на меня и спросил: – Сильно твой дракон пострадал?
– Не особенно. – Я поймала его взгляд и улыбнулась. – Он сказал, что ты пострадал сильнее. – И подмигнула.
Сильвена это развеселило – кажется, он впервые за вечер улыбнулся.
– Он слабый, но много думает, этот твой Иннар. Похоже, он думает за тебя.
Я пожала плечами.
Сильвен посмотрел куда-то сквозь толпу – на принца, который как раз беседовал с мэром столицы, – и вздохнул.
– Что, ведьма, ты тоже хочешь узнать, кто она?
– Если ты про королеву, то разумеется, – все хотят.
– Угу. – Сильвен взглянул на меня. И вдруг сказал: – Она как ты.
– В смысле, как я? Драконолюб?
– Так ты же теперь чиста, – усмехнулся Сильвен. – Об этом твой Иннар позаботился. Не смотри на меня так, мы с ним потом побеседовали. Как видишь, больше я его не трогаю. И нет, я не думаю, что она драконолюб. Она ведьма. Как ты.
– Фигово, – пробормотала я, поймав взгляд Сильвена.
Если королева маг, убедить её в том, что драконы нечто большее, чем живые батарейки, будет сложно. Сложнее, чем если бы она была обычным человеком.
– То-то и оно, – в тон мне заметил Сильвен.
Для него королева-ведьма означала безжалостную хозяйку, которая, в отличие от принца, не будет считаться с его нуждами. Да, и впрямь печально.
Но Сильвен ошибался, невеста принца не была ведьмой.
Она оказалась драконом.
– Дикий, с ума сойти! – шептались придворные теоретики, явившиеся в подземелье всем составом. – Смотри, какой хвост! А крылья!
– Сколько всего можно сделать с этими крыльями…
– Да-а-а… Вот бы мне такую для экспериментов.
– Ага, щас! Это же невеста принца. Когда запечатаем, попроси у его высочества, может, даст. У него же, получается, будет аж два дракона.
– Так запечатанных у нас полно.
Дикая воздушная драконица – тоненькая, красивая девушка с жемчужными волосами и такого же цвета чешуёй – сидела в магической клетке с прозрачными стенами и, разумеется, всё слышала, но виду старательно не подавала. Ей наверняка было больно, у неё кровоточило плечо – при задержании она, по слухам, оказала сопротивление, и пулю в неё пустил сам принц. На неё воздействовали сдерживающие чары, а воздушные драконы никогда не были воинами. Наоборот, они нежные, деликатные, хрупкие, податливые и гибкие. Я могла лишь представить, как бедняжке сейчас страшно, даже если верить историям о том, что эта девочка якобы всю неделю водила принца за нос, притворяясь обычным человеком. Зачем бы ей это делать?
– Как дракон может быть суженой принца? – спросил кто-то.
– Какой принц, такая и суженая, – хохотнули в ответ.
Тут же со всех сторон раздалось:
– Тс-с-с! Сдурел! Замолчи!
– Да ладно, у Эли доступ королевского артефактора, она, если что, всё с камер сотрёт. Да, Эля?
И тут драконица резко обернулась и посмотрела на меня. Наши взгляды встретились. В её глазах отчётливо читалось: «Помоги! Вытащи меня отсюда!»
– Что с ней станет? – услышала я свой голос словно со стороны.
– Запечатают, – ответили мне как само собой разумеющееся.
Не поворачиваясь, глядя только на драконицу, я уточнила:
– Будущую королеву? Которая должна быть счастлива, чтобы королевство процветало?
В ответ усмехнулись.
– Так она будет счастлива. Её усыпят завтра, и она будет очень счастлива. Как её товарки в питомниках.
Я вздрогнула. Чтобы драконица могла выносить и родить потомство, её и правда «усыпляли» – зачаровывали сознание так, что оставалась только бездушная, всем довольная оболочка, а то, что было личностью, как будто засыпало – и видело красочные, приятные сны. Это считалось гуманным, об этом когда-то с гордостью рассказывал предыдущий Верховный маг во время пресс-конференций.
Драконица продолжала смотреть на меня. Я покосилась на магический замок клетки. Да, открыть его с моим доступом было делом секунды. И что тогда?
Незапечатанный дракон мог бы прорваться сквозь защиту дворца. С трудом, но мог бы. Эта девочка выбралась бы на свободу и улетела, а Каэлия рассыпалась бы спустя неделю. Миллионы погибших, и ещё больше – беженцев.
– Эля? Ты идёшь?
