Нет-нет… Ты просто боишься, что я тоже тебя брошу, не смогу принять. Меня практически осенило. Мысль эта внезапной вспышкой возникла в голове, и пришло четкое осознание: именно так все и обстоит.
Герцог, с виду такой безразличный, опасается, что я уйду, как уходят другие. Изменить себя он не может: никогда не искоренит отпугивающей людей жестокости, граничащей с безумием, дикой безжалостности — это его природа. Волк, как бы ни хотел, ни за что не превратится в ягненка. Вот и остается только заставлять, принуждать, давить. И все это — из-за страха потерять то, что приглянулось. А приглянулась ему на этот раз я, к моему счастью и несчастью.
Зверь не спрашивает разрешения, он забирает что хочет. Им руководят инстинкты, и человеческий разум способен обуздать эту животную суть лишь отчасти. В этом была моя ошибка: я пыталась понять человека, а надо было разгадывать тварь, которая смотрит на меня сквозь желтые порталы глаз.
Вот я, кажется, и узнала, что написано в закрытой книге под названием «Ланс Грир».
И он сам все это осознает, отсюда напускное равнодушие и попытки предупредить о том, что ждет его жертву. Эфирный гуманизм.
Но между нами и правда есть что-то общее, я тоже сторонюсь нормальных людей — тех, кого не ломала судьба.
А нас сделала такими жизнь. Обстоятельства. Перед мысленным взором встало лицо дяди, пьяное и искаженное гримасой похоти. То, как он прижимал меня к своей грязной, пахнущей кислым потом постели, в которой частенько засыпал прямо в сапогах, как в наполовину стянутых портках наваливался всей тушей и сопел в ухо. Дергался и злился, пытаясь проникнуть в лоно тщедушной девочки-подростка, неистово отбивающейся и кричащей. Наверняка тетка слышала, не могла так крепко спать. Но почему-то не захотела приходить. Так давно не вспоминала об этом. О своем первом убийстве, навсегда закрывшем двери в мир приличных людей.
У тебя тоже есть подобные воспоминания, да, Грир?
— Отчего же вы замолчали, Эстер? — спросил герцог, глядя в глаза.
— Я вас жалею.
— Меня?! — он холодно усмехнулся, неспешно поднялся со стула и смотрел теперь сверху вниз.
— Ту часть, которая хочет быть человеком. Вас тяготит то, кто вы.
— Пожалейте лучше себя, — рука оборотня устремилась к моему горлу. Жилистые пальцы сжали шею, перекрыли воздух.
— Вы можете убить меня, но зверь всегда будет с вами, — сказала сдавленным голосом, что есть сил схватив Грира за запястье. Впилась ногтями в его кожу и смотрела с вызовом.
В желтых глазах плясало безумие.
Он резко наклонился, и жесткие губы прижались к моему приоткрытому рту, жаждущему кислорода и еще больше — проклятье! — этого поцелуя…
Что ты делаешь со мной? Насколько я тебя ненавидела, настолько и хотела. Страх, секс и смерть смешиваются в одном флаконе, выпивая яд из которого, и я перестаю быть человеком.
Грир отпрянул, отпустил мою многострадальную шею и взял шпагу. Рывком сдернул с груди и так превратившееся в лохмотья платье, наклонил голову и
оскалился, приставляя клинок к ребрам, за которыми сходило с ума неистовое сердце.
— Вы так красивы, когда боитесь, — проговорил мужчина, царапая кожу острием металла, рисуя на мне тонкие узоры шрамов. Почувствовала, как капли крови поползли по животу, судорожно сглотнула.
Он приставил клинок к моей шее, как раз к тому месту, где пульсировала сонная артерия. Старалась даже не дышать, чтобы неловким движением не напороться на острие.
— Ваша жизнь в моих руках, — сказал герцог спокойным голосом, просто сообщал, констатируя факт.
А твоя — в моих, Грир, хотя ты этого пока не понимаешь.
17. Птичка в клетке
Пробуждение было тяжелым, похмельным. Бессонная ночь давала о себе знать. Едва приоткрыв глаза, снова зажмурилась от раздражающего света. Болели порезы, которые нанес оборотень, кровь с которых он хищно слизал, перед тем как овладел мной прямо на полу в столовой, пока на нас беспристрастно взирала почти полная луна.
