Одно хорошо. Переживать по поводу излишнего веса мне теперь точно не придется.
— Тебе не кажется, что на нашем питании чересчур экономят? — интересуюсь у своего нового друга, немного успокоившись. — Я бы вовсе не отказалась от кусочка хлеба… даже черствым сухариком не побрезговала бы!
— Ты сама настояла на самом аскетичном служении. Я собирался взять нормальной еды, предлагал нести ее всю дорогу на своих плечах, но ты категорически отказалась. Умолял тебя принять еду от добрых, щедрых мирянок, но ты снова отказалась.
Вздыхаю. Теперь понятно, почему у этого тела практически нет мышц. Вот бы моей предшественнице — да поварешкой в лоб! Чтобы мозги на место вправить! Кто же так сам с собой поступает?
Как бы то ни было, в планах у меня теперь полюбоваться на тройной закат, мой первый закат в этой жизни, но веки наливаются свинцовой тяжестью и я с трудом моргаю. Стоит мне привалиться к стене пещеры, как я, сразу размякнув, сползаю на пол. Сандер достает из своей вместительной ситы пару плащей и один протягивает мне:
— Холодает, сира. Укройся.
Киваю через силу. Укроюсь. Обязательно. Еще немного посижу и возможно тогда… Секунды бегут мимо, превращаясь в минуты, а я так и продолжаю сидеть неподвижно.
Только сейчас адреналин сумасшедшего дня утих. Подозреваю, что и действие волшебных лучиков закончилось тоже совсем недавно. Теперь я чувствую такую всепоглощающую усталость, что не в силах больше шевельнуться. Спина, руки, ноги воют от бесконечного изнурения. Каждая клеточка тела отчаянно молит только об одном: сиди и не двигайся, нерадивая ты хозяйка!
Чувствую, как теплые пальцы, мягко коснувшись запястья, забирают из-под ладони плащ. Приподняв меня, окутывают бархатным, согревающим коконом ткани и едва заметно убирают со лба упавшую прядь волос.
— Спасибо, Сандер, — бормочу я и проваливаюсь в небытие.
Глава 5
По неровной, каменистой дороге размеренным, бодрым шагом шли двое странников, облаченных в простого покроя одежды и темные дорожные плащи. Если первый напоминал высохшую жердь, то второй — цетущее, крепкое дерево. Оба пребывали в дурном настроении.
Путь от Белого Храма в Пещеру Троллей неблизкий — два сна пешком. На этой бескрайней, каменистой дороге прозвучало много неприятных слов, но еще больше их осталось невысказанными. Все недомолвки клокотали внутри и потихоньку просачивались наружу сквозь колючие взгляды, тягостное молчание да редкие вздохи.
Капитан Крамер обычно встречался со служителями, чтобы поднять им боевой дух, придать сил и вдохновить на дальнейшие подвиги во благо Храма. Забирал заработанные талы, дабы обезопасить храмовое имущество от потенциальных посягательств, и пополнял ситы магическими безделушками, а браслеты энергиусом. На этот раз цель его странствия разительно отличалась от предыдущей. Предполагалось, что опытный, умудренный седиными муж лично разрешит сложно скрученную ситуацию. Забрать и доставить в Храм в целости и сохранности полагалось не золотые талы, а куда более ценную Лию Клерр.
Он, конечно, мог бы воспользоваться лошадьми, чтобы сэкономить время. Мог бы пройти по магическому порталу, чтобы сократить путь, но старый, закаленный служитель, из числа бывших вояк, обожал дорожную пыль, странствия, острые ощущения и отчаянно ненавидел скучные канцелярские дела, каковые приходится иногда выполнять по долгу службы. Поэтому, с радостью, ухватился за возможность продлить свое странствие пешим ходом. Тем более для того, чтобы достучаться до потерянной души, бредущей с ним рядом, требовалось время.
Всю дорогу капитан терзал уши Ардо своими проповедями о долге перед отечеством, о незыблемой мудрости старейшин, толковал о пользе трехлетнего служения. Все пытался вдохновить, сколь благоприятно служение сказывается на заблудших душах.
Однако Ардо не чувствовал себя заблудшей душой. Скорее, наоборот, все больше уверялся в том, что идет по верной дороге.
