— Окей.
Его спальня проста, голые стены, за исключением нескольких плакатов, прикрепленных к одной стене, и матрас с белыми простынями, которые выглядят чистыми, но неубранными. Усталая до костей, истощенная энергией, я падаю на матрас, удивляясь, что он мягкий и удобный. Дрожащими руками я открываю телефон и набираю номер.
Телефон звонит один раз перед переключением на голосовую почту.
— Маркус, это Скарлет, — шепчу я, стараясь не показать дрожь в голосе. — Просто скажи мне, где и я буду там.
Повесив трубку, я бросаю телефон на пол и снимаю свитер. Он присоединяется к моему телефону на полу рядом, но как только я собираюсь переодеться в пижаму, я замечаю серую футболку, лежащую в кровати. Я спорю об этом целую секунду, прежде чем поднять её и надеть. Хлопок потертый и мягкий, а простыни чистые, пропитанные запахом Джастина. Прижимая их к подбородку и зарываясь в них лицом, я наполняюсь его запахом, тем знакомым, успокаивающим запахом.
Я закрываю глаза, вспоминая свою квартиру. Как бы я ни была измучена, как бы я ни старалась, сон не приходит.
Глава 16
Скарлет
Мои глаза опухли от слёз, виски больно пульсируют. В сочетании с беспокойным сном мне требуется мгновение, чтобы вспомнить, где я. Теплые простыни, пахнущие Джастином, говорят, что я в его постели, и боль в голове напоминает мне, почему.
Я тянусь через матрас за телефоном, читая сообщение, которое пришло сразу после того, как я, наконец, заснула. Это адрес пентхауса. Я должна быть там в четверг, в девять.
Пульсация в голове на мгновение усиливается, когда я думаю о том, что это значит.
Миллион оправданий проносится у меня в голове. Нужно придумать, что сказать Маркусу, сказать, что я передумала.
Я заболела.
Коди заболел.
Смерть родственника.
Но что бы я ни придумала, конечный результат один и тот же. Он знает, где я живу, где работаю по будням, знает о Коди и бог знает о чем еще. Я понятия не имею, как много он знает о моей жизни и миллионах способов ее разрушить. Исчезновение Лии и синяки на моем плече, — это лишь пример того, что он может со мной сделать. Взлом в квартиру — это только начало.
Я сжимаю челюсти, пытаясь сдержать слезы.
Отбросив телефон в сторону, я оглядываюсь вокруг, рассматривая минимальные детали спальни Джастина: матрас на полу, комод, прижатый к дальней стене, его краска местами облупилась и стерлась. Я представляю, как он лежит тут, где я, его длинные ноги под теми же простынями, что и мои, его голова спит на той же подушке.
На комоде валяются обертки от жвачки, мелочь, квитанции и другие вещи, которые, обычно, лежат в карманах джинсов или курток. В углу зеркала висит серебряная цепь, толстая и тяжелая, с простым крестом. Я провожу пальцем по его гладкой поверхности, прежде чем позволить ей упасть обратно к зеркалу. Моя рука задерживается на ручке ящика, но вместо этого я сжимаю губы, подавляя желание углубиться в тайну Джастина.
Босиком я прокрадываюсь в ванную, где нахожу еще кусочки головоломки. Машинки для стрижки волос, мыло, жидкость для полоскания рта, лосьон после бритья, последний из которых я открываю, чтобы понюхать, сразу чувствуя себя удовлетворенной.
Умывшись и прополоскав рот, я натягиваю джинсы и застилаю постель. Как бы тяжело ни было уйти и встретить новый день, мне нужно забрать Коди у Эйзади, прежде чем они пошлют поисковую группу.
Крошечная квартирка Джастина купается в утренних лучах, и в ярком свете дня я поражаюсь, насколько она маленькая, насколько пустая.
Я беру чистый стакан из-под раковины. Кухонный кран скулит и скрипит, трубы громко стучат, когда холодная вода брызжет в стакан. Я улыбаюсь. По крайней мере, теперь я знаю, что все здание имеет дело с тем же дерьмовым водоснабжением, что и я.
Стоя у раковины и греясь на солнце, я нахожу номер местного слесаря.
— Мы можем отправить кого-нибудь сегодня между двенадцатью и четырьмя, если вы будете дома, — говорит парень по телефону.
Я киваю, глотая воду.
