При упоминании имени Кейт в телефонной трубке воцаряется тишина.
— Понятно, — коротко отвечает он. — До сих пор?
Ох, эта отстраненность в его голосе. Они не виделись много лет, но время, похоже, не лечит.
— Дэн, это временно. Пока мы разговариваем, я кое-что подыскиваю.
На самом деле, пока мы разговариваем, я сижу в пентхаусе «Луссо» и жду, когда сексуальный хозяин поместья — у которого жуткое похмелье и в которого я влюблена — проснется, чтобы я могла отвезти его в больницу и осмотреть его руку — ту самую, которой он вышиб окно, потому что я его разозлила. Начинаю расхаживать вдоль кухонного островка.
— Ты разговаривала с этим придурком, твоим бывшим? — спрашивает он. Злоба в его голосе почти осязаема.
— Нет, но я слышала, что он звонил маме с папой. Очень мило с его стороны.
— Гребаный мудак. Нам нужно поговорить об этом. Мама рассказала мне о своей милой беседе с Мэттом. Я знаю, что он гад, но мама беспокоится. И то, что ты не приехала в Ньюки, совершенно не помогло.
— Я же позвонила, — оправдываюсь я.
— Да, и я знаю, что ты рассказала ей не всю историю. Что это за новый мужчина?
Я замираю на середине шага. Хороший вопрос.
— Дэн, есть вещи, которые нельзя рассказывать родителям.
— Да, но ты можешь рассказать брату, — настаивает он.
— Могу ли? — выпаливаю я. Сильно в этом сомневаюсь. Старший брат, вероятно, загремит с сердечным приступом в ту же палате, что и папа. Настойчивые допросы — вот почему я не поехала в Ньюки. Рано или поздно мне придется иметь с этим дело, но не сейчас. Никогда меня так не радовало, что родители живут далеко.
— Да, можешь. Так когда мы сможем увидеться? — спрашивает он елейным голоском. Увидеться или выжать из меня информацию?
— Завтра? — делаю попытку.
— Я думал, сегодня? — Он кажется таким разочарованным.
Как и я. Мне, правда, хочется с ним увидеться, но в то же время и не хочется.
— Прости. Мне нужно посмотреть несколько съемных квартир, а потом закончить работу над чертежами. — Я снова лгу, но за такой короткий промежуток времени никак не смогу собраться с силами, чтобы выглядеть нормально. Быть может, к завтрашнему дню я выберусь из ямы депрессии и неуверенности. Очень в этом сомневаюсь, но, по крайней мере, у меня есть время попытаться.
— Отлично, проведем вместе целый день, — подтверждает он мои опасения.
Целый день уклоняться от его вопросов?
— Хорошо, позвони мне утром, — предлагаю я, втайне надеясь, что сегодня вечером он уйдет в загул с приятелями и на утро будет страдать от ужасного похмелья, которое отсрочит его звонок. Мне нужно время.
— Конечно. Увидимся завтра, малышка. — Он отключается.
Начинаю думать о том, как выкрутиться, и после часа бесцельного хождения по пентхаусу, ничего не придумываю. Я не могу избегать его вечно.
Звонит интерком, и я отвечаю Клайву.
— Ава, сейчас поднимется плотник, чтобы починить дверь. Да, и окно в машине мистера Уорда заменили.
— Спасибо, Клайв. — Положив трубку, направляюсь к двери.
Пожилой мужчина уже осматривает повреждения.
— На вас напал носорог? — спрашивает он, почесывая затылок.
— Типа того, — бормочу я.
— Пока я могу ее только подправить, здесь требуется замена. Я сделаю заказ и дам вам знать, когда дверь прибудет, — говорит он, ставя ящик с инструментами на пол.
— Спасибо.
Оставляю его отламывать куски дерева от дверного косяка и, повернувшись, обнаруживаю полусонного Джесси, подозрительно осматривающего дверь.
— Что происходит? — спрашивает он.
— Джон подрался с твоей дверью, когда ты ее не открыл, — сухо сообщаю я.
Его брови взлетают вверх, но потом он выглядит обеспокоенным.
— Я должен ему позвонить.
— Как себя чувствуешь? — спрашиваю я, оценивая его вид и приходя к выводу, что после часа дремоты он выглядит немного бодрее.
— Лучше. А ты?
— Нормально, пойду, возьму сумку. — Я обхожу его, следуя мимо.
