Сама Арианна Вернес сидела посреди скандала с самым царственным и умиротворенным видом.
— А мне нравится! — она чуть прижмурилась и приподняла уголки губ в улыбке сфинкса. — Древние, мудрые, великие…
— Да… — я чуть вздохнула. — Точь-в-точь гномий базар в Лисовилле.
Гномы — самая трудолюбивая раса, но и цену своей работе они хорошо знают, а торгуются так, как будто от этого зависит их жизнь. Поэтому на гномьем базаре всегда такой крик, что кажется, вот-вот все закончится свальной дракой. Хотя на самом деле в конце концов покупатели и продавцы неизбежно ударяют по рукам. Уйти с гномьего базара без горы покупок еще никому не удавалось. Причем придя в себя уже дома, вполне можно обнаружить, что в этой самой горе множество совершенно ненужных тебе предметов и продуктов, за которые ты заплатил втридорога, но так и не купил того самого пучка редиски, за которым шел на базар.
А вот Лельке происходящее не нравилось совершенно. Нападки на недавно обретенную, но уже любимую бабушку ее определенно разозлили. А уж когда она сообразила, что все эти сердитые дядьки собираются забрать ее маму, ребенок прямо-таки побагровел. Вот-вот откроет рот и тоже всем все скажет…
— Лелиана, не вмешивайся, — леди ди Вернес положила руку на плечо внучки. — Видишь, господа дурно воспитаны. Не стоит им уподобляться. А твою маму у тебя все равно никто не отнимет.
Сказала она это удачно. Во всеобщем споре, где никто никого не слышал, наступила секундная пауза — и мамин негромкий голос в наступившей тишине услышали все.
Рты как-то одновременно захлопнулись. Кажется, до многомудрых драконов начало доходить, что они тут устроили базарную склоку в присутствии обычных людей — тех самых, к которым всегда относились с таким высокомерием. И если слуг они еще могли игнорировать, то леди Арианна ди Вернес — человеческая аристократка, при которой все же стоило бы сохранять лицо.
Орнер Дарнери, глава клана серебряных, перевел тяжелый взгляд с моей мамы на Лельку.
— Маму?!
Я одарила его крокодильей улыбкой.
— Позвольте представить — моя дочь Лелиана Вернес. Человек. — Несколько серебряных драконов разом закашлялись. Может, удастся отделаться от них малой кровью? — Как видите, в качестве невесты для благородного дракона рода Дарнери я уже совершенно непригодна.
Однако Орнер Дарнери только фыркнул.
— Девочка, ты думаешь я поверю, что черные так вцепились в негодную невесту?
Остро захотелось расцарапать ему физиономию. “Негодную”! Ага, некондиционный товар.
— Мне безразлично, во что вы верите, лорд Дарнери. Это моя дочь, — я намеренно не отрывала взгляда от глаз деда — пусть использует родовой дар, пусть точно видит, что я говорю правду! — Я родила ее от человека, с которым прожила вместе несколько лет. Потом мы расстались. Что до лорда Тариуса — у него есть свои причины, которые не должны волновать вас.
— Вот как… — Орнер Дарнери наконец опустился на свое место, по-прежнему не спуская с меня глаз. — Что ж, тогда ответь мне только на один вопрос. Ты невинна?
Я сглотнула.
Среди людей такой вопрос — верх бестактности, особенно в присутствии толпы народа. Среди драконов… да, в общем-то, тоже. Вот только я сама заговорила на эту тему, пытаясь дать понять, что не представляю для них ценности.
— У меня есть ребенок. Родной. Я жила с ее отцом.
— Простой вопрос, Иллиана! Да или нет?
— Я не раз проводила ночи с мужчиной.
— Да или нет!
Под этим буравящим тяжелым взглядом трудно было даже пошевелиться.
Вот и все. Драконы рода Дарнери чуют правду, и, конечно, у главы рода этот дар развит лучше всех. Что бы я ни ответила — он поймет, если я солгу. Он в любом случае узнает правду. И даже если я промолчу — это можно будет считать ответом. Остается только держать хорошую мину.
— Да.
