В его глазах угроза. На моем языке ― кровь. Мы оба хотим Сабину, и между нами все сказано.
Я был прав, этот глухой лес ― идеальное место для убийства.
Неужели он привел меня сюда, чтобы сделать это?
Холодный шепот прокатывается по земле, наполняя мою голову запретными мыслями. Может, не мое убийство должно произойти в этом лесу? Что, если план Райана по завоеванию ее расположения действительно сработает? Сабине нет дела до нарядов, но ее могут привлечь его амбиции.
Если я хочу Сабину для себя, он стоит у меня на пути…
Несмотря на ночную прохладу, наши тела пылают и блестят от пота. Когда мы снова сходимся, я заключаю его в медвежьи объятия и валю в грязь, прижав его левую ногу коленом и всем весом наваливаюсь на его грудь, чтобы удержать его на земле. Он борется изо всех сил, но я держу его за бедра. Он не сможет сбросить меня, если не освободит ноги.
― Это все, на что ты способен? ― Я жарко дышу ему в лицо. Дразняще. Угрожающе. Мы балансируем на грани между мальчишеской грубостью и настоящей, кипящей в крови ненавистью. Еще есть шанс, что все закончится тем, что с нами все будет в порядке. Несколько синяков, разбитая губа ― ничего такого, чего бы мы не делали друг с другом сотни раз.
Его глаза прищуриваются. Наша борьба завела нас еще дальше от лагеря, в заросли у основания стены. Древние камни пахнут мшистой сыростью. Туман заклятий мерцает над нами, словно нас поглотили искрящиеся облака. В воздухе так много древней энергии; от ощущения ее мощи у меня сводит зубы.
Райан освобождает одну руку и наносит удар мне в висок, но я блокирую его предплечьем.
― Ты думаешь, что сможешь стать королем с таким слабым ударом? ― усмехаюсь я.
― Мои удары были бы гораздо сильнее, если бы ты не бросил меня, ― выплевывает он. ― Ты должен был всегда держать меня в тонусе. Тамарак, помнишь? Когда я буду сидеть на троне в Старом Коросе, ты должен стоять справа от меня. А не охотиться на гребаных кроликов.
В его словах есть яд, но за ним скрывается боль. О. Так вот в чем, оказывается, дело. Он нарушил все правила, чтобы освободить меня от своей семьи, и чем я отплатил ему за это? Я влюбился в его чертову женщину.
Ну, у меня тоже есть повод для обиды. Здесь никто не герой. Мы ― гадюка и волк, и всегда ими были.
― Значит, я должен продолжать делать за тебя грязную работу, пока твои королевские руки остаются чистыми? ― кричу я.
― Я хотел, чтобы ты был рядом со мной как брат! ― От его крика на мою голую грудь летят капли слюны. Его мускулы напрягаются под моими, пока я пытаюсь удержать его.
У Райана, конечно, есть братья по крови, но тепла в них примерно столько же, сколько в снежной буре. Кендан и Лор не смогли справиться с железным кулаком лорда Берольта. У них был выбор ― либо покинуть Дюрен, либо оказаться не на том конце меча. Райан ненавидит отца так же сильно, как и его братья, но он ведет долгую игру со старым тираном.
Так что я ― единственное подобие семьи Райана, брат не по крови, а по чему-то более сильному.
― Мои руки такие же грязные, как и твои, Вульф, ― говорит он опасно низким голосом.
Ветер шелестит деревьями над головой, осыпая нас дождем сосновых иголок. Если бы туман над стеной был просто туманом, он бы развеялся, но он остается совершенно неподвижным.
Я могу положить этому конец.
Одно извинение, и мы вернемся к тому, что было всегда. Мы снова братья. Я всегда был ему роднее, чем Кендан и Лор. В конце концов, они сбежали и оставили его одного.
Вместо этого в моей душе нарастает противоречие.
― Бастен. ― Мой голос полон эмоций. ― Меня, блядь, зовут Бастен.
Адреналин проносится по моим венам, и я беру его в жестокий захват. Пора с этим покончить, да, но я ни за что не извинюсь. Здесь нет правил. Никаких законов. Побеждает сильнейший, вот так просто.
Райан пытается поднять бедра, чтобы сбросить меня. Он хватает ртом воздух, не в силах справиться с удушающим захватом. Я сильнее прижимаю его к земле, наши головы сталкиваются.