Он протягивает руку и хватает меня за локоть.
— Ава.
Я останавливаюсь и жду продолжения, любых слов, которые улучшат ситуацию, но не получаю ничего, кроме жара, проникающего в мою плоть от его жесткой хватки. Взглянув на него, вижу, что он меня изучает, но по-прежнему не произносит ни слова. Тяжело вздохнув, высвобождаюсь, но потом вспоминаю, что моей машины здесь нет.
— Дерьмо, — тихо ругаюсь я.
— Следи за языком, Ава. В чем дело?
— Моя машина у Кейт.
— Поедем на моей.
— Ты не можешь вести машину одной рукой. — Я поворачиваюсь к нему лицом. Его вождение пугает меня до чертиков и в лучшие времена.
— Знаю. Но ты можешь.
Он бросает мне ключи, и я слегка паникую. Он доверяет мне вести машину стоимостью более ста шестидесяти тысяч фунтов?
Срань господня!
— Ава, ты ведешь машину, как мисс Дейзи. Не могла бы ты поддать газу? — стонет Джесси.
Бросаю на него сердитый взгляд, который он предпочитает игнорировать. Акселератор такой чувствительный, и за рулем я чувствую себя такой маленькой. Я до смерти боюсь поцарапать машину.
— Заткнись, — рявкаю я, прежде чем сделать то, что мне говорят, и с ревом несусь по дороге. Это он окажется по уши в дерьме, если я в кого-то врежусь.
— Так-то лучше. — Он смотрит на меня и улыбается. — С этим легче справиться, если отпустить напряжение.
Я могла бы сказать то же самое и о нем. Впрочем, он прав, но я ему этого не говорю. Вместо этого сосредотачиваюсь на дороге и на том, чтобы доставить его в больницу целым и невредимым.
После трех часов в отделении травматологии и рентген-кабинете врач подтверждает, что рука Джесси не сломана, но обнаружены незначительные повреждения мышц.
— Вы что, нагружали ее? — спрашивает медсестра. — Если с момента получения травмы прошло несколько дней, опухоль бы уже спала.
Джесси виновато смотрит на меня, пока медсестра перевязывает руку.
— Да, — тихо отвечает он.
Нет, он сжимал в ней бутылки с водкой.
— А не следовало бы, — упрекает она, — и надо держать ее повыше.
Я поднимаю брови, а он закатывает глаза, когда медсестра засовывает его руку в поддерживающую повязку и провожает нас до двери. Когда мы подходим к входу, он снимает перевязь и бросает ее в мусорное ведро.
— Что ты делаешь? — охаю я, глядя, как он выходит из дверей больницы.
— Я не буду носить эту штуку.
— Нет, черт возьми, будешь! — кричу я, выуживая повязку из мусорки.
Я в шоке. Этот мужчина не заботится о своем здоровье. Он атаковал свой организм галлонами водки, а теперь отказывается от помощи, чтобы рука зажила должным образом? Я иду за ним, но он не останавливается, пока не добирается до машины. Ключи у меня, но я не снимаю блокировку дверей. Мы смотрим друг на друга поверх крыши автомобиля.
— Ты откроешь машину? — спрашивает он.
— Нет, пока ты не наденешь это обратно. — Я поднимаю перевязь вверх.
— Ава, я же сказал. Я не буду ее носить.
Закатываю глаза, а затем, прищурившись, снова смотрю на него.
— Почему? — Упрямый Джесси вернулся, но эта черта его характера мне не очень по душе.
— Она мне не нужна.
— Нет, нужна.
— Нет, не нужна, — передразнивает он.
Бог ты мой!
— Надень эту хренову перевязь, Джесси! — кричу я через машину.
— Следи за гребаным языком!
— Твою мать! — раздраженно шиплю я в ответ.
Он очень сильно хмурится. Как мы должны выглядеть, обмениваясь ругательствами через крышу «Астон Мартин», посреди больничной парковки? Плевать. Иногда он ведет себя как пещерный человек.
— ЯЗЫК! — рычит он, а затем вздрагивает от уровня громкости своего крика, его больная рука взлетает, хватаясь за голову. — МАТЬ ВАШУ!
Я хохочу, глядя, как он вертится волчком, тряся рукой и ругаясь на чем свет стоит. Это научит упрямого дурака.
— Ава, открой эту чертову машину! — кричит он.
О, он в бешенстве. Сжимаю губы, чтобы подавить смех.
