— В моей жизни не было других женщин! — спорит он через мою ладонь. Я сильнее прижимаю ее к его губам.
— Но мне нужно кое-что знать.
Его брови поднимаются. Он не может ответить, потому что моя хватка на его губах слишком крепка.
— Хочешь держать меня как можно дальше от женщин «Поместья», но как насчет секса?
Чувствую ладонью его ухмылку. Он находит этот вопрос забавным? Я убираю руку от его рта. Да, плутоватая ухмылка на месте. Прекрасное зрелище, даже если я не в восторге от того, что развеселил его — мой вопрос. Он изо всех сил старается одеть меня соответствующим образом, по его словам, заставляет носить кружева — эта просьба внезапно становится очень очевидной — и не хочет, чтобы я пила.
О Боже!
Причина этого только что с огромной силой врезается мне в мозг.
— Тебе не нравится, что я пью, потому что ты думаешь, что я собираюсь делать то же, что делал ты пьяным. Думаешь, я захочу трахнуть все, что попадется на глаза! — Я практически выкрикиваю ему эти слова, и его ухмылка исчезает. Я даже не дала ему шанса ответить на мой предыдущий вопрос, и задаю другой. Ну, это не вопрос, скорее вывод.
— Ты перестанешь, бл*дь, ругаться? — Он перекатывается на спину, даже не зашипев от боли.
Ну, нет. Я вскакиваю, не обращая внимания на боль, и сажусь на него сверху.
— Так и есть, правда? Вот в чем причина.
Наблюдаю, как Джесси обдумывает мои слова. Он не может с этим спорить, я его поймала. Сделав глубокий вдох, открывает рот, чтобы заговорить, но слова не выходит. Пытается еще, но результат тот же. После третьего раза, наконец-то, звучит:
— Дело не только в этом, Ава. Пьяной ты уязвима.
— Но это часть причины, не так ли?
Я знаю, другая часть — это мужчины, считающие меня честной добычей. Он уже признал это.
— Да, — соглашается он.
— Ладно, а что насчет секса?
Мне, правда, нужно знать. Он хочет сделать меня противоположностью всего, что представляет собой «Поместье», и все же трахает меня, как одуревший.
Улыбка вернулась.
— Я уже говорил тебе об этом. Я не могу подобраться к тебе достаточно близко.
— С помощью неспешного секса можешь, — усмехаюсь я.
Я не собираюсь давить слишком сильно. Я люблю доминирующего Джесси.
— Да, но между нами невероятная химия. Никогда не чувствовал подобного раньше.
Сердце бешено колотится в груди, и почти впервые за день я чувствую себя счастливой. Он никогда не испытывал подобного раньше? Но он спал с десятками женщин, или сотнями? Моя улыбка мгновенно сникает.
— Что это за чувства?
Его руки покоятся на моих бедрах.
— Чистое блаженство, детка. Полное удовлетворение. Абсолютная, безграничная, переворачивающая небо и землю, и сотрясающая вселенную, любовь.
Я улыбаюсь в ответ.
— Да?
— О, да. Рай на земле.
Я падаю вперед ему на грудь.
— Ой!
— Осторожно. — Он отстраняет меня от себя. — Тебе очень больно?
В его глазах мелькает гневная вспышка, пока он ждет моего ответа, и я молюсь, чтобы Джон отправил Стива собирать вещи до того, как Джесси доберется до него. Все еще не могу поверить, что он полицейский.
— Все в порядке. — Я передвигаюсь. — Что мне делать с работой?
Куда исчезли выходные? Смеюсь про себя. Они ушли на походы по роскошным магазинам, роскошную еду, роскошные украшения, роскошные кружевные платья, роскошную вечеринку, необычное предложение руки и сердца, много невероятного секса, на наркотики в выпивке, порку… Я стону. Выходные были адские.
— Расслабься. Я поговорил с Патриком. — Джесси садится и сдвигает нас на край кровати.
Поговорил?
— Есть ли в моей жизни кто-то, кого ты еще не уничтожил? — спрашиваю сухо.
Джесси поднимается и ставит меня на ноги, являя мне свою чудесную наготу.
— Не будь такой дерзкой, — предупреждает он со всей серьезностью. — На твоей заднице нет следов от хлыста, леди. Кстати, почему наш дом выглядит так, будто его ограбили?
О, я и забыла об этом. Как я могла?
