— Знаешь… я хочу надеть свое лучшее домашнее платье, то, которое ты подшила.
Милли подняла брови в удивлении, но тем не менее быстро начала помогать мне облачиться в многослойный наряд песочного цвета. Мне очень нравилось это платье, оно стройнило меня, в нем смешивались разные оттенки желтого с драпировкой зеленого цвета и ажурными вставками в районе груди, частично прикрывающими смелое декольте.
— Платье вам очень к лицу, миледи. Хотя, разумеется, не столь роскошно, как наряды, подготовленные вашей матушкой и миледи Доротеей.
Я лишь пожала плечами в ответ. С момента появления на свет Доротеи, ее живой копии, моя мать перестала обращать внимание на мои наряды. Матушка ни разу не намекнула, что предпочитает меня в цветах Тенбрайков, ее больше заботило, насколько богато выглядят эти платья. Мама была помешана на том, чтобы семья Торнхар выглядела благополучной и богатой, но идея о том, что мы должны одеваться в темно-синее, принадлежала Доротее, которая, очевидно, пыталась всячески угодить Оливеру, даже через мои платья. Мне же не хотелось угождать ему. Думаю, что ему плевать, во что я одета.
В малую столовую к завтраку я спустилась самой последней, папа и Алек уже сидели в одном конце стола, возбужденно обсуждая что-то, в то время как мама и Доротея заняли другой конец. Высокие гости либо спали, либо изъявили желание завтракать в своих покоях. Когда я приблизилась к столу, Алек бросил на меня встревоженный взгляд и слегка улыбнулся. Сев между Алеком и матерью, взялась за тост с джемом. Моя вторая половина никогда не отличалась знаниями о полезном завтраке.
Доротея выглядела невыспавшейся и грустной, мама пыталась ее взбодрить, говоря, что она может купить себе на ярмарке любые шляпки, которые захочет, не глядя на цену. Но мы все знали что Доротея вряд ли начнет тратить безумные деньги, ее дар домоправительницы, как часто бывает, частично сказывался на ее характере, делая ее бережливой.
— Что на тебе одето? — внезапно заметила меня сестра и сердито взглянула на меня.
Мое сердце стиснуло беспокойство, и я почти начала извиняться, собираясь сменить наряд. Но этого не произошло. Возможно, после вчерашнего, моя вторая половина, управляющая нашим телом, как-то смогла наконец сделать вывод, что настоящий гнев Доротеи направлен совсем не на платье, а значит, смена этого платья вряд ли что-то изменит. Наверняка сестру сделал бы счастливой мой отказ от свадьбы, но это сделало бы очень несчастными родителей, брата и все население баронства.
— Платье, оно мне очень нравится, — спокойно улыбнулась в ответ.
— Мы же подготовили тебе платья на этот день! — Доротея, очевидно, была слишком взбудоражена после вчерашней ночи, чтобы изображать из себя святую невинность. — Неужели ты не можешь выполнить такого простого задания, как носить платье, которое тебе подобрали? Почему ты такая бесполезная!
Тон Доротеи был максимально далек от ее обычного поведения, и все в комнате, включая слуг, с удивлением смотрели на нее — они практически никогда не слышали чтобы она кричала. Во мне же ее крик не вызывал ожидаемой реакции; я знала, что причиной ее гнева и расстройства было не платье, и смена платья не изменит ее чувств. Я не могла сделать ей лучше.
— Эллия, почему ты выбрала это платье? — обратилась ко мне мама. Ее голос был спокойным и даже мягким, но тот факт что она игнорировала поведение Доротеи, то, что сестра прилюдно меня унижала, вызывал бурю эмоций — Оно выглядит слишком просто для статуса герцогини.
Лучше бы мама не произносила этих слов, потому что слова о герцогине совсем сломали контроль Доротеи.
— Да какая из нее герцогиня?! Посмотрите на нее! Она хочет сделать все, чтобы опозорить нас и…
— Перестань так разговаривать с Элли! — Алек наконец-то не выдержал и встал со своего стула. Его глаза метались с мамы на Доротею и на меня, глазами он показывал, что, видимо, чего-то ждал от меня. Он хотел открыть родителям правду о Доротее и Оливере? Брат не знал, что я не могу сказать хоть что-то, что расстроит Доротею или маму; никто не знал моей особенности, я и сама ее почти не понимала. — Она что, ваша служанка? Почему считаешь что можешь давать ей задания? Она наша сестра, она имеет право носить, что хочет. И скажи мне, Доротея, что конкретно опозорит нас? Одежда цветов нашего рода?!