Тей
В какой момент все изменилось? Тей не мог бы сказать определенно. Когда летали вместе над академией? Нет, раньше, гораздо раньше. Когда гуляли по городу? Еще раньше. И еще, и еще… какой момент ни возьми, все время кажется, что уже тогда трудное решение было принято… хотя бы в глубине души. А может быть, оно вообще было предопределено, и никуда от этого не деться.
В самом начале, когда эта невозможная особа появилась в кабинете ректора СМАМ, он видел в ней только человеческую девицу, такую же, как все они. Или уже тогда понимал, что она — особенная, и неважно, по сути, даже то, какого она рода? Будь она и в самом деле человеком — что изменилось бы?
Тей не знал. Сейчас, глядя на тоскливый взгляд Килиана Дарнери, которого тот не спускал с матери Илль, думалось о том, что что-то драконы делают, пожалуй, изначально неправильно. И, может быть, во многом права была Илль, когда с возмущением называла нелепыми веками устоявшиеся и, казалось бы, обоснованные выживанием вида драконьи традиции? Ведь если у этих двоих родился ребенок, значит, они были всерьез влюблены друг в друга. Килиан оставил ее, как велел ему долг. Как ему удалось так и не жениться за все эти годы? Или он вдовец? Да нет, единокровных братьев у Иллианы, похоже, нет…
А ведь они могли бы все это время быть семьей. Счастливой семьей. И — кто знает? — возможно, в ней могли бы быть и еще дети. И хорошо видно, как всеми этими вопросами задается Килиан. И терзается чувством вины. Вопрос только — перед родом или перед своей женщиной?
Прежде Тейон Тариус никогда не задумывался о том, насколько действительно обоснованны и уж тем более — насколько гуманны драконьи брачные традиции.
Он просто не хотел следовать им сам. Потому и уехал в человеческие земли, принял предложение о работе в академии и жил так, как ему нравилось — и совсем не так, как полагается благородному черному дракону из рода Тариус. Слишком свободно, слишком… по-человечески. Не сомневаясь, правда, что рано или поздно ему все же придется жениться и продолжить род, выполнив свой долг перед народом драконов.
А потом появилась Иллиана Вернес, неправильная драконица, которая, по ее собственным словам, не могла стать ему настоящей невестой или женой по драконьим обычаям, поскольку у нее уже был ребенок, и это казалось прекрасным. Сначала.
Но дальше… в какой-то момент Тей осознал, что действие свадебного эликсира давно прошло, а притяжение к этой девушке — осталось. Оно безусловно изменилось — это была уже не болезненно-навязчивая тяга с яростной ревностью и желанием обладать, нет… что-то совсем иное. Но оно осталось.
И даже заставило пожалеть, что из-за ритуала помолвки по старым традициям Тей уже не может сделать Иллиану своей любовницей. Ведь у них могла бы быть приятная и ни к чему не обязывающая связь, как когда-то с той же Вириссой Ланори…
Правда, сожаление задержалось ненадолго. Потому что сама мысль об этом показалась какой-то неправильной. Было в ней что-то фальшивое. Будто пытаешься обмануть самого себя.
А еще Тей стал замечать, как разговоры с Илль понемногу меняют его. Заставляют задумываться о том, что никогда не приходило в голову ставить под сомнение. Зачем сомневаться в том, правильно ли живут и ведут себя драконы — ведь так было много столетий, так воспитывали самого Тея, разве может быть вообще по-другому? Если что-то не нравится, можно просто уйти самому… до поры до времени.
— Но это же бред все! — не раз горячилась она. — Вы сами себя делаете несчастными. И каждое несчастное поколение делает несчастным следующее. Это же просто чудовищно!
А потом она делала совершенно неожиданные выводы. Например, однажды объявила, что “Вот потому-то все драконицы и стервы!”
Во всяком случае, лично она, по ее словам, еще ни одной милой и приятной драконицы не встречала. Себя она, само собой, к таковым не относила.
— Конечно, будешь стервой, если к тебе относятся как к одноразовой вещи! А если один раз, да еще в ранней юности, ошиблась в выборе — а то и за тебя этот выбор сделали! — то все, пиши пропало, ты уже бракованная и никому не нужна! А уж ваше отношение к вдовам… да я, если на то пошло, в чем-то понимаю твою Ланори! Что это, выходит, если у тебя муж умер, то ты тоже, считай, жить не имеешь права? Почему они не могут замуж выходить?