Парень, стиснув зубы и сжав кулаки, терпел лавину прописных мудростей, но на словах о необходимости подчиняться решениям более опытных и зрелых мужей, он все же не удержался. Поинтересовался сдержанно, что надлежит слушать в первую очередь: свою совесть или слова зрелого мужа? Особенно, когда две стороны никак не сойдутся друг с другом во мнении, будто два враждующих светила: Илн и Красп.
Капитан на тот вопрос задумался и ненадолго замолчал. Потом разразился очередной тирадой, разъяснявшей, что за голос совести могут ошибочно приниматься и голоса демонов, коварно проскальзывающих в людские мысли. Посему в первую очередь надлежит слушать голос своего наставника, не иначе!
О том, не гостят ли демоны в умах зрелых мужей, Ардо решил не спрашивать, так как ответ прекрасно знал и сам. И капитанский, и всамделишный.
Знал он и то, что его невесту намеренно отослали на последнее служение с Сандером Сток. В Храме работали и другие служители, уже обрученные и всем сердцем прикипевшие к своим суженым. Но в связку к Лии верховный маг выбрал одиночку Сандера, всем известно, до одури в нее влюбленного. Специально, чтобы помучить его, Ардо! Чтобы поставить на место. Своим выбором заявляя: ты в моих руках, пока твоя невеста служит в Храме и безропотно исполняет мои повеления. Хочешь воспротивиться моей воле — дерзай! Но тогда уж не обессудь, вкуси последствия своей непокорности!
Да, изменить выбранную для служения связку Ардо не мог. Но перед отходом служителей он поговорил с Сандером начистоту. Все расставил по своим местам, объяснил, кто здесь жених, кто невеста, а кто случайный, временный защитник. Защитник, нервно сглотнув и насупившись, все понял. Нужно отдать ему должное: он и так уже все понимал. Если отринуть игры вышестоящих, сам по себе Сандер — брат неплохой, хоть и слишком пугливый, как большинство левийцев!
Пусть верховный маг думает, что в силах всех себе подчинить, пусть обманывается призрачной надеждой однажды увидеть и его, Ардо, стоящего на коленях, пусть! Это так и останется несбыточной мечтой.
На служении он добровольно брался за самую тяжелую работу, куда никто другой идти не желал. Большую часть времени Ардо работал в кузнице подмастерьем. Спасибо фрийской закалке — он легко выносил адскую жару у наковальни и справлялся с весом огромного молота.
Кузнецом он оказался отличным, в то время как хлипким, левийским служителям кузница казалась воплощением карающего адского пламени, и они сторонились ее всеми правдами и неправдами. Фрийского кузнеца, хвала богам, никто не дергал. Трудится человек в поте лица, в самых сложных, нечеловеческих условиях — значит, честный, добрый послушник. Что происходило у этого послушника в душе никого не волновало. К его удаче.
На вольной, никем не возделываемой ниве прорастали буйным цветом самые разные умозаключения, о которых парень, разумеется, никому не докладывал. Поделись он с кем-то своими выводами, их немедленно признали бы сорняками и попытались выдернуть из головы долгими нотациями или растоптать прочими досадными, как зубная боль мерами воздействия.
Однако блюсти роль незаметного, безропотного служителя Ардо всегда удавалось скверно. Особенно тяжело ему стало с тех пор, как между Левией и Фрией обострились отношения и в воздухе отчетливо запахло подступающей войной.
В армию активно набирались солдаты. Не служи Ардо в Храме, ему бы совсем не стало покоя от вербовщиков. Со здоровенными детинами, стреляющими повсюду хитрыми, пронырливыми глазами, уже не раз доводилось встречаться во время поездок на ярмарки. Помимо обычного жалования, они сулили потенциальным служивым пожизненную пенсию в случае неизлечимых ранений. В случае гибели пенсия обещалась их женам или матерям. Не песнь, а сказка, на первый взгляд! Добровольцев, бросивших первый и единственный взгляд на эти самые буковки в контрактах, прежде, чем черкануть свою подпись, находилось полным-полно. Мало кто задумывался о том, что эти самые пенсии правительство, разоренное войной, стребует впоследствии с простого люда, повышая налоги и обирая тех же самых вдов и матерей. Что войну, несущую голод и разруху, многие миряне не переживут, даже будучи в тылу.
