Облила лицо холодной водой, но не помогло. Я, как ни странно, чистая. Вчера я совершенно точно мылась в этом самом душе. Сейчас же у меня стойкое убеждение, что душ мне не поможет. Он мне не сотрет память и не повысит просевшую самооценку. Схватила зубную щетку и начала остервенело чистить зубы, не сильно задумываясь о том, что так нормальные люди зубы не чистят. Выходит какая-то абсолютно дрянная ситуация: меня коробит не факт того, что я вела себя как последняя шлюха, облевала чужую квартиру и задавала идиотские вопросы, а то, что меня тупо кинули. Не трахнули, проще говоря. Ужас. Что со мной такое, Господи? Смотрю на свое отражение в зеркале и хочется плакать от такого как все повернулось. Секунд десять гипнотизировала взглядом душевую и все же вошла внутрь, включив прохладную воду. Да, такая температура и вправду отрезвляет. Хотя я не пьяная, а лучше бы ею была. Перевела душ на максимально холодный, который только могу вытерпеть и встала под ледяные капли. Холодно, черт возьми, да так, что хочется истошно орать, но я терплю сама не зная зачем.
— А я думал ты умнее, головой что ли тронулась?!
Я не знаю, как я могла пропустить звук открываемой двери, как и то, что в душе я оказалась не одна, но факт налицо — пропустила! Единственное, что я четко осознала своим воспаленным мозгом, это то, что вода стала теплой.
— Я сказал прохладный душ, Полина, — поднимаю голову на Алмазова и только сейчас в полной мере до меня доходит тот факт, что он в душе со мной голый.
— А вы ничего не перепутали, Сергей Александрович? Я тут моюсь. Голая, кстати, — скрестив руки на груди, зло произношу я, отступая на шаг назад, благо душевая позволяет. Вниз почему-то не смотрю. Хотя, если быть откровенной, очень даже хочется.
— Хорошо, что голая. Я тут подумал, что приготовим яичницу после совместного душа. Ты вчера очень хотела посмотреть на мой член. Разрешаю смотреть и трогать. Сейчас вообще будем друг друга трогать везде.
— Запал прошел. Я вчера все хотела. А сегодня ваш Леопольд меня не привлекает.
Забавно, что я стою голая перед мужчиной, с которым знакома чуть больше недели и, если быть откровенной с самой собой, не испытываю никакого стыда. Что со мной не так?
— Вчера хотела не ты, Полина. А винишко внутри тебя. А сейчас захочешь ты.
— Шутишь?
— Нет.
— Ты продинамил меня вчера. Думаешь, что я буду после этого знакомиться органами?
— Не думаю, уверен. И я тебя не динамил. Иди сюда.
Алмазов резко подхватил меня за талию и притянул к себе. От такой бесцеремонности я немного опешила, что не сразу сообразила, как он зарылся одной ладонью в мои волосы и слегка надавил на затылок, по сути не дав отстраниться. На автомате закрываю глаза и тут же ощущаю, как он касается меня своими теплыми, мягкими губами. То ли голова все же плохо соображает после вчерашнего, то ли я тугодум, но я совершенно не понимаю к чему сейчас его поцелуй. Он реально думает, что у нас что-то будет после того, как полуголую меня отстранил в сторону как какую-то прокаженную? И что самое удивительное — поражает не то, что мы касаемся друг друга обнаженными телами, а то с какой силой меня удерживает Алмазов. Что это за маньячная хватка?! И только, когда я стала отвечать на его поцелуй, сама не знаю почему, ведь целоваться вроде как не хотела, он немного ослабил силу. И стоило мне почувствовать мнимую свободу, как я сразу отпрянула назад, чуть оттолкнув его в грудь. Правда, и тут Сережа не растерялся, только ухмыльнулся в ответ и вновь притянул меня за затылок к себе. Прижался лбом к моему и в очередной раз усмехнулся мне в губы.
— Сейчас я настаиваю на близком знакомстве, Полина Сергеевна.
Глава 22
— Повторяю второй раз, третьего не будет. Бери гель и мой меня, — шепчет мне на ухо и тянется рукой к полке. А я по-прежнему стою как истукан, совершенно не осознавая, что он мне говорит. — Ну же, Полин, — нехотя беру флакон и выжимаю себе на ладонь содержимое бутылки.
