Единственное, что он знал наверняка: что-то должно произойти, и скоро.
— Готов сегодня вечером устроить настоящий ад? — спросил Коннор, когда наконец добрался до «Кинкейда» и скользнул на барный стул рядом с Мейсоном. Он потер руки в предвкушении. — Как в старые времена?
Мейсон взглянул на мужчину, радуясь отвлечению от тревожных мыслей о Катрине, и выдавил из себя улыбку.
— Я уже много лет не дебоширил.
По крайней мере, не так, как в школе, когда его подростковое поведение подпитывал гнев, а его единственной целью было быть настолько безрассудным и дерзким, насколько это возможно — чтобы разозлить Клэя, его учителей и всех, кто имеет авторитет.
— Думаю, мои дикие дни уже позади, — добавил Мейсон, и, честно говоря, он наслаждался стабильностью в своей жизни. Без сомнения, он знал, что Катрина сыграла огромную роль в укрощении того дикого и беспечного человека, которым он был.
— Нет, спорим, я смогу вернуть их обратно, — уверенно заявил Коннор и подозвал Тару, хотя та была безумно занята пятничной вечерней толпой.
Когда девушка подошла, Коннор заказал две порции дешевой текилы и выпил обе, как только Тара поставила перед ним стопки.
— Напиться — хорошее начало вечера, — сказал он с ухмылкой и оглядел посетителей заведения.
Столы были заполнены, как и танцпол. Люди хорошо проводили время, и внезапно Мейсону захотелось оказаться где-нибудь еще, но он не хотел бросать друга так скоро после его прибытия. Было действительно здорово снова увидеть Коннора, и вне всяких сомнений, армия его немного исправила. Но за последние несколько дней, когда Коннор спонтанно заходил в салон и встречался с ним «У Кинкейда» после работы, чтобы возродить их дружбу, Мейсон видел проблески все того же высокомерного, самоуверенного и даже немного вспыльчивого парня.
Буквально вчера один парень случайно столкнулся с Коннором у бара, и такое чувство, что у того щелкнул переключатель, и он, не колеблясь, толкнул парня с такой силой, что тот упал на задницу. Даже когда бедняга попытался извиниться, Коннор нагрубил ему, и Мейсону пришлось встать между ними, прежде чем он избил бы посетителя без уважительной причины.
Так что, да, еще остались следы того неуравновешенного Коннора-подростка. Мейсон думал, что армия научит его, как сдерживать вспышки гнева. И именно это и происходило — внезапные взрывные импульсы, которые, казалось, возникали из ниоткуда, а затем в следующий момент он снова был спокоен.
Часть Мейсона жалела Коннора, потому что он знал, что у парня нет семьи, и теперь он пытался возобновить старую дружбу, чтобы у него было, с кем тусоваться. И судя по тем немногим историям, которыми Коннор поделился с ним о пребывании в Ираке, нельзя отрицать, что он прошел через ад и, как надеялся Мейсон, просто пытался снова найти опору в жизни, и со временем его проблемы с гневом утихнут.
— Итак, я знаю кое-кого, кто может провести нас в подпольный бойцовский клуб, — сказал Коннор, снова возвращая внимание Мейсона. — Хочешь сходим сегодня туда и сделаем несколько ставок?
Подростком Мейсон бы с радостью согласился. Черт, возможно, даже сам предложил эту идею. Но сейчас? Мысль о том, что он станет свидетелем неоправданного насилия, его не привлекала.
— Я пас, — сказал он, покачав головой. — Мне это теперь не интересно.
— Ну, всегда можно словить кайф, — продолжил Коннор, снова привлекая внимание Тары и давая понять, что хочет еще две порции той же текилы. — Какой вечер пятницы без кокса?
Прошли годы с тех пор, как Мейсон прикасался к порошку. Теперь у него была хорошая жизнь, уважаемый бизнес, и он ни за что не стал бы рисковать чем-то из этого ради быстрого кайфа.
— Я больше не увлекаюсь этим дерьмом.
— Да, твою ж мать, — сказал Коннор с ноткой раздражения в голосе и выпил обе стопки спиртного, одну за другой. — Когда ты стал таким чертовски скучным? Кисками ты хоть все еще интересуешься? Потому что перед нами их чертовски много, и я бы не прочь ими попользоваться.
Он указал на женщин в баре, многие из которых были легко доступны.
