Кики смотрела, улыбалась и не шевелилась.
Ромион остановился перед ней и тоже смотрел – наверняка долго. Как сама Кики смотрела недавно и не могла насмотреть на него.
Сейчас в её глазах было безразличие. "Ты здесь?" – хотелось спросить Ромиону. Хотелось коснуться её. Растормошить. Но он знал, что это послужит сигналом для духов – пока он просто стоит и молчит, он ещё жив. Потом он станет льдом, а нужно было закончить последнее и самое важное.
Ромион не мог говорить – его бы не дослушали. Да и вряд ли бы вообще услышали.
Поэтому он достал скрипку, прижался к ней щекой и поднял смычок.
Никогда раньше он не пытался говорить с помощью музыку. Одно дело создать определённое настроение и совсем другое – передавать послание. Даже из собственного сердца. И ещё он уже давно не играл – и давно не играл что-то не тоскливо-грустное, от чего хочется рыдать. Ромион немного волновался, получится ли то, что он хочет.
Оно получилось, и неожиданно легко. Ледяное спокойствие дворца заполнила музыка, в которой слышался шёпот прибоя, в которой было полное звёзд небо над океаном, вкус кокосовой стружки, жар нагретого солцнем песка и даже вкус печёных раков с травами по рецепту Кики. В ней был поцелуй – солёный от морской воды и сладкий от фруктов. И мятно-прохладный.
В ней был свет солнца и песня троллей о Маннелиге. Был полёт на драконе и восхищение городом троллей, было обещание новой жизни и нового мира, была свобода и была надежда. Был шёпот дождя и солнечный зайчик, скачущий по воде. Были цветы на улицах Сиерны, и был фейерверк в честь свадьбы. Было обручальное кольцо из роз и яркая, заразительная улыбка, на которую просто невозможно не улыбнуться в ответ.
Закончив, Ромион посмотрел на Кики. Та сидела по-прежнему ледяной статуей и не шевелилась.
Иного Ромио и не ждал – она же говорила, это навсегда…
Тогда он заиграл, чтобы согреть. Чтобы рассказать, какой мир оставляет – а Ромион любил этот мир. В музыке была принцесса фей и Тёмный Властелин, о которых Ромион всё ещё беспокоился. Был закат над Сиерной и над ней же дождь, и лебединое озеро, и статуя вышивальщицы, у которой Ромион всегда клал цветы, любимые мамины розетки. Вкус варенья из них и солнечный луч, запутавшийся в занавесках балдахина с лисицами. Был восторг от нового договора и предвкушение нелёгкой, но интересной борьбы, были шахматные партии, были стопки документов, аккуратно сложенные на столе. Была новая скрипка, подаренная принцессой фей. Был советник и капитан гвардейцев, и уют, и безопасность, и тихая грусть от того, что всё это заканчивается.
Ромион играл и смотрел на Кики, не отрываясь – она не менялась, зато менялся он. Крылья, настоящие крылья как будто вырастали у него за спиной, и он видел всё, о чём играл – так, будто парил в небе. Огромный мир, такой интересный и полный возможностей, был рядом, и Ромион понимал, что эта его музыка последняя, понимал, что потом будет смерть, а она окончательна и мира этого он уже не увидит. Но раньше он таким его и не видел, хоть и жил. Жил, но не так.
Дамиан был бесконечно прав – Ромион действительно упускал нечто очень важное. Жаль только, что понял он это слишком поздно.
Он играл – он мог играть часами, и слёзы, которые он больше не сдерживал, застили глаза. Он чувствовал, что становится всё холоднее, и пальцы двигаются всю медленнее, стынут, замерзают. Он уже превращался в лёд, но играл о солнечном тепле и голубом небе и о том, как шелестит листвой ветер в лесу… Музыка звенела надеждой, воспевала её – и слёзы превращались в лёд и звенели, звенели по полу…
Ромион не видел, что вокруг него вились духи, которым на этот раз никто не отдавал приказ. Их волшебством он превращался в ледяную статую скрипача, а девушка на троне менялась. Золотились волосы, солнце из музыки отражалось в её глазах, губы растягивались в задорной улыбке…
И, когда музыка стихла, а ледяная фигура скрипача навсегда застыла перед троном, снежная королева растаяла. Пар вырвался у неё изо рта, когда она шепнула:
– Роми?