Мне не нравилось, что первая мысль в проснувшемся мозгу была о Грире. Бурлящая смесь неприязни к нему, боязни и страсти превращала нашу близость в загадочный темный ритуал, к которому хотелось вернуться вновь. Таких любовников у меня еще не было…
— Он даже не человек, тварь, — сказала вслух, чтобы убедить себя в неправильности своего больного влечения. Не помогло. Пожалуй, именно этот ингредиент и привлекал.
Еще с полчаса лежала, пытаясь снова забываться, но сон не шел, поэтому, когда раздался робкий стук в дверь, поднялась на локтях и хрипло пригласила служанку войти. Это была та пухлая горничная, которая не побоялась поговорить ночью со странной незнакомкой, ворвавшейся в комнату прислуги.
— Доброе утро, мисс, — тихо проговорила она, отводя взгляд от моей обнаженной груди, с которой соскользнуло одеяло. — Уже полдень. Не изволите позавтракать?
— Изволю, — ответила я. — Как себя чувствует… Милли?
— О, вполне сносно, она сильная и смелая девушка, уже вернулась к работе, — отозвалась девица. — Что вам приготовить?
— Кофе. Будь добра, пригласи Милли ко мне.
— Никак не могу, миледи, — виновато улыбнулась горничная. — Хозяин сказал, что вам запрещено с ней общаться. О! Еще он просил напомнить, что вам нельзя покидать замок без его разрешения. Если вам что-то нужно из вашего дома, вы можете послать конюха Губерта.
— И кто же меня удержит? Ты? — усмехнулась, изучая пристальным взглядом смущенную толстушку.
— Все мы, мисс, должны следить за тем, чтобы вы оставались здесь.
— А ты знаешь, что вы становитесь соучастниками преступления, удерживая человека против его воли? — решила поиздеваться над девушкой.
— Герцог Грир говорит, что это для вашего блага. Значит, так оно и есть.
— Отлично он вас вымуштровал. Признайся, Ланс вас поколачивает, когда вы что-то делаете против его воли?
— Хозяин — очень справедливый человек, который ценит верность, — заученно ответила девица.
— Поколачивает, значит, — сделала я для себя вывод. — Ладно, черт с тобой, не буду сбегать. Тащи сюда кофе.
Когда служанка удалилась, неслышно затворив дверь, я привела себя в порядок и надела старомодное серое платье с корсетом, которое обнаружила в шкафу. Судя по запаху нафталина и обильным кружевам, вышедшим из моды еще до моего рождения, носила этот наряд еще прабабка Грира. Надеюсь, семейную реликвию он хотя бы не будет разрывать, как остальную одежду. Я все еще скорбела по двум своим прекрасным платьям. Ценой для первого стала жизнь мистера Поллака, которого — вот неудача! — сожрали свиньи, а второе подарила Дара после удачной охоты на генерала.
Нет, нужно обязательно с ней поговорить. Без лишних ушей, разумеется. Хотя здесь органы слуха могут быть даже у стен. Но я знала о месте в этом доме, где едва ли наткешься на случайную горничную, внезапно решившую затопить камин.
Порылась в секретере, обнаружила там пожелтевшую бумагу, древнюю чернильницу и ободранное перо. На нашем с Дарой языке символов — понятном лишь нам двоим шифре — набросала записку, в которой приглашала подругу в тайную комнату герцога, подробно описывая, как туда попасть. Оставалось только незаметно для остальных отдать бумагу наемнице. Доверять нельзя никому из прислуги.
Когда горничная принесла кофе, я уже закончила писать. Приняв у нее чашку и нелепый комплимент о том, как мне подходит платье, спросила:
— И много женщин бывало в плену у Грира?
— Я не могу это обсуждать, — ответила девушка, упрямо сжав губы. — Если вам сейчас больше ничего не нужно, то я бы попросила разрешения уйти и заняться работой.
— Ступай, конечно, — махнула рукой. — Надеюсь, мне можно будет сходить в библиотеку? Герцог посоветовал кое-что почитать.
— Весь замок в вашем распоряжении, мисс. При желании вы можете даже выйти во двор в сопровождении любой из служанок. Кроме Милли.
— Обязательно воспользуюсь этой восхитительной возможностью…