— Да, ими я все еще интересуюсь, — огрызнулся Мейсон с гневным взглядом, изо всех сил стараясь подавить раздражение по поводу упорства Коннора. — Но меня не интересует никто, кроме Катрины. Я же говорил тебе, что мы встречаемся.
И несмотря на то, что она сейчас переживала, его чувства к ней не изменятся.
— Ей об этом знать не обязательно. — Коннор небрежно пожал плечами, его глаза слегка затуманились от выпитого, и он ухмыльнулся Мейсону. — Я буду молчать.
— Не интересно, — повторил Мейсон, на этот раз более отрывисто.
— Ясно, — сказал Коннор через мгновение, и его губы изогнулись в ухмылке. — Должен признать, она горячая телочка.
Мейсон напрягся от грубого, неуважительного комментария Коннора, и его рука сжалась в кулак на барной стойки.
— Прошу прощения? — спросил он с бόльшим спокойствием, чем чувствовал внутри. Парню чертовски повезло, что Мейсон не врезал ему за грубое замечание.
Словно понимая, что он, возможно, зашел слишком далеко, Коннор поднял руки, пытаясь разрядить ситуацию.
— Господи, это был комплимент. Расслабься, чувак.
— Мне насрать, если это был комплимент, — с пылом возразил Мейсон, и его не волновало, был ли алкоголь ответственен за слова Коннора. — Не говори так о Катрине. Никогда.
Во взгляде Коннора читалось самодовольство, на мгновение встревожившее Мейсона, но затем оно исчезло.
— Мне надо отлить, — наконец сказал Коннор, чтобы снять напряжение, клубившееся между ними, затем соскользнул с барного стула и направился в туалет.
Мейсон был благодарен за отсрочку. Он резко выдохнул и провел ладонью по лицу, зная, что вся эта ситуация с Катриной вывела его из себя, что не улучшило его отношений с Коннором. И пока они не перейдут в статус пары, его внутренний мир будет в полном беспорядке.
Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не поехать сейчас к ней и не потребовать объяснений, но за эти годы он усвоил, что Катрине требовалось время, чтобы разобраться с чем-то. Иногда даже дольше, чем он думал. И Мейсон искренне боялся, что если он надавит слишком сильно, слишком спешно и слишком рано, она отстранится еще дальше, до такой степени, что это нанесет непоправимый ущерб их только зарождающимся и хрупким отношениям.
Мысль о ее потери ударила в самое средоточие его страхов и неуверенности, из-за чего он столкнулся с трудностью предоставить ей пространство, в котором она, казалось, так нуждалась сейчас. Как бы это ни убивало, он позволит ей провести выходные в одиночестве, в надежде, что она придет к выводу доверить ему решение любой проблемы, которая вбивала между ними этот проклятый клин.
Но в понедельник они поговорят и решат проблему, хочет она того или нет.
Глава 13Катрина уставилась на острый нож в своей руке, сердце в ее груди билось сильно и быстро. Был поздний воскресный вечер, и в одну минуту она нарезала себе яблоко, потому что весь день в желудке не было ничего существенного, а в следующую блестящее стальное лезвие стало нашептывать слабой части ее подсознания обещания облегчить сильные эмоциональные страдания, скручивающие ее внутренности, ей всего лишь требовалось прижать острие к коже и разрезать ее.
Она делала это раньше и знала, чего ожидать.
Один порез, и прилив физический боли заберет все ужасные чувства. Два пореза, и она избежит этой ужасной реальности, в которой жила последнюю неделю. Три глубоких пореза, и она забудет, что Коннор, — мужчина, который так жестоко ее изнасиловал, — снова проник в жизнь Мейсона и вытеснял ее из нее. Четыре пореза, и она, наконец, получит столь необходимую отсрочку от страха и беспокойства, с которыми она теперь жила ежедневно.
Рыдание застряло у нее в горле, и горячие, обжигающие слезы наполнили глаза. Какого черта я делаю? Катрина мгновенно уронила нож на разделочную доску, отказываясь возвращаться к ужасной зависимости, которая, как она знала, могла дать лишь временное облегчение внутренней боли и удушающей депрессии, которая все нарастала. Но главная причина — она не позволит Коннору сломить ее эмоционально еще сильнее. Она не позволит ему победить и отправить обратно в пучину отчаяния, где Катрина провела все выходные. Никакие порезы и членовредительства не изменили бы ситуацию и не прогнали бы Коннора. А это означало, что ей нужно найти более разумный способ справиться с ситуацией и своим беспокойством.
