Я сажусь, и комната слегка кружится. Слишком много мыслей, недостаточно отдыха. Я тянусь к стакану с водой, прохладная поверхность — небольшое утешение. Вода холодная, и это резкое облегчение. Я делаю маленький глоток, позволяя ей успокоить бурю внутри.
Дмитрий встает рядом со мной, его голос хриплый от сна.
— Не можешь уснуть?
Я качаю головой, тишина в комнате внезапно становится слишком громкой.
— Нет.
Он раскрывает объятия, приглашая. Я колеблюсь, всего лишь мгновение, прежде чем погрузиться в его объятия. Его грудь твердая, теплая. Когда он гладит мои волосы, в этом жесте чувствуется затишье, тихое обещание.
— Все будет хорошо, — шепчет он. Я не уверена, для кого это заверение, для меня или для него, но я цепляюсь за него. Я крепко обнимаю его, ища утешения в его уверенности.
Тепло объятий Дмитрия возвращает меня в нормальное состояние. На мгновение я закрываю глаза и просто дышу, позволяя ровному биению его сердца успокоить мое собственное. Но, как всегда, мысли возвращаются, словно волна, которую невозможно игнорировать.
— Что, если не все в порядке? — Шепчу я.
Дмитрий крепко обнимает меня, его губы прижимаются к моему лбу.
— У нас все будет хорошо. Что бы ни случилось, мы пройдем через это вместе.
Эти слова успокаивают, но их недостаточно, чтобы полностью изгнать страх. Я слегка отстраняюсь от него, мои пальцы обводят контуры его лица в тусклом свете.
— Ты когда-нибудь беспокоишься?
— О чем? — Спрашивает он, сверля меня взглядом.
— О той жизни, которую ты выбрал, — мягко говорю я. — Об опасности, которой мы постоянно подвергаемся.
Он отвечает не сразу, выражение его лица задумчивое, пока он обдумывает вопрос.
— Конечно, я беспокоюсь, — признается он наконец. — Но я также знаю, что мы такие, какие есть, Эмма. Мы не можем это изменить.
— Я знаю, — говорю я со вздохом. — Но иногда все это кажется таким подавляющим.
Большой палец Дмитрия проводит по тыльной стороне моей руки в успокаивающем жесте.
— Я знаю, но мы рядом, — мягко говорит он. — И, кроме того, мы проходили и через худшее.
— О? Ты можешь рассказать мне одну из таких историй? — Спрашиваю я с надеждой в голосе.
Он хихикает, и звук вибрирует в его груди.
— Ну, однажды Александр решил приготовить для разнообразия. Он утверждал, что у него есть "безотказный" рецепт борща.
Я прижимаюсь ближе, предвкушая рассказ.
— И что?
— И он поджег кухню. Не кастрюлю, а всю кухню. — Его смех наполняет комнату, и, несмотря ни на что, я тоже начинаю смеяться.
— Приехала пожарная бригада, а он стоял на улице с обугленной кастрюлей и расстраивался больше из-за потери борща, чем из-за кухни. — Дмитрий качает головой, продолжая хихикать. — После этого он несколько месяцев не заходил туда.
Образ грозного Александра, скорбящего над испорченным блюдом, ослабляет напряжение в моих плечах.
— Я бы с удовольствием на это посмотрела, — говорю я, и по моему лицу расплывается искренняя улыбка.
Дмитрий наклоняется ближе, его голос понижается до знойного шепота.
— Знаешь, если ты хочешь что-то увидеть, я могу показать тебе кое-что еще лучше.
Мое сердце учащенно забилось при этом предложении, и я почувствовала, как жар поднимается к моим щекам.
— Правда?
Он кивает, лукавая ухмылка играет в уголках его рта.
— Я мог бы отвезти тебя куда-нибудь подальше от всего этого хаоса. Туда, где мы могли бы побыть вдвоем.
Мысль о том, чтобы побыть с ним наедине, вдали от всего остального, манит. Я наклоняюсь ближе, и мои губы оказываются всего лишь на расстоянии дыхания от его губ.
— Мне нравится, как это звучит, — говорю я.
Через мгновение губы Дмитрия оказываются на моих, и весь мир рушится. Он жадно целует меня, его руки притягивают меня ближе к себе.
По мере того, как мы целуемся, напряжение, которое нарастало внутри меня, начинает ослабевать. Беспокойство, страх, неуверенность, все это исчезает в этот момент.