— Я кое-что искала.
— Что? — Он хмурится, но я улавливаю намек на настороженность.
Я изучаю его, оценивая выражение лица и язык тела. Не могу понять.
— Ничего.
Джесси отворачивает меня от себя и, поддерживая одной рукой за локоть, а другой обхватив мой зад, начинает вести в ванную. Отсутствие любопытства относительно предмета моих поисков, только усилило мои подозрения. Обычно он никогда не соглашался с таким расплывчатым ответом ни на один из своих вопросов.
— Что ты сказал Патрику? — спрашиваю, когда он поднимает меня на туалетный столик.
— Сказал, что в субботу ты потеряла сознание и при падении повредила спину.
О? Хорошая мысль.
— А ему не показалось странным, что ему позвонил ты?
— Не знаю, и мне на самом деле плевать. — Он начинает набирать ванну и возвращается ко мне. — Посмотри, что ты сделала со своим прекрасным телом, — тихо говорит он, глядя через мое плечо на мою обнаженную спину в отражении зеркала. — Какое-то время я не буду брать тебя на спине.
Оглядываюсь через плечо и через меня проходит волна разочарования.
— И всего-то? — выпаливаю недоверчиво. У меня было такое чувство, словно с меня заживо содрали кожу, а все, что я вижу от результатов своей пытки, — несколько длинных красных рубцов, на одном из которых небольшая корочка засохшей крови.
— Что значит, «всего-то»? — говорит он сердито.
Оторвав взгляд от своих жалких ран, хмуро смотрю на Джесси, у которого такое же выражение лица, как у меня, но, вероятно, более свирепое. Я хватаю его за бедра.
— Повернись, — приказываю я, подталкивая, чтобы он неохотно отодвинулся от меня. Его спина появляется в поле зрения, и я задыхаюсь. Вот об этом я и говорю. У него в два раза больше следов от ударов хлыстом, больше крови и вообще больше всего, чтобы показать, какой дерьмовый день у нас вчера был. — Видишь, твои лучше моих.
Что я несу?
Он отлетает назад, и я едва успеваю отпустить его талию, прежде чем меня стаскивают со столика на пол. Он пронзает меня разъяренным взглядом и хватает за руки, слегка встряхивая.
— Ава, заткнись!
— Прости! — Слово вылетает без особых раздумий. Почему я несу такую чушь? — Просто мне очень больно. Я думала, будет выглядеть намного хуже, чем есть.
— Это и так чертовски плохо! — Он отпускает меня и возвращается к ванне, выливая туда немного лавандового масла и взбалтывая рукой воду.
Я, правда, сморозила глупость. Я это заслужила.
— Я же извинилась, — ворчу я, но он меня игнорирует.
Наклоняю голову набок, восхищаюсь его упругой наготой, пока переминаюсь на месте и расправляю плечи в попытке немного ими подвигать. Мне нужно расслабиться. Я чувствую, как у меня сводит мышцы плеч. Терпеливо сижу на туалетном столике, пока Джесси достает полотенца, шампунь и кондиционер, кладет их на край ванны, прежде чем убрать учиненный мной беспорядок. Он делает все это в полной тишине, ни разу не взглянув на меня. Он знает, что я искала.
— Готово.
Джесси протягивает руку и выжидающе на меня смотрит, но я отказываюсь и осторожно соскальзываю со столика, снимаю трусики и направляюсь к ванне. Ступив в обжигающую воду, осторожно опускаюсь. Игнорирую неодобрительное ворчание, которое Джесси издает в ответ на мой отказ. Я слишком занята, стискивая зубы и концентрируясь на том, чтобы погрузиться в воду, которая вскоре начинает успокаивать, а не колоть спину. Откидываюсь назад и с благодарным вздохом закрываю глаза.
Чувствую, как он наблюдает за мной. Открываю один глаз, и меня встречают брови, целующие линию роста волос, движением головы Джесси дает понять, чтобы я подвинулась. Не торопясь и часто пыхтя, стараюсь продемонстрировать неудобства, которые он мне причиняет, когда я подвигаюсь вперед, чтобы освободить для него место. Не знаю, почему веду себя так нагло. Ну, хорошо, знаю. Я злюсь, что мои боевые раны такие жалкие по сравнению с ранами Джесси, а из нас двоих, морщусь, шиплю и веду себя так, будто меня голую побили камнями, только я.
