Он путешествует ладонями по моей спине и прижимает меня все ближе к себе. Я могу чувствовать практически каждый его мускул. Наши взгляды остаются прикованными друг к другу. Больше никого не существует. Только Холт и я. Его ладони находят мою шею, и это нежное прикосновение посылает дрожь по моему позвоночнику. Пальцами ласкает заднюю часть моей шеи и опускает голову, прикасаясь своими полными губами к нежной коже под моим ухом.
Мои ноги начинают дрожать, пока его язык вырисовывает небольшие круги на моей коже.
— Нам надо уйти, Сейдж, — шепчет он мне на ухо.
Я качаю головой. Я не хочу, чтобы он меня отпускал.
Отстранившись, он хватает меня за руку и ведет через толпу обратно к VIP зоне. Наш приватный столик окружен людьми, и Холт приветствует знакомых. Я узнаю среди них его друга Джека из вчерашнего бара, который замечает мою ладонь в ладони Холта и посылает ему красноречивый взгляд. Джек наклоняется, шепча что-то Холту, который отталкивает его. Джек снова смотрит на меня перед тем, как развернуться и уйти. Холт хватает мою сумочку с дивана и кивает, прощаясь с небольшой компанией, а затем тянет меня к входной двери.
Холодный порыв ветра приветствует нас, когда мы выходим через стеклянные двери на улицу. Это освежает, и я делаю глубокий вдох.
— Почему мы не поговорили с Джеком? — спрашиваю я, как только Холт оставляет позади толпу, ждущую снаружи, чтобы попытаться попасть в клуб.
— Я все время говорю с Джеком. Я хочу доставить тебя домой.
Он резок и настойчив.
Мое сердце замирает, когда он произносит это. Подъезжает черный лимузин, и Холт открывает дверь, жестом предлагая мне сесть в салон. Он отправляет меня домой на лимузине? Мое лицо заливается краской от смущения, когда я вспоминаю, как близко мы были друг к другу в клубе и как, должно быть, жутко неудобно он себя сейчас чувствует.
Колеблясь, я хочу извиниться, надеясь, что сегодняшний вечер не подверг опасности мою карьеру.
— Я… Я…
— Садись в машину, Сейдж, — отрезает Холт.
Слезы жгут глаза, а сердце колотится, когда я сажусь на заднее сиденье автомобиля. Я отворачиваюсь и смотрю в окно, так что, если Холт заглянет в машину, он не увидит моих слез, которые уже собираются у меня в глазах.
Автомобильная дверь хлопает, и водитель спрашивает адрес. Я делаю глубокий вдох, но голос Холта вырывает меня из оцепенения.
— Угол Астор и Бертон Плейс, недалеко от озера.
И тут мое сердце начинает колотиться совершенно по другой причине. Холт со мной в машине, и мы не едем ко мне домой.
* * *
Мы подъезжаем к великолепному дому недалеко от Лейкшор-драйв. Вся улица состоит из недавно построенных домов или тех, которые были полностью обновлены, сохранившие лишь немного исторического шарма.
— Твою мать, — бормочу я себе под нос, когда смотрю на дом из коричневого кирпича с пропускными воротами.
— Остановите здесь, — инструктирует Холт водителя, который подъезжает к обочине. Холт вручает ему сотню баксов, открывает заднюю дверь и вылезает. Затем предлагает мне руку, и я выбираюсь из машины. Он ведет меня к огромным воротам, которые открывают вид на живописный внутренний двор.
— Это твой дом? — ошеломленно спрашиваю я.
— Да, — и он поднимает взгляд на неприлично огромный дом.
— И ты живешь здесь один? — Я смотрю и замечаю, по крайней мере, три этажа этого громадного особняка.
— Да.
Мы подходим к входной двери, и он достает ключ из кармана, чтобы открыть дверь. Уже внутри он отключает сигнализацию и отбрасывает ключ в огромную серебряную чашу на маленьком столике.
— Хочешь пить? — вежливо спрашивает он.
— Да, вода — было бы отлично.
Внезапно я осознаю, насколько сухо у меня во рту.
Он ведет меня в громадную современную кухню, о которой мечтает каждая женщина. Темные шкафчики подчеркиваются белыми мраморными столешницами и современными приборами из нержавеющей стали. Кухонный островок в три раза большего размера, чем любой другой, виденный мной, расположен в центре, а огромные антикварные люстры соединяют, как я полагаю, старый дом с новым.