Теоретики, насмотревшись, уходили, а я всё стояла и не могла отвести взгляда от замка. Как прихотлива судьба – уж кто-кто, а эта жемчужная девочка-дракон могла бы повлиять на его высочество, ведь не стал бы он держать любимую в неволе. А где один свободный дракон, там и все.
Но её саму запечатают завтра, и принц не будет мешать. Не этот принц.
Я могла бы её освободить. Могла бы попытаться удержать потом – наверное, граф Лавлес дал бы ей приют, объяснил бы всю серьёзность ситуации, нашёл бы выход. Только открыть замок незаметно для службы безопасности сейчас не представлялось возможным – все боевые маги наблюдали за этим подземельем и этой камерой. Меня, быть может, не казнят, но упекут в тюрьму, а Иннар… И родители…
Это всё, за что я боролась – свобода драконов. И вот я могла подарить свободу одному дракону. Это наверняка в моей власти.
Но я отвернулась и пошла к лифтам вслед за теоретиками. На душе было… даже не мерзко – её у меня словно вынули, и осталась пустота. Впервые я понимала принца.
– Эля, в чём дело? – спросил на обратном пути из дворца Иннар. – Ты плохо себя чувствуешь? Снова тошнит?
– Принц был прав насчёт меня, – глядя на ночной город, сказала я.
– Что?
– Я плохой человек. И я глупа.
Иннар крепко обнял меня и уговорами заставил объяснить, что произошло. А после улыбнулся и объявил, что я правильно поступила.
Конечно, что ещё он мог сказать?
Удивительно, но граф Лавлес с ним согласился.
– Вы бы ничего не добились, Эльвира, а если бы драконица улетела, нам было бы чрезвычайно сложно её найти. Пусть её запечатают, это не страшно. И, поверьте, ненадолго.
– Но как же.
– Спросите вашего Иннара, что бы он сделал, если бы вы были драконом и запечатали, а потом усыпили вас.
Я и так знала ответ.
– Она пара, избранница и невеста принца, – продолжал Лавлес. – Он любит её, нравится ему это или нет. Он сам её освободит. Вот увидите.
Со слов «нам нужно поговорить» всегда начинаются неприятности.
Когда на следующее утро Иннар так сказал, а потом отвёл меня в гостиную, усадил в кресло и усилил защиту от прослушки, я похолодела от тяжёлого предчувствия.
Иннар приготовил мне крепкий кофе – без фисташковой пенки с кокосовой стружкой и даже без сахара. Сел напротив, подождал, пока я его выпью, потому что «после кофе ты всегда лучше соображаешь». И сказал:
– Эля, вы с графом ошибаетесь. Принц не освободит ни одного дракона, даже свою пару. Поверь, этого не будет никогда.
Я сразу поняла, почему кофе был такой горький – чтобы создать нужный настрой.
– Будь мы с тобой на месте принца и его пары, разве ты бы меня не освободил?
Иннар усмехнулся. Утренний золотой свет красиво играл на его волосах и чешуе – дракон словно сиял, как святые на иконах. Странное сравнение для огнедышащего чудовища, но не так ли появились в нашей культуре нимбы?
– Эля, я бы никогда не позволил поставить на тебя печать. Я бы даже подумать не смог о том, чтобы причинить тебе боль.
– Да? А мои сумочки ты в первые дни нашего знакомства сжёг без зазрения совести. И лабораторию. Знаешь, как мне было больно?
Иннар вздохнул.
– Эля, ты не понимаешь, о чём говоришь. Нельзя сравнивать печать и сумочки.
– Да ладно! Очень даже мож… – Я осеклась, поймав его взгляд. – Извини.
– Эля, пожалуйста. – Иннар наклонился и взял меня за руки, – послушай меня очень, очень внимательно. Пару можно не любить до гроба, это правда. В паре можно разочароваться. Пара может не нравиться. Но ни один дракон никогда не позволит причинить своей паре вред. И уж тем более ни один дракон никогда не сделает свой паре больно. Печать, Эля, это невыносимая боль. И то, что его высочество так легко с ней смирился, говорит о многом.
Я поёжилась.
– О чём? О том, что эта драконица не его настоящая пара? Принц перепутал?
Иннар покачал головой.
– Перепутать пару невозможно. Однако принц – человек. Люди не относятся к любви так же, как драконы. Дракон, нашедший свою пару, пойдёт на всё, чтобы её защитить. Это его высшая ценность. Принц поступает наоборот. Ты понимаешь, что это значит?
Руки Иннара обжигали. Я высвободилась, откинулась на спинку кресла и нахмурилась.
– Мне кажется, ты не прав. Да, Роберт та ещё ледышка, и, возможно, не осознаёт, на что обрекает себя и свою невесту.
