Я знала, что этот звонок будет. Я отправила ей загадочное сообщение о том, что больше не увижусь с ней на физиотерапии. Ее звонок последовал быстро. Я не хотела разговаривать, потому что не могла обойтись без рассказа о том, что произошло. Было бы трудно признать, что мои протесты о ненависти к Хантеру полностью изменились.
После того, как молчаливое осуждение моей матери закончилось слезами, я забралась в кровать, и мои мысли сразу же устремились к поцелую. Проигрывая его снова и снова в голове. То, как его губы поглотили мои. Голодный способ, которым наши рты овладели друг другом. Ощущение его пальцев, скользящих по моей обнаженной коже, его вес между моими ногами…
Ночь выдалась беспокойной. Не все беспокойство было из-за Хантера. Я сильно винила себя за то, что расстроила родителей. Первые два часа мама не разговаривала со мной, потом, уложив Рис спать, они усадили меня, чтобы обсудить случившееся.
После часовой лекции мама все еще не могла смотреть на мое лицо в синяках и фиолетовые пятна на моих пальцах. Она разрыдалась и закрылась в своей комнате. Папа обнял меня и сказал, что мы еще поговорим утром.
— В смысле ты больше не будешь ходить на физиотерапию? — воскликнула Стиви, возвращая меня в настоящее. Голос девушки был полон недоумения. Она знала, что мне еще несколько месяцев до полного восстановления.
— Я не буду ходить на занятия по вторникам и четвергам. Меня переводят на понедельник и среду.
— Почему?
— Э-э… — слова застряли у меня горле.
— Вииииски? — она подчеркнула мое прозвище, зная, что за моим молчанием кроется история.
Мои щеки горели, а по лицу, словно веснушки, рассыпались пунцовые пятна смущения.
— Мм… ну… родители считают, что мне лучше больше не общаться с Хантером.
Последовало долгое молчание.
— И я снова спрошу… почему?
Я могла бы солгать и сказать, что это ради моего душевного здоровья. То, что нахожусь рядом с копией моего мертвого парня, мешает выздоровлению. Для моих родителей это было правдой, но я не могла лгать Стиви. Она была моей единственной подругой, и я не сомневалась, что она либо сама догадается, либо персонал расскажет ей о нашем небольшом взломе.
— Нас с Хантером арестовали прошлой ночью за взлом.
Еще одна многозначительная пауза.
— Прости, что? Можешь повторить, пожалуйста?
— Да, и еще нас обвинили в непристойном поведении, — я не могла сдержать легкой игривой улыбки, появившейся на лице.
— Чтоооо?
— У меня была снята только майка, так что я не уверена, что такого неприличного. Охранник оказался немного ханжой.
— Майка. Снята? — медленно повторила Стиви. — Офигеть! Я так и знала! Разве я не говорила об этом с того момента, как он появился? — потребовала она. — А теперь расскажи мне каждую мелочь, особенно про непристойное поведение.
— Ты хочешь услышать о драке между мной и моей бывшей лучшей подругой, которая закончилась потасовкой, моим уходом из команды и тем, что я оказалась за решеткой?
— О, черт возьми, — ее голос охрип. — Я так тобой горжусь. Моя девочка взрослеет.
— Потому что я подралась и оказалась за решеткой?
— Нет. Потому что ты наконец-то стала честна с собой. Большинство могут увидеть в этом крик о помощи или твои проблемы. Но эти люди тебя не знают. Черт возьми, самое худшее, что ты сделала, — это попалась. Ты совсем не обычная, Виски. Просто смирись с этим. У тебя есть флаг чудаковатости, девочка. Размахивай им!
Разговор со Стиви был как бальзам на душу. Звучит банально, но это правда. Она была единственным человеком, который принимал меня такой, какая я есть.
Я рассказала ей все, что произошло, не сдерживаясь и ничего не скрывая, даже того, что Хантер позже отверг меня. И хотя поцелуй снова и снова проигрывался в моей голове с головокружительным оживлением, у меня было много сомнений и вины. Несомненно, наше влечение возникло из-за обостренных эмоций, взявших верх. Это было бы логичнее. Всем этим сложным чувствам нужен был выход.
