В едва уловимой тишине салона я настраиваю маленький наушник, спрятанный под волосами, и слабые помехи напоминают мне, что Александр и остальные прислушиваются к каждому слову.
Вот она, Кейт, ее темные волосы ниспадают прямо на спину. Она поворачивается, и ее лицо озаряется, когда она видит меня.
— Эмма! — Восклицает она, и через мгновение я оказываюсь в ее объятиях. Прошло слишком много времени с тех пор, как я ощущала комфорт от объятий сестры. На мгновение я позволяю себе забыть, почему я здесь, забыть о проводе, спрятанном под одеждой, забыть о прислушивающихся ушах мужчин, которые стали неотъемлемой частью моей жизни.
Я крепко обнимаю ее в ответ, часть меня не хочет отпускать, боясь того, что может произойти, когда я это сделаю.
Кейт, держащая меня за руки, обеспокоена, ее брови сведены вместе.
— Эмма, ты вспотела. Что случилось?
Я стараюсь, чтобы мой голос был ровным.
— Ничего, правда. Думаю, я простудилась или что-то в этом роде.
Я солгала. Я солгала своей сестре.
Ее лицо смягчается от сочувствия.
— О, милая.
Она подает сигнал своей ассистентке, женщине с эффективным характером, и бодро инструктирует ее.
— Принеси нам, пожалуйста, горячего чая. На троих.
Я растерянно моргаю.
— На троих?
Кейт кивает, выражение ее лица становится ярче.
— Да, помнишь? Приедет моя мачеха Мария. Она тоже хотела тебя увидеть.
Точно, Мария. Я заставляю себя улыбнуться.
— Конечно, мне не терпится ее увидеть.
Когда помощница кивает и уходит готовить чай, у меня в животе образуется яма, не только от нервов, но и от осознания того, что простой семейный визит, о котором я когда-то мечтала, теперь похож на прогулку по минному полю.
— Ну, как дела с твоей новой работой? — Спрашивает она.
— Все хорошо, — удается сказать мне, чувствуя, как учащается пульс. Я чувствую присутствие Александра в своем ухе, молчаливого ангела-хранителя.
Голос Александра доносится через наушник, спокойный и размеренный:
— Просто придерживайся общих слов. У тебя все хорошо.
Кейт наклоняется вперед, на ее изящных чертах проступает озабоченность.
— Ты выглядишь немного не в себе, Эмма. Все ли в порядке на работе?
Я киваю, натягивая на губы ободряющую улыбку.
— Да, просто обычная фаза адаптации к новой работе, понимаешь?
Что я говорю? Прошли месяцы.
Не успеваю я собраться с мыслями, как в комнате меняется атмосфера: входит женщина, которую Кейт называет Марией. Ее элегантность не требует усилий, ее поведение уверенно, но в ее приветствии есть мягкость, которая не доходит до ее глаз.
— Извини, я просто на мгновение потерял ход мыслей, — заикаясь, произношу я, избегая испытующего взгляда Кейт.
Мария переключает внимание на меня, ее улыбка вежливая, но отстраненная.
— А ты, должно быть, Эмма. Я так много о тебе слышала.
Кейт подталкивает разговор, похоже, не замечая скрытых тенденций.
— Эмма как раз собиралась мне кое-что рассказать. Ведь так, Эмма?
Я киваю, горло сжимается.
— Ничего важного, просто кое-что по работе. Это может подождать.
Голос Александра — тихий якорь в моем ухе.
— Хорошее спасение. Продолжай слушать. Нам нужно выяснить, не говорят ли они что-нибудь о «отмороженном» или Грейс.
Глаза Кейт все еще смотрят на меня, ищут, но она отпускает тему моей работы неуверенным кивком. Она всегда была остроумной, и я могу сказать, что она подозревает что-то неладное.
Мария изящно переводит разговор на более легкие темы, рассказывая о недавнем отпуске, успехах салона и городской светской жизни. Она мастерски ведет светскую беседу, ее слова льются легко и непринужденно.
Голос Александра доносится до моего уха:
— Будь начеку, Эмма. Мы должны знать, если они проболтаются, упомянут что-нибудь о своих операциях.
Я едва заметно киваю, как бы соглашаясь с тем, что говорит Мария, но на самом деле я подтверждаю указание Александра. Я стараюсь расслабить черты лица, чтобы выглядеть заинтересованной и не встревоженной, потягивая чай, который принесла помощница.