* * *
Первые лучи рассвета пробиваются сквозь шторы, и я обнаруживаю, что проснулась раньше будильника. Я провела ночь в постели Дмитрия с Алиной, надежно укрытой между нами. На мгновение я наблюдаю за тем, как они спят, как синхронно вздымаются и опускаются их груди в мирной дреме.
Я касаюсь кончиками пальцев щеки Дмитрия, затем Алины, молчаливо благодаря за этот тихий момент. Осторожно, чтобы не разбудить их, я выскальзываю из постели и быстро переодеваюсь.
Выйдя за дверь, я встречаю Александра. Он, как часовой, расположился в прихожей, темные круги под глазами выдают ночь, проведенную в боевой готовности.
— Доброе утро, — приветствует он, его голос груб от усталости.
— Доброе утро, — отвечаю я, стараясь соответствовать его нормальному тону.
— Ты хорошо спала?
— Да, я… да, спала, — отвечаю я, стараясь заверить скорее себя, чем его.
— Ты готова? — Спрашивает он.
— Не уверена, — признаюсь я, чувствуя, как тяжесть предстоящего дня ложится на мои плечи.
— Послушай, Эмма, если ты не хочешь этого делать, ты не обязана, — предлагает Александр, и в этом вопросе есть мягкость, которую я не замечала раньше.
Но я качаю головой, скорее для того, чтобы подтвердить свою решимость, чем для того, чтобы отмахнуться от его заботы.
— Я должна, — утверждаю я, и слова мои тверды. — Я должна это сделать, чтобы доказать невиновность моей сестры.
Его кивок почти незаметен.
— Если что-то случится, мы будем слушать, хорошо? Мы сразу же вмешаемся. Ты будешь в безопасности, — заверяет он меня.
И я хочу ему верить, правда хочу. Потому что сейчас его обещание — единственное, за что я могу ухватиться.
Я колеблюсь долю секунды, осознавая реальность ситуации. Близость, опасность… всего этого слишком много и в то же время недостаточно.
— Я не знаю, как все это работает, — признаюсь я, и мой голос выдает дрожь, которую я чувствую внутри.
Александр ободряюще кивает.
— Я тебе покажу, — говорит он деловым тоном, пытаясь развеять напряжение. — Подними рубашку.
Я подчиняюсь, поднимаю подол рубашки, обнажая живот. Он достает небольшую сумку, лежащую на полу рядом с ним. Его руки профессионально проводят проволокой по моей коже, прохладно и точно.
Когда Александр прикрепляет провод к моей коже, я чувствую себя уязвимой. Я никогда не думала, что мне придется это делать, не говоря уже о том, что мне будет комфортно. Но ради Алины я сделаю все, что потребуется.
— Так, все готово, — говорит Александр, проверяя связь. — Только не забывай постоянно держать при себе приемник.
Я киваю, забирая у него маленькое устройство и убирая его в карман.
Его губы слегка прижимаются к моей щеке — мимолетное прикосновение, оставляющее след тепла.
— Удачи, — пробормотал Александр, этот простой жест удивительно контрастирует с его обычным стоицизмом.
Я прикасаюсь к тому месту, где только что были его губы, и от этой близости по позвоночнику пробегает дрожь. Это молчаливое признание опасности, в которую я вступаю, и напоминание о том, что все, кто в этом участвует, поставлены на карту.
— Спасибо, — удается сказать мне, набираясь храбрости улыбнуться. — Она мне понадобится.
Я выхожу на улицу. Они уже вызвали для меня такси. Я оглядываюсь на особняк и вижу Николая на балконе. Я улыбаюсь ему. Он улыбается и машет мне в ответ.
Я сажусь в такси, и город расплывается мимо меня, пока мы едем в сторону салона красоты Мэдден. Знакомые улицы ничуть не облегчают тревогу в моем животе. Когда машина останавливается, я делаю глубокий вдох, готовясь к тому, что должно произойти.
— Моя сестра невиновна, — повторяю я в голове миллион раз.
Когда я вхожу в салон, воздух наполняется ароматом средств для волос и лака для ногтей. В салоне многолюдно, он гудит от болтовни клиентов и стилистов, как и всегда.
Я поднимаюсь наверх, где административные помещения находятся в стороне от оживленного салона. Мне кажется, что у меня вот-вот случится сердечный приступ. На втором этаже тише, деловая суета приглушена толстым ковром под моими ногами.