И он появился. Через поцелуй.
На самом деле, через невероятно жаркий сеанс поцелуев.
***
Выходные в честь Дня благодарения прошли ужасно. В доме по-прежнему царила напряженная обстановка, а приезд бабушки и дедушки только усугубил ситуацию. Бабушка Несса критиковала все, что делала моя мама, а затем отпускала колкости по поводу того, какой уставшей и худой я выгляжу, или как своевольно ведет себя Рис.
Я чувствовала себя как сухие макароны, готовые сломаться. Но причиной моего недосыпания и отказа от еды была не семья. В тот момент, когда я бросила чирлидинг, официально разорвав отношения с подругами, на меня напали. В социальных сетях.
Добро пожаловать в эпоху Интернета.
Злобные посты и жестокие твиты заполонили мои телефон. Саванна была зачинщицей, но многие, кого я даже толком не знала, начали ей подражать, выставляя мерзкие мемы и злобные упоминания. Это было опустошающее. Меня так тошнило от этих нападок, что большую часть выходных я пролежала в постели. Много общалась со Стиви, просто чтобы удержаться на плаву и не утонуть в собственных слезах. Но даже ей я не призналась о том, что больше всего меня ранило то, что я не слышала ни слова от Хантера.
К началу занятий в школе я убедила себя, что поцелуй с ним был худшим решением в моей жизни. Когда большая часть школы использует меня в качестве боксерской груши, думать о нем мне было некогда. Моя уверенность продлилась до понедельника. До пятого урока.
Я пыталась игнорировать нервную дрожь в теле, но дрожь руки, которой я держала карандаш, было труднее не заметить. По пути в библиотеку на обеде я увидела, как он тусовался у трибун со своими друзьями. Ожидание его появления в классе превратило мою нервозность в раздражение.
Только бы он пришел. Тогда это могло бы закончиться — первоначальная встреча-друг-с-другом-впервые-после-того-как-мы-занялись-этим-на-полу-в-комнате-для-терапии-а-затем-оказались-в-камере-предварительного-заключени. Ну, знаете, как на большинстве неловких первых свиданий.
Моя рука металась по бумаге, пока я пыталась отвлечься, работая над историческим докладом, который нужно было сдать до следующих выходных. Но стоило Хантеру войти в класс, как моя рука замерла.
Я тихонько вздохнула, ерзая на стуле и держа голову опущенной, притворяясь, что не заметила его появления. Ничто в нем не сливалось со стенами или другими учениками. Как бы он ни старался казаться незаметным в школе, у него не получалось. Не для меня. Не для остальных.
Я наблюдала за ним из-под густых ресниц. Он был одет в выцветшие джинсы и короткую темно-серую футболку с короткими рукавами, словно бросая вызов холодному воздуху на улице. Голубая кепка закрывала его голову, скрывая глаза. Но в очередной раз она лишь подчеркивала его сильную челюсть и полные губы. Те самые губы, которые я до сих пор могла представить на своих, движущимися, исследующими. Я мотнула головой, отгоняя эту мысль, пытаясь не дать жару распространиться по моему телу.
Хантер неторопливо шел по проходу, и вопреки здравому смыслу я подняла глаза. Под тенью его кепки я увидела его взгляд. На одно мимолетное мгновение он метнулся ко мне, но молниеносно отскочил. Хантер сжал губы, и его плечи напряглись. Он прошел мимо, бросив книги на стол, сел, быстро открыл тетрадь и полностью сосредоточился на ней.
Сердце колотилось в груди, вытесняя разочарование из мыслей. Я же тоже этого хотела. Сделать вид, что ничего не было, и разорвать все нити, связывающие нас.
Очевидно, он тоже считал это ошибкой. Как и я.
Верно?
Моя голова невольно упала на стол с глухим стуком разочарования. В тот же миг я подняла ее обратно, надеясь, что он не видел меня и не подумал, будто это из-за него.
В последнее время мои эмоции прорывались наружу, и их видели все. Как будто я больше не обладала талантом держать их взаперти, под поверхностью, годами оттачивая это умение, даже не осознавая.
