Тьма на самом деле была благосклонна к ней. Любила, по-своему. И покровительствовала бы долгие годы, пока не выпила из нее всю жизнь.
— А светлой?
Она фыркнула как раздраженная кошка.
— Только не говори, что ты поверил в эти сказки про смену Абсолюта.
Губы растянулись в улыбке. Сказки... В какой-то мере правда. Вот только смерть в данном случае — лишь начало. Она позволяет отказаться от чего-то одного. Вернуться в исходное состояние. Нейтральное. И снова пройти одним из путей. Для колдунов открыты оба. Только отказаться от старых привычек сложно. Чтобы пройти от Тьмы к Свету нужно много времени и в первую очередь — желание.
— Если уж на то пошло, — продолжила колдунья, — Свет мне тоже не нравится. Слишком уж он... холодный.
— Не любишь ты нас... — невесело пошутил истинный. Последние события забрали столько сил, что искренне радоваться не получалось.
Она грустно усмехнулась. Накрыла ладонью след от шрама на его груди.
— Вас, светлых, очень трудно любить. Вы то исчезаете, то появляетесь, то теряете память, то набиваетесь в союзники, то снова исчезаете на неопределенный срок... И все, что остается — это бесконечное ожидание.
— Прости.
Он сам не знал, за что просил прощения. За то, что исчез много лет назад. Или за то, что выбрал ее среди других волшебниц. Или за то, что так и не убил Ивара... Он не знал. И не ждал быстрого ответа.
— Я больше не злюсь... Раньше да. Какой-то частью себя я все равно злилась. На тебя за то, что ты исчез. На себя за глупость. На всех. Виттора, Брасияна, Ивара, Изабель... Тьма питается злобой. Ненавистью. Без нее легче... Но мне нужно время, чтобы прийти в себя.
Время. Теперь у них будет время. Залечить старые раны. Понять друг друга. Возможно, простить. Будущее покажет.
— Кто займет место Виттора? — неожиданно спросила Тэль севшим голосом.
— Пока Эрт. Но он вряд ли оставит кузницу. Скорее всего, боевых магов передадут мне.
Во главе могла бы встать Стефания, но программа обучения магов сейчас тоже потребует перемен, а там ее никто не заменит. К тому же, он еще и наследник Брасияна...
Олеж нахмурился, понимая, что о данном факте его биографии колдунья еще не знает.
— Когда он ушел?
Маг не сразу понял, о чем она спрашивает. Но затем ответил:
— После смерти Молота. Это ведь он убил твою мать? — молчаливый кивок стал ответом. — Думаю, Виттор догадался. Он оставил тебе письмо.
Послание лежало на прикроватной тумбочке. Афистелия приподняла голову и нашла его взглядом.
— Потом прочитаю, — она снова прижалась щекой к его груди. — Что еще мне нужно знать?
Вопрос прозвучал спокойно. Но за ним стояло многое. Сколько недосказанности осталось между ними? Сколько еще ран придется затронуть, чтобы решить все вопросы?
— Брасиян был моим отцом.
На мгновение она застыла. Напряглась. В ауре промелькнула вся палитра цветов, выдавая смешение чувств.
— Так вот почему он так меня ненавидел... — медленно проговорила княгиня, осознавая.
— Он пытался изолировать меня от привязанностей. Тебя и матери. Хотел, чтобы у меня не было слабостей. В итоге сам же ее и создал.
— В каком смысле?
— Память. Он стер ее, но преследовал лишь одну цель — избавить меня от воспоминаний о тебе. А в итоге моей слабостью стала именно ты. Не вмешайся он в Посвящение, неизвестно, как все сложилось бы.
Некоторое время она молчала, осмысливая его слова. Затем мрачно произнесла:
— Прости, но я не стану извиняться за его смерть. Мне жаль, если я причинила тебе боль, но из-за него меня совесть не мучает. И не будет.
А ему и не хотелось упрекать ее. Он не обрадовался смерти отца. И даже в чем-то скорбел о его уходе. В памяти остались старые моменты их встреч и начала общения, когда светлый казался ему хорошим наставником. И был им до определенного момента. Если бы не его амбиции...
— Сейчас я не хочу о нем думать.
Потом, когда-нибудь, когда станет немного спокойнее, он обязательно разберется со своими эмоциями. И, может быть, даже сходит к Гипносу. Если к нему вернется дар. Менталист поможет разобраться.
— Что решили истинные? — легко сменила тему Афистелия.
— Будут возвращать дар Гипносу. На несколько лет нас оставят в покое...
— Думаешь, теория Изабель о детях их не заинтересует?
— Не раньше, чем они закончат эксперимент.
Нет, он не врал на Совете. Колдуны на самом деле нужны миру, и Гипнос в первую очередь. Но ихпоявление лишь позволит снизить напряженность. Разрешить часть конфликтов между Абсолютами. Вылечить безумие Ферды. Но Юта... Она останется. И лучше, если будет всегда. По крайней мере, пока в их мире есть Свет и Тьма. Только она сдерживает истинных, только она не дает им сорваться в новую войну. Хорошо, если они оставят идею избавиться от нее. Но если нет... Рано или поздно, кто-то снова решит проверить теорию Изабель.
— И сколько у нас времени для решения?
— Лет пять-шесть... Может быть, меньше. Ты согласна попробовать?
На положительный ответ он не особенно рассчитывал.
— Сейчас я хочу только покоя. И времени для передышки. Я безумно устала от игр Абсолютов.
Олеж чувствовал то же самое. К тому же не давали покоя слова Лукаса: "...когда она спросит, ты ответить ей правду и расскажешь, каким даром будет обладать ваш ребенок...". Очередная тайна, которая могла принести беду или радость. Но последнее случалось так редко, что поверить в подарок судьбы не получалось. По крайней мере, не сейчас.
— Илей сказал, что тебе вернут сына, — ее спина снова напряглась под рукой. — Как только ты будешь готова его принять. Никто больше не станет возражать.
В ответ раздался тяжелый вздох.
— Я даже не знаю, вспомнит ли он меня... Прошел год. Для ребенка почти вечность.
Да, и успокоить ее нечем. Вряд ли няня или охрана заботились о том, чтобы мальчик вспоминал маму. Скорее наоборот неохотно отвечали на вопросы о ней, и ребенок перестал их задавать. Дети быстро адаптируются к переменам.
— Мы справимся. У тебя будет время снова ознакомиться с ним. А у него с тобой. Никто не будет мешать.
— Мы?
Короткий вопрос и так много смысла...
— Я не хочу больше исчезать. Не могу обещать точно. Но... Теперь меня очень сложно убить.
Тэль
