Глава 8. Популярная девчонка
Ярослав
Я перепортил целую тонну бумаги, но смог вырезать всего пару приличных заготовок для аппликации — и те моя коза-надсмотрщица забраковала. Думаете, она сама пришла освободить меня с этой галеры? Чёрта с два! Я добрых полчаса прослонялся по ветхому мрачному дому в поисках Анастасии после того, как еле смог встать с лавки: нога затекла страшно — совсем перестал её чувствовать, а когда двинулся в путь, то еле удержался от воя. Такое ощущение было невыносимое, что хотелось её отпилить, чтобы перестать это чувствовать. Докторша, блин, спасательница! Так залечила порез, что пришлось конечность ампутировать. И ведь даже проведать не пришла, зараза… Кое-как ноге полегчало, и я отправился искать девчонку — кажется, ни одного угла не пропустил, даже под лестницы заглядывал. Потом обежал прогулочные площадки и тут наконец догадался спросить у проходившей мимо неопрятной матроны в сером халате. Она объяснила дорогу к нужной группе, и я, ещё немного поплутав, наконец нашёл искомое. Разумеется, с порога выразил недовольство:
— Где, блин, тебя носит? Я там вечно, что ли, должен сидеть с этими твоими аппликациями?
Анастейша тяжело вздохнула:
— Я просто подумала, вам нужен покой…
— Ага, батя мне такой покой устроит, когда не обнаружит ни одной истории за целый день отработки…
Девчонка охнула и хлопнула себя ладошкой по лбу. Забыла! Вот идиотка.
Я опять набросился на неё с претензиями, но тут вдруг какой-то шкет в грязной майке и драных шортах подошёл ко мне вплотную и борзо так говорит:
— Эй, дядя, не обижай нашу Настю!
— А то что? — ухмыльнулся я.
— А то мы тебя выгоним и больше не пустим!
— Ага, ну попробуй… — я встал в стойку, как на тренировках по боксу (случился как-то у бати бзик меня в секцию отправить классе в седьмом, но эта пытка, к счастью, быстро закончилась).
Мальчишка не будь дураком — двинул меня своей убогой сандалькой прямо в забинтованную ногу. Я снова удержал вой — но в этот раз смог только сдавить его до глухого стона — и плюхнулся на стоявший рядом детский стульчик, который жалобно скрипнул подо мной.
— Да, парень, ты силён! — прошипел я сквозь зубы. — Знаешь, куда бить. Талант налицо…
Настя поспешно склонилась надо мной с перекошенным от страха личиком, потянулась тонкими пальцами к завязкам бинта.
— Всё норм! — сказал я хрипло. — Он не в рану попал, просто там отёк вокруг…
Не зная, что ещё сделать, она опять погладила мою коленку и подула на голень. Меня внезапно окатило мурашками, как из ведра. Чёрт, странно её прикосновения действуют! Такие осторожные, будто не рукой, а пёрышком гладит, а ощущение такое острое, словно меня через мясорубку прокручивают…
— Простите, Ярослав Дмитриевич, что оставила вас так надолго… Меня дети постоянно отвлекают: то одно, то другое… А вам, я подумала, одному интереснее… то есть, лучше… в том смысле, что отдохнуть в тишине…
— Хорош оправдываться! — строго прервал её я. — Давай сторис записывать. — И принялся раскладывать на коленях произведения своего неумелого искусства.
Настя, которая уже успела включить камеру, вдруг рассмеялась, прикрывая рот ладошкой.
— Это что?
— Заготовки твои для аппликаций, что непонятного?
— Ярослав Дмитриевич, да трёхлетки, для которых вы их делали, лучше бы вырезали…
— Ну ты капец безжалостная! Могла бы и поддержать начинающего… вырезальщика.
— Простите. Не хотела вас расстраивать, но это… боже, сколько бумаги испорчено…
— Да не парься, бумагу я завтра принесу. А вот, смотри, эти, вроде, получше, — и показал ей свою гордость.
— Хм… — Настя молча нахмурилась, явно опасаясь опять ляпнуть что-то нелицеприятное.
— Блин, Анастейша, да как ты… — Я повернулся к мальцу, каких несколько стояло возле нас, с любопытством присматривавшихся к принесённым мной артефактам: — Она всегда такая злая и беспощадная к людям?