Доротея молчала — ей нечего было ответить на это. Вообще-то, как наследница, я должна была помогать отцу с программой, одеждой, едой и размещением гостей. Вот только настоящей хозяйкой нашего дома была мама, а Доротея была ее любимым ребенком, у которой к тому же был дар, хотя мы и учились всему вместе. Но сестра действительно вела хозяйство намного лучше меня. После того как моя помолвка с Тенбрайком была объявлена, я вообще была тихо отстранена почти от всех дел, потому что мама знала, что я должна буду переехать в дом мужа и не видела смысла вкладываться в меня, учитывая, что я скоро уеду и буду жить в столице, несмотря на титул баронессы.
— Наряды были приготовлены, чтобы поддержать хорошую репутацию о семье, — Доротея наконец-то нашла ответ, ее тон также пришел в норму. — Но она и этого не может сделать, хотя она и так ничего не делает по дому. Я вынуждена рано вставать и помогать маме, пока Элли нежится в своих покоях. — Доротея поняла, что тема платья вряд ли найдет одобрение, и решила сменить тему, использовать все мои “грехи”, чтобы выместить на мне свою злость за… свои не совсем удачные отношения с Оливером.
Ее ответ глубоко задел меня. А что если мама думает так же? Я точно знала, что гнев Доротеи был направлен на совсем иное. Тем не менее, моя вторая, услужливая душа, без сомнения, старалась бы изо всех сил помочь маме и Доротее по дому, если бы узнала об этом раньше.
— Элли ничего не делает? А когда вы ей позволяли? Вы решаете все за ее спиной, даже наряды для Элли. Вы хоть раз спросили ее, нравятся ли ей они? Когда Элли год назад попросила, чтобы ее отвезли на новые конюшни с комиссией, вы сказали, что она должна будет заниматься делами Тенбрайков и отправили ее в библиотеку учить экономику, чтобы впечатлить жениха, что она и делала все это время. И ты ее упрекаешь? И ты так и не ответила, как цвета нашего рода нас позорят! — Алек был заведен и не мог остановиться. Он смотрел на меня с ожиданием, но я знала, что не смогу. Я не смогу сделать то, что он хочет. Я не была уверена в том, что выдала бы Доротею родителям, даже если бы могла управлять своим телом, и я совершенно точно не стала бы этого делать при слугах. Я боялась, что шум в столовой привлек внимание гостей и хотела побыстрее закончить этот разговор.
— Да, я ее упрекаю! Она же будущая "герцогиня"! — злость, с которой Доротея выплюнула последнее слово, поражала. — Она должна уметь все! Я уже прочитала все те книги, что мы задали ей, и успеваю везде помогать по дому! Неужели она настолько хуже меня?
— Хватит говорить о ней таким тоном, она не твоя служанка! Посмотри на себя…
— Доротея… — я перебила Алека, но сделала это осознанно. Нужно как-то решить эту ситуацию. Я смотрела в глаза сестры но она отводила свой взгляд — Прости, я не могу дать тебе того, что ты на самом деле хочешь.
Спасибо, что защищаешь меня, Алек, но я не смогу, я не смогу им рассказать. Это будет концом нашей семьи. Взглянув на Алека с благодарностью и отчаянием одновременно, я быстро вышла из комнаты. Я знала, что была причиной напряжения в столовой, и надеялась, что с моим уходом их боль и эмоции улягутся. Я посмотрела на свои руки — они тряслись от волнения. За спиной послышались крики — в основном Алека и Доротеи, но в какой-то момент я также услышала грозный рык отца.
Завернув за угол, наткнулась на действующего герцога Тенбрайк, отца Оливера, который выглядел очень спокойно и стоял, облокотившись о стену, внимательно слушая, что же происходило в столовой. Некоторое время я думала о том, что же можно сделать в такой ситуации, но потом я поняла, что если я сейчас начну искать какие-то слова для оправдания конфликта в нашей семье, это приведет к обратным результатам. В любом случае, его разочарование в нашей семье ничего не изменит, отказаться от брака они не могут, в прошлом герцог пытался это сделать уже много раз и все было безуспешно.
