Если у выброшенного из окна полицейского есть сообщник, значит, произойдет еще один несчастный случай.
* * *
— Хомер, ты совсем ничего не ешь! — удивленным голосом упрекнула Шилин и повернулась к Ренате. — Скажи отцу, чтобы он что-нибудь съел. Тебе не нравится суфле, Хомер?
— Нет, почему же… Извини, но я еще не голоден, — ответил Клоппе.
— Ты не заболел? И вчера вечером ты едва притронулся к еде…
— Сэр, вам подать что-нибудь другое? — спросила Мануэла.
— Нет, спасибо…
Окна большой гостиной выходили на прозрачные воды Циммы. Шилин настояла, чтобы комната была меблирована в стиле эпохи Луи XV. Ей казалось смелым соединить этот стиль с подлинниками Ренуара, Мане и Писсарро, украшавшими стены.
— Не волнуйся, мама… Это на него действует весна!
— Рената…
— А почему бы и нет? На меня, например, очень действует!
— Рената! — возмущенно воскликнула мать. — Никогда бы не сказала, что через три дня ты выходишь замуж!
— Поэтому я и выхожу замуж… Только поэтому…
— Мисс Рената, вам положить еще суфле?
— Мануэла, скажи, только честно, на тебя действует весна?.. Без Хулио…
— Нет, Рената, это уж слишком! — сказала Шилин, поджав губы.
Это был обычный обед в семье Клоппе, разве что с небольшим нюансом в настроении хозяина: два часа тому назад — такое случилось с ним впервые в жизни — ему угрожали смертью. Ярость и возмущение, клокотавшие в нем, отбили весь аппетит. О том, чтобы обратиться в полицию, не могло быть и речи. В Швейцарии менее, чем в любой другой стране, «банк» рифмуется с «полицией».
Хомер не собирался прощать подонку нанесенного ему оскорбления. Существовало множество легальных путей, чтобы сполна с ним рассчитаться. Он чувствовал, что Вольпоне торопится, нервничает, но в итоге так ничего и не получит. Если не объявится Дженцо Вольпоне или, на худой конец, Мортимер О’Бройн, два миллиарда долларов будут продолжать приносить ему доход, оставаясь в Шаане у его друга Шмеельблинга.
Теперь, если Дженцо Вольпоне действительно убит, как заявил его брат, — хотя можно ли на протяжении одной ночи с достаточной уверенностью определить личность несуществующего трупа? — Хомер мог бы скрепя сердце выполнить указание О’Бройна или любого другого, назвавшего цифровую комбинацию и слово — пароль счета. Если смотреть в ближайшее будущее, предположив, что О’Бройн не явится, у Итало Вольпоне есть только один способ завладеть деньгами: обратиться в суд. Как правило, расследование длится долгие годы, растягиваясь иногда на двадцать лет. А по прошествии этих лет сколько воды утечет!.. Если этот маленький идиот будет продолжать ему угрожать, Хомер обратится к своему старому другу, влиятельному политику, и все выложит ему начистоту. Итало Вольпоне ничего не успеет понять, как окажется за пределами Швейцарской Конфедерации. Так было уже со многими, которые, чувствуя себя всемогущими, повышали голос в стране, где тишина ценится так же высоко, как и добродетель. Что он сказал ему, покидая кабинет? «Вы уже воняете!»
— Папа, если ты честно скажешь, о чем думаешь, я поцелую тебя.
— О ноге, — машинально ответил Хомер и тут же смутился.
— Ну, что? — победоносно воскликнула Рената. — Кто был прав? На него действует весна!
Банкир улыбнулся.
— Мануэла, я с удовольствием попробовал бы суфле.
Шилин расцвела в улыбке. Когда Хомер принимался за еду, она мысленно взлетала до небес.
* * *
— Оттавио, — представился голос.
— Это я! — сказал Итало.
Оттавио был «управляющим» клана Вольпоне по Средиземноморскому побережью.
У него были квартиры и виллы в Риме, Неаполе и Милане, и где бы он ни находился, его шефы всегда знали, как с ним связаться. В противоположность тем, кто всю жизнь горбатится за право умереть в собственной постели, жизнь тех, кто существует в тайном мире, зависит от скорости получения информации. Дженцо Вольпоне так «соткал» сеть своей организации, что мог в одночасье с разных концов планеты получить предупреждение об опасности, грозящей его делам. Не было ни одного более-менее значительного города, где не находились бы его люди, и не было деревеньки, где бы у этих людей не имелись свои информаторы. Такая информационная структура стоила больших денег, но это было каплей в море по сравнению с тем, что она приносила.
— Нашли твоего типа…
Радостная дрожь пробежала по телу Вольпоне.
— Живого?
— Абсолютно!
— Где он?
— Он не один.
— Что прикажешь мне теперь делать? Где он?
— С Ландо. Угол Университетштрассе и Валденвахштрассе. Кажется, это недалеко от того места, где ты находишься. Можешь отправляться туда прямо сейчас.
— Ясно.
— Университетштрассе, 7, третий этаж. Он ждет тебя, я его предупредил.
— Оттавио!
— Да.
— Спасибо!
Итало Вольпоне положил трубку и хрустнул пальцами, осклабившись в свирепой улыбке.
Итак, эта мразь Мортимер О’Бройн — у него в руках! Теперь-то Итало узнает, что случилось с его братом! Узнает и номер счета, на котором «спят» два миллиарда долларов! Когда все узнает, изрубит О’Бройна на куски собственной рукой.
Он снял трубку и позвонил в номер Беллинцоны.
— Пьетро, зайди за Фолько и тащите свои задницы в холл, уезжаем…
* * *
Патрик Махоуни с интересом наблюдал, как портье и люди, толпившиеся в холле, бросились к выходу. Он поднялся с кресла, держа в руке помятый журнал, который уже знал наизусть. Мимо него быстро пробежал портье, возвратившийся с улицы, направляясь к главной лестнице. Махоуни инстинктивно последовал за ним, не понимая, какая причина им движет, но хорошо помня, что ничем не должен себя выдать. В то же время он прекрасно знал, что, если его мышцы начинают реагировать помимо его воли, это неспроста. И похоже это на животный инстинкт, который помогает полицейским добиться успеха в их ремесле.
Махоуни поднялся на второй этаж, где размещались бар, танцевальный зал, небольшой ресторан и переговорный пункт. Он увидел, как портье выбежал на террасу, перегнулся через балюстраду, посмотрел вниз и отпрянул назад, поднеся руку ко рту, с гримасой отвращения на лице. Махоуни подошел к нему и тоже посмотрел вниз. Его чуть не стошнило: среди зеленых кустов, в луже крови, в забрызганной кусочками мозга белой рубашке лежал его друг Дейв Кавано. Он был без пиджака. Странно, но одна из его туфель стояла рядом с раздробленной головой, образуя нереально прямой угол по отношению к шее. Несмотря на то что тело Дейва лежало на животе, его широко распахнутые глаза смотрели в небо…