Парнишка отрицательно покачал головой и промямлил:
— Настя очень доблая.
— Видимо, только к маленьким людям, — буркнул я и принялся безжалостно сминать результаты своего долгого и упорного труда.
— Подождите-подождите! — запищала девчонка. — А сторис?
Я махнул рукой:
— Какой смысл, если у меня ничего не вышло?
— Думаю, ваш отец не станет оценивать качество заготовок, а вот увидеть вас в деле пожелает. Анют, принеси ножницы, пожалуйста.
Крошечная девчушка с некрасивым личиком и короткими торчащими во все стороны волосами побежала куда-то к окну, а потом так же быстро вернулась и вручила мне древние ножницы с ручками, покрытыми облупленной зелёной краской. Пипец, как они живут тут… Я бы ни за что не стал ходить сюда по своей воле, просто потому что невыносимо на всё это смотреть. Нет, в Африке, конечно, хуже — голодают, но то уж совсем не моя проблема…
Я принялся нещадно кромсать и без того изрезанную бумагу, а Настя немного поснимала этот процесс под неумолчный гомон бегающих вокруг детей. Некоторые из них стали подбирать падающие у меня куски и подбрасывать вверх, пища восторженно:
— Снег! Снег!
Совсем скоро эту волну подхватили остальные, и уже через несколько секунд Насте пришлось прервать съёмку, чтобы остановить вакханалию, а остальным взрослым — бросить все дела и начать собирать ошмётки бумаги по всему помещению. После детей усадили на стульчики в полукруг, а меня — на табуретку напротив с книгой в руках. "Русские народные сказки" — сборник довольно жутких произведений, скажу я вам, полный диких нелогичных, а порой и жестоких историй. Конечно, современные фильмы про супергероев и пожёстче бывают, но они же не для детей…
Наконец мучительная сказка про лису, волка, зайца и дрозда закончилась, и дети, слушавшие довольно невнимательно, разбежались играть, а я пошёл искать Настю, которая успела куда-то смыться. К счастью, воспиталка подсказала, что она может быть в соседней группе, и оказалась права. Девчонка, как обычно, сидела облепленная детьми, и пыталась отвечать на вопросы и реплики, летевшие к ней со всех сторон. Пришлось подождать минут десять, пока эта куча-мала рассосалась, а Анастейша заметила меня.
— Мне кажется, или ты меня избегаешь? — спросил я, когда мы вышли в коридор вдвоём.
— Вам кажется, — быстро ответила она, а потом тут же добавила: — Или избегаю. Выберите любой вариант, который вам больше нравится.
Я нахмурился.
— Ты извини, если я иногда излишне наезжаю, просто забываю постоянно, что ты волонтёр и, в общем-то… Кстати, как так получилось, что ты здесь даже не работаешь, а меня назначили под твоё шефство?
Девчонка явно неискренне пожала плечами:
— Просто… они решили, это я виновата в серии обличительных статей в интернете про вас и вашего батюшку.
— А это не ты?
— Я совсем не хотела… вы же понимаете, что это абсурд: я бы ни за что не заварила кашу с подобными последствиями.
— Под последствиями ты подразумеваешь моё присутствие здесь.
— Да. Оно ни к чему, и всем приносит одни неудобства.
Чёрт побери, никак не пойму, отчего эти её слова так меня задевали! Я — неудобство? Я неприятен, и от меня хотят избавиться? И кто? Мелкая невзрачная девчонка… Да мне на шею втрое более взрачные вешаются, а тут… надо же, королевна! И какого-то дьявола непременно хотелось доказать необходимость моего присутствия здесь:
— А может, я перевоспитаюсь!
— Я трезво смотрю на свои педагогические таланты, а перевоспитание взрослых — это вообще задача не для учителя.
— А для кого?
— Ну… тюрьмы, например…
— Че-го?! Тюрьмы? За неправильную парковку?
— Раз вы так мало нарушили, то, может, вообще не стоит наказывать?
— Я тоже так думаю, но батя не спрашивает моего мнения.
Девчонка улыбнулась:
— Он строгий?
— По-разному бывает. Но эти статьи вывели его из себя, а так как нельзя наорать на всех горе-блогеров N-ска, то отцовский гнев излился на меня.
