Надев презерватив, Мейсон забрался на кровать между ее раздвинутых ног и, начиная с колена, медленно, лениво стал прокладывать дорожку из поцелуев к ее бедрам, пока они не задрожали от предвкушения, а она не стала задыхалась от потребности. Его порочный рот и язык задержались у ее киски, облизывая и скользя по чувствительным складкам. Снова. И снова. И снова.
Когда она промокла от возбуждения, он двинулся дальше, к шрамам на ее бедре. Поцеловал каждый с любовью, заменяя причину их появления удовольствием от своего прикосновения. Затем стал дразниить соски, скользя по ним языком, покусывая и втягивая твердые кончики глубоко в рот, пока не заставил ее отчаянно нуждаться в оргазме, который он так благоговейно довел до пика, но сдерживал. Когда Катрина больше не могла терпеть чувственные пытки, она запустила пальцы в его волосы и приблизила его губы к своим.
Поцелуй был таким же горячим и глубоким, как и единственный толчок проникшего в нее члена. Она ахнула и шевельнула бедрами, заставив его застонать, низко и резко. Мейсон поднял голову и посмотрел на нее, эмоции во взгляде этого мужчины до краев наполнили ее сердце счастьем. Ее лучший друг. Ее любовник. А вскоре и муж.
— Ты моя, Китти-Кэт, — сказал он собственнически, переплетая их пальцы и прижимая ее руки над ее головой, прежде чем начать двигаться, заявляя на нее права самым интимным образом. — Навсегда.
— Да, — прошептала она в ответ, зная, что ей никогда не надоест это слышать. — Твоя. Навсегда.
Все в отношениях с Мейсоном казалось невероятным. Его мощное тело. Чувственная страсть. Нужда. И любовь.
Особенно последнее. И все это было ее, на целую вечность.
* * *
— Еще немного, и я закончу, — сказал Мейсон. — Ты в порядке?
Катрина лежала на боку на мягком столе кабинки Мейсона в «Чернилах», пока он заканчивал ее новую татуировку. Рабочий день закончился, и они остались одни в салоне, и хотя боль была заметна, учитывая, насколько велик был рисунок, она довольно хорошо справлялась с процессом. Медитация определенно помогла облегчить худшую часть дискомфорта.
— В порядке.
Она с нетерпением жаждала увидеть законченное произведение, которое создала сама. И на этот раз вполне уместно, что именно Мейсон скрыл шрамы на ее бедре. Именно он помог ей восстановиться эмоционально, и это был ее способ уйти от всей боли, тянувшейся из прошлого. Теперь, когда она будет смотреться в зеркало, вместо отвратительных порезов, которые были частью ее жизни, которой она больше не жила, она будет видеть красивую вереницу бабочек, таких же, как те, что у нее на руке.
Последние несколько месяцев жизни с Мейсоном были потрясающими. Никогда еще она не испытывала такого счастья, такого удовольствия и мира с самой собой. Она знала, что Мейсон чувствовал то же самое по отношению к своим эмоциям и к ней. Двум сломленным душам удалось исцелить друг друга чем-то таким простым, как безусловная любовь. Тот факт, что они лучшие друзья и у них феноменальный секс — было бонусом.
Она провела ладонью по столу, и свет отразился на кольце вечности, вызывая улыбку от воспоминаний того дня, когда он надел ей его на палец. Речь шла о браке, и Катрина была более чем готова сделать следующий шаг с Мейсоном. Он заверил ее, что готов взять на себя это окончательное обязательство, и сказал ей строить любые планы, которые она захочет, и он будет там, где и когда она пожелает его видеть. Типичный мужчина, подумала Катрина.
Но он был ее мужчиной, и после четырнадцати лет безответной любви было чертовски приятно быть единственной женщиной, которую он хотел. Единственной женщиной, которую он когда-либо любил.
Она почувствовала, как он стирает остатки чернил, и увидела, что он отложил тату-пистолет.
— Готова увидеть результат?
Катрина кивнула, и он помог ей слезть со стола. Они подошли к зеркалу в полный рост, и она посмотрела на отражение своего дизайна, который Мейсон воплотил в жизнь. Разноцветные бабочки выглядели потрясающе. То, что когда-то было уродливым и вызывало в ней стыд и унижение, теперь превратилось в красоту и очарование, заставляя ее чувствовать себя красивой.
От переполняющих ее эмоции перехватило горло, и слезы счастья наполнили ее глаза.
— Это великолепно, — прошептала она с трепетом, встретив в отражении теплый взгляд Мейсона. — Ты проделал потрясающую работу. Я даже не вижу, где шрамы. Спасибо.
— Пожалуйста, и мне было очень приятно наносить чернила на твою кожу. — Он обхватил пальцами ее затылок и притянул к себе, чтобы поцеловать ее в висок. — Однако, должен признаться, я привнес в твой дизайн некоторое творческое решение.
— Да? — Она снова взглянула в зеркало, на этот раз разглядывая бабочек немного дольше и внимательнее, но не нашла ничего примечательного. — Что ты сделал?
— Вот здесь. — Мейсон с немного самодовольным выражением указал на крыло одной из бабочек. — Я превратил жилки в слово, которое, думаю, тебе понравится.
Она присмотрелась и увидела слово «моя», вплетенное в линии, пересекающие одно из крыльев. Оно не выглядело очевидным, если специально не искать, и вписалось совершенно естественно. Но ей понравилось это слово, и что только они двое знали об этой тайне.
Она улыбнулась ему.
— Такой собственник? — поддразнила она.
— С тобой? Всегда. — Он обнял ее за талию и прижал к себе, сжимая ее задницу. — Хотя я не ожидаю, что кому-то удастся настолько сильно приблизиться к этой татуировке, кроме меня, учитывая место ее расположения.
Он прижался к ней бедрами, и глаза Катрины округлились от шока.
— О, боже! — воскликнула она, чувствуя, как его эрекция трется о низ ее живота. — У тебя стояк?
— Ничего не могу с собой поделать, — засмеялся он без всякого раскаяния, напротив, с порочными нотками. — Моя татуировка на тебе — чертовски возбуждает. Своего рода пробуждает во мне внутреннего пещерного человека и заставляет хотеть побеждать и завоевывать.
— Ну, кто я такая, чтобы мешать тебе вжиться в роль пещерного человека? — сказала она, поднявшись на цыпочки и поцеловав его в губы.
В конце концов, она была его, и это было выбито чернилами на ее теле и подтверждено истиной. Навечно.
Конец