Потом бросила взгляд вниз, на ступеньки у трона и вскрикнула.
Духи бросились к ней, но она их не заметила. Она упала на колени у статуи, и совершенный, без изъяна лёд пошёл трещинами там, куда упали её горячие слёзы.
Дворец гудел, стонал и рушился, но Кики этого не замечала. Рушился и сад изо льда, таял, а солнце, разбуженное музыкой, топило лёд, и ветер разносил по горам запах цветов из самой Сиерны.
Ромион этого уже не видел. А жаль, ему бы понравилось.
ГЛАВА 12. Самое важное
– А я ему потом и говорю: "Вы же сами не знаете, о чём рассказываете. Причём тут контент-анализ, когда сюжетная составляющая намного важнее?" А он смотрит на меня, как на дуру, и твердит: "На следующий год пересдавать придёшь". Представляешь? Да на следующий год я ему уже докторскую принесу – но толку-то? Всё равно не примут, они же закостенелые консерваторы, они новых теорий, как огня, боятся. Ну да, а ещё как же – обычная студентка может знать что-то лучше их, ха!
Это говорила Виола – с жаром, но не громко, потому что её голос не заглушал тихий шелест. Этот шелест Ромиона и разбудил – просто стало вдруг любопытно, что это такое.
– Хочешь, я расскажу тебе сто и один способ его убить? – поинтересовался другой голос, похожий на Виолу, но всё-таки немного другой. Ниже. Старше.
– Кого, председателя комиссии? – Виола фыркнула. – Делать мне больше нечего – убивать его. Мой муж мне эти сто и один способ сразу перечислил. Смерть – это слишком легко. Я хочу, чтобы он признал, что я права – и я своего добьюсь! Нет, ну до чего же противный старик! "Вы, дорогуша, слишком красивы для такой дипломной работы". Ты представляешь?
– Но ты действительно красива.
Шелест. Шурх-шурх.
– И что? Это мешает мне быть умной? "Кто написал за вас диплом, дорогуша?" – передразнила кого-то Виола. – Вот гад, а? Да из-за таких, как он, такие, как я, и идут в феминистки!
Шурх-шурх.
Ромион попытался открыть глаза – но перед ними стоял туман, и он всё равно долго ничего не видел.
Тогда король неловко сел, чувствуя странную лёгкость во всём теле. Туман уже рассеялся, превратившись просто в темноту, которую освещала лишь маленькая жаровня. А слева от неё принцесса фей сидела напротив другой, очень похожей на неё девушки. Они играли в карты. Постоянно складывали, перетасовывали – это карты шелестели.
– О, Роми, ты проснулся, – Виола улыбнулась. – Ну как ты?
Ромион пристально вгляделся в девушку напротив феи. Она подняла голову и на мгновение их с королём взгляды встретились. Ромион вздрогнул, узнав её – перед ним сидела Хозяйка Астрала. Прошлый раз, придя к Ромиону послушать музыку, она выглядела как его мать до болезни. А сейчас – как копия Виолы. Но какой бы ни был облик, глаза оставались прежними: в них была смерть. Человек не смог бы смотреть так – даже убийца перед жертвой. Эта смерть была спокойна и всесильна. Равнодушна.
– Это Астрал, – пробормотал Ромион. Асстрал – дом демонов, место, куда отправляются умершие.
Он не спрашивал, но Виола всё равно ответила:
– Ага.
– Я… умер?
– Ага, – снова отозвалась Виола. – Знаешь, Роми, не ожидала я от тебя такой подставы.
Ромион почувствовал, что улыбается.
– Ну прости, пожалуйста, так уж получилось.
Фея фыркнула и сбросила пару карт.
Ромион снова попытался поймать взгляд Хозяйки.
– И что теперь?
– А теперь, дорогой мой др-р-руг, – прошипела Виола, – я пытаюсь отыграть твою жизнь. Так что заткнись и болей за меня.
– Жизнь? – повторил Ромион. – Кто дал тебе право распоряжаться моей жизнью?!
– Я.
Ромион повернулся к Хозяйке: она смотрела по-прежнему равнодушно.
– Зачем? – выдохнул король.
