Муся любила наживать неприятности на свои вторые девяносто, но при этом каждый раз так искренне раскаивалась, что желания злиться не оставалось.
Я искренне не понимал, почему к этой белокурой красавице, не сказавшей никогда никому плохого слова, Тим относился с настороженной прохладцей. Поведение Красавчика по отношению к моей сестре и с учетом нашей многолетней дружбы, вообще не вписывалось в общепринятые рамки.
Не ожидал от него такой жестокости. Даже то, что Муся косвенно оказалась причастна к аварии не давало ему права систематически издеваться на почти женой.
Сил уже не было наблюдать, как из цветущей фиалки сестра превращается в сухостой. Яркий, но пустой и безжизненный. Не обманчиво хрупкий, сожми чуть сильнее, что физически, что морально — сломается.
Сестра ушла пол часа назад. Все спрашивала, может ей остаться, поддержать? Глаза полны сочувствия, бледная, неловкая. Почему ей неловко от того, что второй не просто друг, почти брат оказался?..
Я еще раз пробежал глазами по таблицам.
Подставные бои.
Он не просто играл некрасиво. Он играл против меня.
Это была моя епархия, мои законы, мои люди, мои деньги. Хрен с ними, с деньгами.
У Змея их ничуть не меньше, чем у меня, как и ничуть не меньше власти.
Только с обратной стороны.
Чертовы инь-ян. Хреновы две стороны одной медали.
Его связи в органах и военные, мои связи в теневом бизнесе. Почти всесильны.
Не зарываемся, блюдем границы, не даем себя в обиду.
Я привык, что он всегда прикрывает спину.
И никогда и мысли не допускал, что в этой спине могут оказаться змеиные зубы.
Цифры. Холодные, бездушные. Им все равно, что сейчас они разрушали, разрушали все, что строилось с таким отчаянным стремлением.
Красавчика я простил, ради женщины. Смешно звучит.
Сестра, казалось, просто вычеркнула его из своей жизни, забыла. Насколько же все-таки женщины сильнее в эмоциях, когда надо защитить себя.
То, что она отринула и выкинула, как хлам, я старательно берег, отказывался от воспоминаний шаг за шагом: от ее обреченности, от ее слез, от следов насилия на чистой жемчужной коже.
Остановился, когда сам понял, что превращаюсь в такое же чудовище, каким стал Красавчик.
Безумная мстительная сволочь.
Похотливое животное.
Ради сиюминутного удовлетворения готовое растоптать всех, кто рядом.
Жестокость.
Жестокость — часть не только моего бизнеса. Часть моей жизни.
Пай-мальчик? Никогда не был.
В детдоме таких душат.
Отсутствие детства — травма на всю жизнь.
Любовь, ласка, забота — пустые слова. Ни о чем.
Только одна женщина всегда рядом, всегда поймет, поддержит — сестра.
Одна жизнь на двоих, все ради нее.
И они оба, они оба это знают.
Что теперь делать со Змеем?
Если слухи пойдут, а они пойдут. Если еще не пошли, что меня подсиживает партнер и друг — залошат.
Черт.
Я знал только один способ заткнуть рты и не потерять авторитет.
Решусь ли я на убийство?
Нет.
Не смогу.
Рядом с ней я стал тряпкой.
Лена…
Непостижимое существо. Люблю? Нет, люблю я только сестру, как брат.
А Лена — теплое и живое нечто, что питает. Не дает превратиться в пустыню.
День за днем она привязывалась к нам все больше. Не дичилась, не отшатывалась при попытках обнять или поцеловать. В глазах веселье. Беззаботность.
Как у обычных людей все просто. Ни притязаний, ни пафоса.
Все просто до опупения.
Ложь — зло, насилие — зло, руку помощи протянул — добро, приюту пожертвовал — герой.
Радуется букету на подушке.
Наивная дура.
Дура.
Наивная дура.
Обманываю. Сам себя обманываю. Она уже нужна. Еще немного и из этой западни не вырвешься.
Он так и не понял, ни Змея, ни Красавчика. Не понял зачем предложил жить всем вместе.
А они зачем согласились? Почему? Что вело? И почему никто не отказался? До сих пор.