— Можно уточнить? — поднимаю голову, смотря в лицо Алмазова, а он улыбается. Ему просто нравится смотреть на мою растерянность. И меня это раздражает. Мне не нравится быть такой мямлей, боящейся посмотреть вниз. При этом нет никакого стеснения, что я стою перед ним голая. Что за ерунда?!
— Уточняй, — убирает прилипшую прядь волос с моего лба.
— Я буду мыть тебя, а ты меня? Но на самом же деле ты просто хочешь, чтобы я взяла твой член и… дрочила тебе, да?
— Охеренное уточнение, Полина Сергеевна, — усмехается в голос, совершенно не сдерживаясь. — Ты просто уникум. Но врать не буду — не без этого. Я бы, конечно, предпочел, чтобы это были не твои руки, а твой рот, каюсь, это моя фантазия номер один — ты на коленях с моим членом во рту, но сегодня обойдемся малым.
— Ты всерьез думаешь, что я когда-нибудь по своей воле возьму член в рот?!
— Маленькое уточнение — мой член. И нет, не думаю. Знаю. У тебя уже гель весь смылся. Еще раз наливай его на свою стерильную ручку и мой меня, Полина. Давай, живее, иначе я тебя до дома и к вечеру не отвезу. А нам еще органами надо знакомиться. И завтракать, точнее скорее уже обедать.
Вновь наливаю гель на руку и Алмазов выхватывает из моей руки флакон и ставит его на полку. И тут очередной затык. Я не знаю с чего начать. Ощущение, что я забыла, как я сама моюсь. Но как мыть мужчину и с чего начинать? С груди? С шеи? Снизу? Я что реально потрогаю его член? Черт, ну ведь сейчас я не пьяная, тогда почему спокойно стою в душе с обнаженным мужчиной и всерьез думаю, а не потрогать ли его пипиську? Очуметь.
— Давай сверху, Полина Тугодумовна. Расслабься. Я сейчас не Сергей Александрович. Не твой куратор или кто я там у тебя в голове. Я просто Сережа. Ты же вроде умная девочка, сделай небольшую перестройку в своей голове. Ты как собралась со мной просто сексом заниматься после справки? Это ведь не сунул, вышел и пошел. Про прелюдии ты, надеюсь, слышала. А сексом проще заниматься тогда, когда уже хоть немного знаешь тело своего предполагаемого любовника. Ну так узнавай меня.
— Хорошо говорите, наверное, много девушек уломали, — не знаю спрашиваю я это или констатирую. В момент, когда мои ладони ложатся на плечи Алмазова, я совершенно об этом забываю.
— Заканчивай перескакивать с «ты» на «вы». Реально бесит. И нет, немного, я их вообще не уламываю и не ломаю. Не люблю пользоваться женщинами.
— Где ж собака-то зарыта? Здоровый мужчина, тридцать два года, с хорошим телом, привлекательным лицом, на минуточку, врач с собственной жилплощадью, пусть и формально пока не на себя оформленной, и не женат? Ой, я главное забыла, он еще и женщинами не пользуется. Идеал, а не мужчина, где подвох? — провожу ладонями по его шее, плечам и понимаю, что мне это нравится. Тело у него не только внешне привлекательное, но и на ощупь очень приятное.
— Может подвох внизу? Член маленький. Ты так и не посмотрела. Может в этом и есть истинная проблема? — с улыбкой произносит Алмазов, перехватывая мои руки. Завороженно смотрю на то, как он кладет свои ладони поверх моих и сам начинает водить ими по своей груди.
Не надо быть опытной мадам, чтобы понять чего добивается Алмазов. Он хочет меня возбудить, только почему-то мне представлялось, что это его руки будут ласкать мое тело. А в итоге глажу его я. Нравится ли мне это? Если быть честной — да. Хочу ли я потрогать его там? Понятия не имею, но скорее всего нет, и, как ни странно, не из-за брезгливости, а просто потому что не знаю, как его держать и что делать. Больше всего в жизни я терпеть не могу чего-то не знать. Незнание порождает неуверенность. Неуверенность — страх. Да я даже не могу посмотреть туда, не говоря уже о том, чтобы потрогать. А вот Алмазов нацелен на другое и то, что он ведет мои руки к своему паху заставляет меня не только чаще дышать, но и закрыть глаза.
— Так не пойдет, — отпускает мои ладони. — Открой глаза и давай сама. Ну же, Полин, вчера ты была значительно смелее. Или я настолько страшный и без вина ты ни на что не способная трусиха?
