поворотом, на мраморном полу, лежала девушка, разбросав в стороны тонкие бледные руки. Она была одета в платье из бирюзового шелка, на ее запястьях золотились тонкие пружинки браслетов. Девушка была безнадежно мертва: ее лицо и мозг, до затылка, оказались выжжены выстрелом из плазменного оружия.
Выдохнув, я быстро осмотрелась в поисках камер: таковые обнаружились в углу между стеной и потолком. Надеюсь, на видео будет запечатлено, как я захожу в туалет, равно как и то, что у меня нет при себе оружия.
ГЛАВА 2. ОН НИЧЕГО НЕ УЗНАЕТ
Так я познакомилась с директором службы безопасности на «Содружестве». Это был высокий, сухощавый и полностью седой мужчина, с худым лицом, длинным острым носом и тонкогубым ртом. Глаза у него были круглые, слегка навыкате, с немного опущенными внешними уголками, что придавало его внешности налет неизбывной печали. Ольс фон Риггерт его звали, что говорило о древних земных корнях и, возможно, такой же древней аристократичной семье.
Он бесшумно поставил передо мной стакан воды. Я сделала несколько больших глотков, обвела взглядом собравшихся: консул, Кабальди, фон Риггерт и два старших офицера из охраны, имен которых я не знала. Мы находились в небольшой и мрачноватой комнате без окон. Подозреваю, что видеосъемка здесь тоже не велась, однако, кто гарантирует, что никто из этих мужчин не снимает меня на имплант, отправляя данные сразу в хранилище данных станции?
Я сидела за столом, сложив перед собой руки. Синий клатч лежал рядом. И в открытом платье уже было прохладно и очень неуютно, но переодеться меня никто не отпустил.
Артус Фирлэйм нервно расхаживал от стены к стене, чудесным образом из волшебного и романтичного принца превратившись в уставшего и злого мужчину. Кабальди – тот расположился в кресле, закинул ногу на ногу и задумчиво рассматривал собственные ногти. Ну, а Ольс фон Риггерт попросту стоял рядом со столом, сверля меня тяжелым взглядом. Не удивлюсь, если именно он и снимает протокол нашего рабочего заседания.
Убитую… ее звали Эрла, и при жизни она была первым секретарем Фирлэйма. Я исподтишка поглядывала на консула, мне казалось, что ему должно быть очень больно, ведь Эрлу он знал много лет, и еще неизвестно, какие отношения их связывали. Однако, Фирлэйм держался неплохо. Он был зол, раздражен – но, похоже, не убит горем. А может быть, горе пряталось за этой ширмой, и когда мы разойдемся по апартаментам, он нальет себе чего покрепче, сядет в кресло, и будет вспоминать, вспоминать… Уже не пытаясь задавить растущую, пухнущую боль в груди. Мне слишком хорошо знакомо это чувство, когда болит – а ты ничего не можешь сделать, и ни одна пилюля не справится, и даже время не помогает.