Внезапно раздается звонок телефона Кейт. Она бросает взгляд на экран и хмурится, извиняясь, чтобы ответить на звонок. Она отходит в сторону, оставляя нас с Марией наедине.
Взгляд Марии пронзителен.
— Ты выглядишь напряженной, дорогая. Может, работа не такая, как ты ожидала?
Я качаю головой, стараясь сохранить ровный голос.
— Временами это было очень тяжело, но в то же время полезно.
Кейт возвращается, и ее глаза загораются неподдельным интересом.
— Расскажи мне о малышке. Это она создает проблемы?
Я смеюсь коротким, нервным звуком, но негромко.
— Нет, нет. Она просто ангел. Такая милая и умная для своего возраста.
Мария наклоняется ко мне, ее интерес растет.
— Правда? И сколько, ты сказала, ей лет?
— Три года, — отвечаю я, чувствуя, что горло немного сжалось.
— У тебя есть ее фотография? — Мария спрашивает, слегка наклонив голову, ее голос звучит мягко.
Я качаю головой, чувствуя напряжение Александра через наушник.
— К сожалению, нет. — Мои слова обрываются, и я внутренне проклинаю себя за то, что не была готова к такому простому вопросу.
Мария кивает, ее губы сжаты в тонкую линию, которую можно принять как за улыбку, так и за знак скрытых мыслей.
— Очень жаль. Я бы с удовольствием на нее посмотрела.
У меня замирает сердце, когда я понимаю, что расспросы Марии не просто праздное любопытство, а целенаправленная попытка собрать информацию. Но что ей может понадобиться от фотографии трехлетней девочки?
Кейт, кажется, без труда переключается на другую тему:
— Ты не видела Грейс в последнее время?
Я качаю головой, стараясь сохранить нейтральное выражение лица.
— Нет, не видела.
Кейт слегка хмурится:
— Правда? Я думала, вы могли бы столкнуться.
Я чувствую, как учащается мой пульс.
— Я не знала, что она так близка тебе, — осторожно говорю я.
— Да, я говорила тебе, помнишь? Подруга из колледжа, — настаивает Кейт.
Я решаю немного надавить:
— Что она изучала? — Это тест, и я затаила дыхание в ожидании ответа.
Кейт улыбается быстро и легко.
— Журналистику, — говорит она, и это звучит заучено.
Журналистика. Это ложь. Она лжет мне в лицо.
Мария наклоняется вперед, ее бровь нахмурилась от беспокойства.
— Знаешь, я думала, ты возьмешь с собой маленькую девочку.
Я колеблюсь, ложь легко ложится на мои губы.
— На самом деле она плохо себя чувствовала.
Лицо Марии смягчается.
— О нет? С ней все в порядке?
Я киваю, успокаивая ее.
— Да, сейчас она в порядке, но я думаю, что можно подхватить тот вирус, который у нее, кажется, был.
— Может быть, бедняжка скучает по родителям, — вмешивается Кейт со странным комментарием, делая осторожный глоток чая.
Это застает меня врасплох. Я никогда не упоминала о родителях Алины.
— Я никогда ничего не рассказывала тебе о ее родителях. Откуда ты это знаешь? — Спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос был ровным.
Кейт смотрит на меня, выражение ее лица невозмутимо.
— О, но ты рассказывала, разве ты не помнишь? — Ее тон легкий, но в ее глазах есть что-то, что меня не устраивает.
Я уверена, что ни о чем не говорила. Она пытается играть со мной в игры разума?
— Что именно я сказала? — Спрашиваю я, желая узнать, как много она знает или утверждает, что знает.
Улыбка Кейт превращается в ухмылку.
— О, просто светская беседа, которую мы вели некоторое время назад. Ты же знаешь, как это бывает. — Ее слова легки, но под ними таится тьма, от которой мне становится не по себе.
Я чувствую, как присутствие Александра усиливается в моем ухе, призывая меня быть начеку.
— Понятно, — говорю я просто, не желая ничего выдавать.
Мария снова меняет тему, но я уже не могу сосредоточиться на ее словах. Мой разум мечется, пытаясь соединить все точки. Что знает Кейт? Что она пытается выяснить? И почему она упомянула имя Грейс? Разговор продолжается вокруг меня, а у меня в голове стоит гул.
