— Еще как прелестна, ваше высочество.
— Ты поговорила с принцессой, утешила, пока омывала ее?
— Да, ваше высочество, я рассказала принцессе, как люди восхищены ею, как хотят…
— Да, да, полюбоваться на нее, — подсказал Принц.
Повисла тишина, и Красавица внезапно осознала: и Принц, и девка смотрят на нее. В присутствии одного из них она еще могла бы смириться с собственной наготой, но открыть свои груди и срам перед обоими…
Однако Принц будто прочел ее мысли и обнял Красавицу. Она, к стыду своему, затрепетала от наслаждения, когда он нежно стиснул ее саднящую плоть. Красавица залилась краской. Она вообще легко краснела. Неужто Принц не мог иным способом напомнить, что он сегодня сотворил с ней? Не сумей она сейчас усмирить вздымающуюся волну удовольствия, то заплакала бы.
— На колени, моя дорогая, — сказал Принц, слегка щелкнув пальцами.
Потрясенная, Красавица опустилась на грубые половицы. Ее взгляд уперся в черные сапоги Принца и грубые башмаки девки.
— Поцелуй ноги служанке, — велел Принц. — Выкажи ей свою благодарность за преданность.
Слезы выступили на глазах у Красавицы, когда она прижалась губами к поношенной коже девкиных башмаков. Она целовала их как можно нежнее, а сама девка в это время бормотала слова благодарности Принцу.
— Ваше высочество, я бы сама, если дозволите, поцеловала принцессу.
Принц, должно быть, согласно кивнул — потому что девка припала на колени и, пригладив Красавице волосы, поцеловала ее с величайшим почтением.
— Видишь столбики кровати? — указал он дочери Корчмаря на ложе. Сама Красавица успела заметить, что стойки поднимаются к балочному потолку. — Привяжи Красавицу к ним, за руки и за ноги, да так, чтобы я, лежа на кровати, мог любоваться принцессой снизу вверх. Возьми вот эти атласные ленты, они не натрут запястья и щиколотки. Узлы сделай потуже, чтобы держали вес принцессы, когда она уснет.
Красавица не поверила собственным ушам.
Она как в бреду поднялась на скамеечку у изножья кровати, безропотно подчиняясь командам девки, развела ноги. Дочь Корчмаря крепко привязала ей щиколотки и запястья атласными лентами к столбикам кровати. При этом руки оказались выше ног.
Так она и осталась висеть, распластанная, объятая ужасом. Принц обязательно увидит, как ей плохо, увидит, как из лона ее сочится любовная смазка, а Красавица, сгорая со стыда, будет не в силах даже прикрыть свою щелку или унять выделение сока… Уткнувшись себе в плечо, она тихонько заплакала.
Хуже всего было то, что Принц не собирался овладеть ею. Только ляжет на кровать под Красавицей, как бы дразня ее.
Принц велел девке убираться, и та, украдкой поцеловав Красавицу в бедро, ушла. Красавица осталась наедине с Принцем, не смея даже на него взглянуть.
— Ты моя прекрасная, моя послушная, — вздохнул Принц.
К вящему ужасу Красавицы, в ее истекающую смазкой и выставленную напоказ святая святых ткнулась рукоять лопаточки.
Красавица изо всех сил попыталась представить, что это происходит не с ней, однако сок лился из нее, выдавая болезненное наслаждение.
— Я многому тебя научил и очень тобою доволен, — сказал Принц. — Вот твое новое испытание, ты должна принести своему господину еще одну жертву. Я мог бы унять дикий огонь желания у тебя между ног, но предпочту оставить его полыхать. Уразумей, что лишь твой Принц способен одарить тебя блаженством, дать облегчение, которого ты сейчас жаждешь.
Красавица застонала, уткнувшись себе в плечо. Она испугалась, как бы бедра ее сами собой не раздвинулись.
Принц погасил свечи, и комната погрузилась в темноту.
У ног Красавицы перины прогнулись под весом Принца.
Тогда Красавица положила голову на руку и позволила себе безвольно повиснуть на столбиках кровати. Оставалось молиться, чтобы зуд между ног прошел, как унималась постепенно пульсирующая боль в ягодицах. Уже засыпая, проваливаясь в сон, Красавица успела подумать о толпах народа, что завтра будут глазеть на нее с обочин дороги по пути в Замок Принца.
Когда они покидали постоялый двор, Красавица задыхалась от волнения и вся покраснела. Однако народу на улицы вышло не так уж и много — гораздо меньше, чем ее ждало вдоль дороги через пшеничное поле.
Принц послал вперед герольдов и, возложив на голову Красавице венок из белых цветов, сказал, что если поторопиться, то к полудню процессия уже достигнет Замка.
— Мое Королевство, — гордо сказал он, — начинается сразу за горами.
Из глубин души Красавицы поднялось непонятное пока еще чувство.
Принц уловил замешательство девушки и перед тем, как вскочить на коня, крепко поцеловал ее. Очень тихо, так чтобы слышала только его свита, он произнес:
— Когда мы окажемся в моем Королевстве, ты окончательно станешь моею. Будешь принадлежать мне безраздельно и отринешь прошлую жизнь. Посвятишь себя мне, всю без остатка.
Покидая городок, он ехал на своем великолепном жеребце сразу за Красавицей, что быстро шагала по теплому булыжнику мостовой.
Солнце припекало, и селяне — от мала до велика — высыпали на обочины дороги. Они глазели на Красавицу, тыкали в ее сторону пальцами, приподнимались на цыпочки, чтобы видеть ее лучше. А Красавица шла себе дальше по гальке, и полевые цветы щекотали ей стопы.
Она шла с высоко поднятой головой — как и велел Принц, — но глаза держала полузакрытыми. Прохладный ветерок ласкал ее обнаженное тело, и Красавица все думала о Замке Принца.
Из толпы раздавались приглушенные возгласы, лишний раз напоминая Красавице, что она обнажена. То и дело кто-то, чересчур осмелев, касался ее ноги, прежде чем Принц успевал щелкнуть кнутом.
Наконец они въехали на лесистый горный перевал. Здесь им встречались редкие группки крестьян, что глядели на принцессу из-за толстых веток дубов. По земле стелился туман, и Красавица чуть не спала на ходу. Ее груди, казалось, обвисли, размякли, а нагота вдруг перестала смущать.
Однако стоило впереди забрезжить солнечному свету и открыться бескрайней зеленой долине, как сердечко Красавицы забилось точно молоток.
Солдаты Принца возликовали, радуясь возвращению в родные земли. Впереди, на вершине утеса, у края глубокой пропасти возвышался Замок.
Размерами он намного превосходил родной дом Красавицы. Это нагромождение темных башен могло вместить весь мир, а его открытые ворота зияли голодным ртом у подъемного моста.
Со всех сторон к извилистой дороге бежали подданные Принца.
Из ворот, по мосту им навстречу выехала кавалькада всадников — под рев рожков, с развевающимися штандартами.