Что они собой представляют?
Больные. Все больные.
И что теперь будет, когда у него в руках веские доказательства предательства?
И в нем замешана и она, Лена. Такой план придумать. Это же надо! Нападение!
Суки.
И между тем что-то глодало изнутри, червячок сомнения. Все одно к одному: Красавчик, Змей, Лена…
Глеб на мгновение снова ощутил себя связанным и подчиненным. Никто не знал. Никто. Даже не догадывался. А она взяла и вытащила наружу, доставила то самое удовольствие, которое ему так было необходимо.
Саб. Никто. Никто не должен об этом знать. Что Глеб Белов долбанный саб.
И что он имеет? Женщина, которой он открылся, доверился…
Глеб швырнул бумаги на стол и, обхватив руками голову, застонал.
На глазах вскипали слезы. Суки.
Он не ревел с детдома, с тех пор как погибли родители и партнер отца забрал все у сирот. Без права голоса.
Тот партнер уже давно кормит рыб в реке. Дочка его — шлюха и наркоманка, сын покоится на кладбище — тоже наркотики. Как и жена Савелича — сердце.
И совесть не ест. Ублюдок заслужил такую участь. И семья его — карму папаши отрабатывают.
Слабина.
Дал слабину.
Доверился.
Глеб закурил, и пересел к окну. Ничего, они заплатят. За все.
Даже если придется резать Тима на глазах женщины, что змеей проникла в голову.
Пусть ненавидит. На панель не пойдет только из-за Красавчика. Кто-то же должен ему жопу мыть.
Нахер их всех.
Никаких друзей. Как и раньше — он и сестра. Сестра и он.
***
Дверь бесшумно распахнулась, но зашел совершенно не тот, кого он с такой ненавистью в сердце поджидал.
— Что-то ты плохо выглядишь. — Демон, не спрашивая разрешения, прошел в кабинет и развалился в одном из кресел.
Глеб молчал и искоса посматривал на еще одного друга. Именно Демон подбирал парней для боев, в то время как сам Белый занимался сделками. Тоже сирота, из одного детдома, фактически брат. Но почему-то Демон не стал настолько близким, насколько близок был Тим.
Тим. Глеб с ненавистью смял сигарету.
Чертов Змей!
— Белый, ты только хуйню не пори. И не сильно доверяй… Короче, Глебыч, я серьезно. Навредишь Змею, красавчику или этой. короче, девке этой вашей… Хотя, настрать на нее. А вот за то, что Красавчика или Змея порешишь ни за что, не прощу. Включай уже мозги, Белый.
И на этой ноте, не дожидаясь, пока Глеб справится со своими эмоциями, Сазонов Дмитрий Михайлович, он же Демон, он же приметная и не шибко любимая полицией фигура, скрылся за дверью кабинета.
Глеб уже не понимал что происходит. После разговора с сестрой и с Демоном, после всего, что произошло за последнее время с его друзьями и с Леной…
Глеб с силой ударил по подоконнику. Дереву было все равно. Но кожа на костяшках руки не выдержала напряжения и местами лопнула, открывая неприятно саднящие ранки.
Не может быть, чтобы на самом деле родная сестра играла против него.
Но, возвращаясь к баранам…
Против него или все друзья и его… Блядь. Да, ЕГО женщина. Или человек, которого он всегда воспринимал продолжением себя и доверял без оглядки.
И Глеб Белов не знал, что на самом деле будет худшим из вариантов.
Глава 21. Подозрения
— Ну, что, Змей, — Последнее слово Глеб выплюнул, как с грязью растер. Словно не прозвище друга произнес, а ругательство. — Рассказывай свою версию. Даю тебе… — Глеб бросил взгляд на наручные дорогие часы, которых я раньше никогда на нем не видела. И только сейчас поняла, что они все-таки, как могли, скрывали свой реальный статус. Вопрос только зачем? Настолько не уверены во мне? К прозрачной пустоте примешалось немного багровой злости.
— Даю тебе ровно двадцать минут.
Вдруг злое и глумливое выражение с лица Глеба ушло, он устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
К красновато-злой пустоте прибавилась изрядная доля сочувствия.