Холт достает две бутылки воды из холодильника и протягивает мне одну.
— Кухня, — говорит он, осматриваясь вокруг.
— Она прекрасна.
И это преуменьшение века.
— Я люблю готовить, — уверенно заявляет он.
— Я бы никогда не подумала, — говорю я и пью воду из бутылки, которую он мне дал. Он горяч, да еще и готовит? Я пытаюсь скрыть небольшую улыбку, растягивающую мои губы.
Холт закатывает глаза.
— Да-да. Все думают, что я слишком богат, чтобы готовить самостоятельно, чтобы водить самому свою собственную машину или вообще что-нибудь делать самому. — Его тон раздражительный. — Но мне нравится готовить. Я просто нечасто это делаю, потому что какой смысл готовить для одного?
Я знаю, что он имеет в виду. Чаще всего я завариваю лапшу быстрого приготовления или грею банку супа. Я понимающе улыбаюсь ему.
— Я и не думала о том, что ты слишком богат, чтобы самостоятельно готовить, — пытаюсь объяснить я.
— Все нормально, Сейдж. Я не хотел все это вываливать на тебя. Это все из-за того, кто я. Все предполагают, что я ничего не могу сделать сам, — добродушно отмахивается он. Мне интересно, сколько людей считает так только из-за его богатства.
— Я никогда не думала о тебе так, — признаюсь я и улыбаюсь ему.
— Что ж, хорошо. Тогда я был бы рад как-нибудь приготовить тебе ужин. — Его глаза сияют.
— Принимаю предложение. — Я закручиваю крышку на бутылке и ставлю ее на кухонный островок.
— Хочешь увидеть остальную часть дома?
— С удовольствием.
Я следую за ним, когда мы проходим через другой выход из кухни. Я буквально в восторге от того, как Холт показывает свой дом. Пять спален, семь ванных комнат, два кабинета, библиотека, тренажерный зал, небольшой винный погреб в подвале и даже приличного размера задний двор. В большинстве домов в городе очень мало места для двора, но он поговорил с соседом и купил большой участок между их домами, разделив его так, что теперь у каждого есть двор.
Должна сказать, это удивляет меня, но когда у тебя есть куча денег на покупку такого дома… ничто уже не удивляет. Скажу, что, несмотря на то, что его дом изящный снаружи, внутри он очень уютный.
Трудно не заметить, как Холту здесь легко и непринужденно.
— И последнее, но не менее важное, что я бы хотел показать тебе — это свое самое любимое место в доме, — говорит он, когда мы поднимаемся по узкой лестнице на самый верх. Открыв дверь, мы оказываемся в патио на крыше, от которого захватывает дух. Отсюда можно увидеть центр Чикаго и даже озеро Мичиган.
— Боже мой, — говорю я, пройдя чуть дальше. — Это завораживающе.
— Я знаю, — отвечает он и приближается ко мне.
Каменные скамейки встроены в периметр патио с огромными горшками кустарниковых растений, стоящих между сидениями. Садовая мебель заполняет центр, а огромный встроенный гриль и зона кухни дополняют пространство.
— Посмотри, — указываю я на темное небо. — Большая Медведица.
Мой голос ломается, как только я произношу это, и с трудом сглатываю. Наблюдение за звездами вызывает столько воспоминаний, хороших и печальных. Я никогда не забуду, как долго моему отцу приходилось показывать мне, где находится это созвездие на небе, и объяснять разницу между Большой и Малой Медведицами.
— Я не вижу. — Холт откидывает голову назад и щурится.
— Прямо там, — шепчу я, указывая на нее.
Он качает головой, его рука задевает мою.
— Все равно не вижу.
Я вздыхаю. Я помню, как папа указывал и объяснял, как найти созвездие и как, должно быть, это надоедало ему, но он никогда не разочаровывал меня. Он всегда был таким терпеливым и помогал мне находить его снова и снова.
— Иди сюда. — Я сажусь на огромный двухместный шезлонг. Холт садится рядом, и мы откланяемся назад. — Смотри прямо туда, — указываю я. — Там семь звезд. С конца: Алькаид, Мицар, Алиот, Мегрец. Теперь идем в нижний левый угол. Это Фекда. В правом нижнем углу находится Мерак, а в верхнем правом углу — Дубхе.