— Во сколько мне это обойдется?
— Трудно сказать, — отвечает он. — Зависит от замка и от того, нужно ли заменить дверь. Ваша страховка должна всё покрыть.
Моя шея краснеет от смущения, которое я пытаюсь проглотить.
— У меня нет страховки.
На конце линии тихо. Я смотрю в окно над кухонной раковиной. Окна выходят на парк через дорогу, откуда открывается прекрасный вид на верхушки деревьев. Гораздо лучше, чем мой вид на парковку.
— Нет страховки, да?
— Нету.
Он шмыгает носом, и я могу только представить, как перед его глазами мелькают знаки доллара.
— Это может быть дорого. По меньшей мере пару сотен.
Выливая остатки воды в раковину, я вздыхаю.
— А в кредит можно?
Он фыркает.
— Прости, куколка. Мы тоже должны платить по счетам. Так я бронирую время сегодня, или что?
— Да. Дайте мне секунду.
Обыскивая стол в прихожей в поисках чего-нибудь, на чем можно было бы написать, я осторожно отодвигаю в сторону конверты и счета. Из него торчит открытый пустой конверт, и я хватаю его.
— Позвольте мне найти ручку…
Ящик стола не поддается, когда я пытаюсь выдвинуть его, в поисках ручки. Закинув телефон на плечо, я кладу руку на стол и резко дергаю ящик. Он с грохотом отклеивается, и когда я смотрю вниз, моя рука, мое сердце, мое дыхание, все они с визгом останавливаются.
Темный блеск оружейного металла сияет. Рукоятка пистолета смотрит на меня, и горсть золотых пуль катится к передней части ящика.
— Срань господня.
Не в силах сопротивляться, я протягиваю руку к пистолету и тут же отшатываюсь от холодного металла, прижатого к моим пальцам. Я чувствую, как моя кожа стягивается вокруг костей, живот переворачивается.
— Мисс Рейнольдс?
Я моргаю и с грохотом захлопываю ящик.
— Да, я здесь.
Полчаса спустя, все еще в оцепенении, я стучу в дверь Неды и Амона. Только услышав голос Коди, я возвращаюсь к реальности.
— Это мама! — он кричит с другой стороны двери.
Цепь гремит, замки щелкают, когда Амон открывает дверь. Он тепло улыбается, когда Коди проходит мимо него.
Я не понимала, как сильно мне нужно было увидеть его, пока он не появился. Свет внутри меня, ворвался к жизни. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его в затылок, а он крепко обнимает меня за ноги. Его волосы пахнут детским шампунем, этот запах так успокаивает после ночи, которую я пережила, что у меня сжимается горло и слезы появляются в глазах.
Он смотрит на меня ярко-голубыми глазами.
— Я рисовал, потом мы раскрашивали, а потом я помогал Неде готовить!
Смеясь, я вытираю непролитые слезы с глаз.
— Правда? Ты молодец.
Я протягиваю руку за пятеркой, которую он возвращает с гордой улыбкой.
— Пойдем, — тихо говорит Амон, пропуская меня внутрь.
— У меня день рождения? — спрашивает Коди, забираясь ко мне на колени, когда я сажусь на кухне.
— Скоро, — говорю я, похлопывая его по спине. «Скоро.»
Я смотрю, как Неда высыпает еще одну полную ложку сахара в маленькую чашку чернильно-черного турецкого кофе, дважды чокаясь ложкой о край, прежде чем передать ее мне, сопровождаемая выражением беспокойства на ее обветренном лице.
— Ты вызвала полицию? — она спрашивает, когда я очень тихо рассказываю ей о прошлой ночи.
Потягивая густой, сладкий кофе, я качаю головой.
— Пока нет.
Напиток горячий и почти сиропный, такой крепкий, но кофеин приветствуется в моих венах, и почти сразу дрожь в моих руках прекращается. Вид моей сломанной входной двери при свете дня (дерево раскололось и треснуло, замок бесполезно висел в двери) в сочетании с находкой в квартире Джастина, давит на мозг.
— Не думаю, что они могут что-то сделать, — говорю я.
Это ложь.
Я уверена, что полиция сделает все возможное: отпечатки пальцев, фотографии, показания, но в здании нет камер, и даже если бы они были, я не настолько глупа, чтобы привести полицию к Маркусу, и он это знает.