Ему удается сделать вдох, затем он обхватывает мою голову пальцами, тянет меня к себе и кричит во всю мощь своих легких в мое правое ухо.
Черт!
Боль пронзает мой мозг, и я падаю назад, дергая свое ухо, словно там глубоко засела оса. С моим слухом его крик был похож на удар грома по барабанной перепонке. В правом ухе звенит, я оглушен и дезориентирован. Я теряю равновесие, Райан поднимается на ноги и отшвыривает меня в сторону.
― Пошел ты! ― рявкаю я.
Я встаю на четвереньки, трясу головой, пытаясь унять звон в ушах, и тут он врезается в меня всем телом. Мы падаем назад, перекатываясь друг через друга и удаляясь от нашего лагеря. Ветви терновника рассекают наши руки, добавляя кислый привкус крови в потрескивающий туман.
Мы катимся, и катимся, и катимся, продолжая бороться в жидкой грязи…
Пока грязь не исчезает.
Все исчезает.
Мы падаем.
После пугающей секунды невесомости мы падаем в груду костей. Сверху на нас сыплются комья грязи, корни деревьев впиваются в нас, как пальцы скелетов. Моя спина врезается в твердую землю достаточно сильно, чтобы выбить воздух из легких.
Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем с моих губ наконец срывается стон.
Райан с проклятием вторит мне с расстояния в несколько футов.
Когда мы поднимаемся на четвереньки, оба с трудом втягивая воздух в свои забитые грязью легкие, я чувствую, что напряжение спадает. Последние остатки адреналина выбило из меня при падении. Грязь притупила его острую ярость.
Поморщившись, Райан выпрямляется. В яме, куда мы провалились, кромешная тьма, но мое обостренное зрение улавливает струйку крови, стекающую по его щеке. Он выкашливает комья грязи и поднимает глаза на тускло освещенный провал над головой. Мы упали, наверное, футов на пятнадцать4.
― Что это за дыра? ― Он отрывисто кашляет. ― Гробница? Неужели мы нашли одно из гребаных мест упокоения какого-то бессмертного?
В темноте он не видит того, что вижу я ― это гораздо больше, чем просто дыра.
― Нет, ― мрачно отвечаю я, не сводя глаз с прохода, который такой свежий, что я до сих пор вижу следы от лопаты. ― Это туннель.
Глава 13
Сабина
Застонав, я откидываюсь на подушки кровати и сжимаю свой бурлящий живот.
― Я больше никогда не буду пить.
Сури, сидящая справа от меня на кровати, сочувственно кивает, оставаясь верной своей роли мачехи. Бриджит, сидящая слева от меня, прикладывает к моему лбу прохладный компресс с розовой водой, а на ее плече сидит лесная мышь.
Ферра, напротив, ухмыляется, любуясь сокровищами из шкатулки на моем столе.
― Даю тебе время до следующих выходных, ― говорит она через плечо, поднося к свету изумрудные серьги, подаренные мне Райаном. ― Ты будешь умолять меня снова взять тебя с собой.
Глядя на трех моих подруг, я поражаюсь тому, насколько сильно их характеры напоминают мне животных. Неудивительно, что Бриджит ― тихая, трудолюбивая, замкнутая ― быстро подружилась с мышонком. Сури, напротив, похожа на веселого кролика. Она всегда рада видеть своих близких, радуется солнечным дням и сытому животу. Ферра ― бабочка нашей группы ― внешне ошеломляющая, но скрытая глубина затмевает ее красоту.
― Нет. Никогда больше. ― Я сильно трясу головой, но вынуждена остановиться, так как от этого движения она начинает кружиться. ― Я даже благодарна этим скупым старым Сестрам за то, что они не давали мне сидр все эти годы.
― Это. Не. Изумруды! ― вдруг заявляет Ферра, словно только что обнаружила гробницу одного из Бессмертных. ― Это тарагит!
Сури, Бриджит и я тупо смотрим на нее, это слово ничего не значит для нас. Она вздыхает по поводу нашей неосведомленности в вопросах моды и убирает серьги обратно в футляр, а затем переходит к бархатной стойке для ожерелий, где с одного конца свисает золотое украшение, инкрустированное бриллиантами, а на другом сидит поползень.
