где я сгноила татуировки. След, оставленный на груди бичом Эсмариса, когда я уже не могла защищаться, виднелся в глубоком вырезе блузы. И руки, конечно, – руки до сих пор выглядели сплошным синяком, и темные жилки протянулись к локтю.
Саммерин говорил, что часть шрамов он мог бы вывести. Я собиралась когда-нибудь принять его предложение, хотя еще не решила, которые хочу стереть.
И все же в моем огорчении крылась не только суетная забота о внешности. Может, я оплакивала чистоту своей кожи. Но ведь у меня и раньше были шрамы – на спине. А до них – на бедрах. И с самого начала была лоскутная кожа, отмечавшая меня как чужую и для вальтайнов, и для неповелителей. Еще не лишившись матери, дома, родины, я уже висела в промежуточном пространстве, принадлежала всем и никому.
Никогда у меня не было чистого тела. Никогда.
Вздохнув, я расправила перчатки, подтянула их до локтей.
– Готова?
Я подскочила.
Боги, я так и не привыкла к этой тишине внутри. От нее все внешние звуки казались намного громче. Я обернулась к Максу – он стоял в дверях, вздернув бровь.
– Не забывай о бдительности, солдат, – посоветовал он.
– Я тебя сразу заметила, – фыркнула я. – Просто решила тебе поддать.
– Поддать? – Он неловко скрыл улыбку. – Или поддаться?
– Поддать. – Я изобразила полную уверенность. – Я всегда говорю то, что хочу сказать.
Ладно, я имела в виду «поддаться». Но виноват был аранский – смешной язык, в котором разные слова ужасно похожи, а одно слово может означать множество разных вещей. Сколько здесь ни проживи, до конца не привыкнешь.
– Ну, согласен, поддавать тебе тоже случалось.
Макс подошел поближе. Руки он старательно прятал в карманах, но не сумел спрятать оценивающего взгляда, отметившего и дрожь моих рук, и мою не слишком уверенную осанку. Я сама так же смотрела на него. И чуть не рассмеялась при мысли, как мы с ним выглядим: парочка ходячих мертвецов.
– Давай-ка домой, – сказал он.
Голос прозвучал глухо. Стосковался. Я и сама стосковалась.
Но…
– Только сперва еще одно, – сказала я.
На улице смеялись дети. Я все поглядывала на них – ребятня спотыкалась на булыжной мостовой, гонясь друг за другом. Играли. В пятнашки? Две разбитые рамы наконец заменили, осталась только одна трещина от угла до угла.
И комната Риаши была опрятной, прибранной, теплой. Я присела за деревянный столик, украшенный тремя скромными подсвечниками и букетом полевых цветов. Напротив по-кошачьи потягивался в кресле Филиас. За его спиной возилась в кухне Риаша. А Серел тихо наблюдал за нами с дальнего конца стола.
Макс прошелся по гостиной. Я гадала, заметил ли он то же, что я.
Не знаю, когда это началось – когда жилища Риаши и других беженцев стали им домом. Да, скромным, но все в них было по-домашнему: безделушки, цветы, простенькие украшения. Еда в печи, оставленные для мытья тарелки. Столько мелких примет жизни.
Филиас внимательно следил за мной. Он наклонился ближе, блеснул глазами:
– Тисаана, надеюсь, я правильно понял, что означает твой рассказ.
– Аранская война окончена. – Я склонила голову. – Теперь наш черед.
Риаша ругнулась себе под нос. По лицу Филиаса расползалась кривоватая улыбка. Он покачал головой:
– Честно говоря, я в тебе сомневался.
– И, как всегда, ошибся!
В улыбке Серела виделась гордость за меня. У меня не хватило духа ответить. Я вспомнила Воса. Он, поверив мне, сделал самую большую ошибку в своей жизни. Остаток этой жизни он, вероятно, проведет в аранской тюрьме.
Меня, несмотря ни на что, еще тянуло к нему. Тянуло смягчить приговор. Он не казался мне справедливым.
– Жизнь полна разочарований, – сказала я. – Сомневаться во мне было вовсе не глупо.
– Как видно, и не так умно, как мне казалось. Я уж было решил, что мы никогда не сквитаемся с треллианскими мерзавцами.
– Сквитаться не так-то просто, – заметила Риаша. – Треллианцам хватило сил разгромить сильнейшие армии семи стран. Мы даже с аранским войском…
– Ты же видала, на что она способна. – Филиас кивнул на меня.
У меня словно камень под ложечку лег.
Что я могу – теперь? Ничего? Чего я стою без Решайе?
Нет, во мне еще что-то осталось, я это знала, чувствовала. Решайе оставил свой отпечаток на магии Макса – сделал ее такой же мощной, как моя. Наверняка он и мою так же отметил.
А если нет…
«Никаких „если“, – сказала я себе. – Что-то в тебе есть, и ты это отыщешь».
– Риаша права, – сказала я, всеми силами скрывая дрожь. – Мне еще надо окончательно договориться с Нурой и обеспечить доставку. Любые наши силы проиграют в прямом столкновении с треллианской армией. Но величайшая слабость треллианцев в их самоуверенности. Она еще усилилась после пятнадцати лет спокойной жизни. Броня у них, может, и превосходная, но под ней разжиревшее тело.
– А уж их внутреннего устройства лучше нас никто не знает, – вставил Серел.
Филиас коротко хмыкнул, будто не поверил своим ушам:
– Нижние боги, вот уж не думал, что дойдет до таких разговоров.
– Не будем торопиться, – начала было Риаша.
Но тут в дверь с грохотом влетела маленькая, стремительная фигурка.
– Тио! – вскричала женщина. – Маленькое чудовище, сколько раз я тебе…
Малыш ее не услышал.
Тио с хохотом взлетел на колени Максу. И помахал мне:
– Привет.
– Привет, – ответила я.
– Нехорошо, – по-арански пробормотал Макс, обращаясь к ребенку, но при этом невольно передвинулся, чтобы мальчишке было удобнее сидеть.
Не раздумывая, словно это было у него в крови. На мой удивленный взгляд он пожал плечами:
– Пятеро младших в семье.
Я хихикнула.
– Извините, – Риаша виновато взглянула на нас с Максом, – мой внук – это ужас что такое.
– Не нужно извиняться… – начала я.
Макс тоже отмахнулся от извинений:
– Ничего, он может сидеть.
Он это сказал на теренском!
У меня глаза полезли на лоб. Макс старательно делал вид, будто ничего не случилось, но уголком глаза косился на меня ужасно самодовольно.
Серел с Риашей и Филиасом смущенно переглянулись. Особенно Филиас – он лихорадочно соображал, не сказал ли чего обидного.
– Ты когда выучил теренский? – на аранском прошипела я.
– На передовой много времени было наедине с собой. Я хотел бы найти другой случай тебе похвастаться, но…
Он застенчиво отвел глаза. И, прокашлявшись, обратился к Филиасу.
– Тисаана права, – на ломаном теренском заговорил он. – В прямом столкновении мы проиграем. Но это только если… – В поисках нужного слова он выпустил Тио, чтобы развести руками. – Всех. Вместе. Поэтому мы делаем не так. – Он не стал прятать довольной улыбки. – Мы сражаемся с ними
