— С чего ты взяла, что я католик? — усмехнулся Санчес.
— У тебя на кресте нет распятия, и ты в Мексике жил.
— Вот такая ты православная, — погладил меня по голове и, чтобы я не взбрыкнула, прижал к своей груди посильнее. — Отсутствие распятия на кресте означает, что Бог воскрес. А в Мехико есть Свято-Троицкий Православный монастырь.
— Вау, я что вспомнила! — пыталась вылезти из-под гнёта его широкой ладони. — У тётки Светы, матери Анжелики, в воскресенье день рождения. Я с тобой к Марку, ты со мной к тёткам.
Посмотрела в его глаза и полезла целоваться. Такой же хорошенький, такой весь мексиканский, ещё и православный, как будто для меня это важно, но вид я сделала серьёзный.
— Поехали, mi sol.
— Твоё солнце? — хитро прищурилась я.
— Вот так, да? — рассмеялся Санчес и сел вместе со мной. — Решила изучить испанский?
— Немножко, — не желая расставаться и вставать, я обхватила его ногами.
Он поднялся с дивана и усадил меня на свои бёдра, улыбчивый взгляд скользил по моему лицу.
— Скажи ещё что-нибудь, — ему явно импонировало моё желание говорить на испанском.
— Te amo, — прошептала я в его сладкие ароматные губы, которые расплылись в улыбке.
— Я тоже люблю тебя, — ответил он. — Надо подыскать курсы испанского.
— И английского, — утопила руки в его густых чёрных локонах, возвышалась над ним и обхватила лицо руками, чтобы поцеловать.
Его нужно целовать постоянно, иначе с ума сойду от нетерпения, умру от желания. Мы слились в жарком поцелуе. Опаляющем и влажном.
Так сладко!
Так горячо!
Даже на роспись ехать не хотелось. Жалко разрывать поцелуй.
Как же я могла допускать мысль, что с ним я не пара. Как смела я от любви отказываться?!
Снег продолжал падать. Снегоуборочная техника не справлялась, работала в авральном режиме, но тротуары всё равно завалило. И мой «дедок» был похоронен на стоянке под сугробом. До машины Санчеса пришлось пройти.
Скользкие дорожки возле дома. Только ленивый не проехался и не раскатал их. И я смеялась от души, когда мой Санчес разбежался и в своих брендовых ботинках прокатился по наезженному льду. В классическом чёрном пальто, а на волосах полосатая шапка мной лично вязанная. И я была безумно счастлива, что он ещё сохранил юношеский запал, хотя уже старый и ему скоро тридцать. Мне прокатиться было не суждено, на моих кроссах шипы.
Я не стала надевать спортивный костюм, на всякий случай взяла с собой. Юбка торчала из-под куртки. На плечах моих рюкзак, я на все выходные уезжала к Санчесу.
В этом странном, нелепом виде я приехала в ЗАГС на роспись. Конечно, мы огибали торжественные залы и прошли мимо чужого праздника жизни в кабинет. Там мы чинно, неинтересно расписались. И нам даже позволили поцеловаться. В такой обстановке мы с сатиром обменялись кольцами.
Он, оказывается, запасливый, купил обручальные кольца, по его словам, почти сразу, как понял, что меня нужно «брать измором». Вообще-то это моя покойная бабуля ему посоветовала, но он человек умный, совет запомнил. И даже после того, как я швырнула в него деньги, наговорила гадостей по телефону, он, закусив удила, решил впрячься до выяснения всех обстоятельств. Одним словом, понял Александр Константинович, что я за фрукт и с чем меня едят. Поэтому роспись обязательна и кольца присутствуют.
А я спешила, чтобы одним глазком взглянуть на чужие свадьбы. Видела прекрасных невест и растерянных женихов. На моей свадьбе было бы всё по-другому: красивый жених и растерянная невеста. Я живо представила себе наше торжество.
— В январе повенчаемся, — пообещал Санчес, обнимая меня со спины и целуя в шею. — Я просто знал, как важно тебе расписаться.
— Важно, — согласилась я. — И почему-то мы поспешили.
— Я бы не выдержал, — усмехнулся он и пригласил меня в кафе.
Ближайшим кафе оказался пив-бар, где за соседними столиками фанаты, разодетые в соответствующие костюмы, смотрели соревнования по хоккею. Шумные, весёлые, пили пиво и орали на весь зал.
— Как мне себя вести на дне рождении Марка? — грустно спрашивала я, стараясь отмазаться от этого мероприятия. — Не хочу туда идти.
В глаза Санчесу не смотрела. Предпочла рассматривать колечко на безымянном пальце правой руки. Оно было широким с двумя рядами светлых камушков и одним тёмным. Впечатляющее, заметное, дорогое.
У моего мужа… Я ещё долго буду хихикать при таких мыслях. Мой босс — мой муж. У моего мужа такое же кольцо на пальце. Выбрал на свой вкус. Надо бы ему сказать, что я тоже своё мнение имею, а то начнёт командовать моими трусиками.
— Публика, конечно, специфическая соберётся, но надо привыкать, — поглощал рака Санчес и посматривал на меня лукавым взглядом. — Редко будем ходить на такие бомонды, но будем.
Толпа в зале кафе взревела после очередной шайбы в ворота соперника. Я заворожённо смотрела на большой экран телевизора. Раньше часто с дедом смотрели хоккей, а теперь и не с кем.
— Нужно появиться, чтобы все знакомые и родственники знали, кто ты и что для меня значишь, — сатир подсел ко мне ближе, чтобы обнять. — Тебе нравится хоккей?
— Да, — призналась я.
— Тогда останемся до конца матча, я с удовольствием посмотрю.
Я удивлённо уставилась на него. Здорово же! Вот бы ещё в четыре руки на пианино сыграть, и жизнь удалась!
Выбрались после обеда. Толпа фанатов потоком выплюнула нас на улицу, зажав в объятия друг другу.
Снег поглощал улицы города. И я тайно надеялась, что дороги все завалит и мы с Санчесом никуда не поедем, а останемся вдвоём на его квартире. Но это не тот мужчина, который поддастся моей слабости. У него есть чёткий план, которого он будет придерживаться. Он везёт жену на смотрины. И как бы я не показывала всем своим видом, что удручена и побаиваюсь, сатир делал так, как ему было нужно. Мне необходимо смириться с его желаниями. Ему лучше знать, как что делать. Вот завтра у тётки Светы на день рождении я смогу спокойно оторваться, отомстить и отыграться за все сегодняшние переживания.
Это мой муж.
В бутике, где Санчес велел мне выбрать новый гардероб, я спряталась за шторку примерочной и заворожённо смотрела на печать в паспорте. Теперь я Никитина, и при знакомстве с новыми людьми они не выкрикнут: «Привет, Солнце!» Меня это немного пугало, как что-то неизведанное и необычное. Я боялась не справиться со всем грузом ответственности и тяжестью социального статуса, что навесил на меня Санчес-Никитин. И при всём при этом я продолжала ему доверять. И была в отношениях к нему необычная лёгкость. Ведь Коту на свидании я даже не разрешила чай и блинчик оплатить, а тут спокойно тратила деньги мужчины, как что-то само собой разумеющееся. Как будто они мне принадлежали. И строила ещё планы на курсы испанского и английского языков. Очень надеялась на подготовительные курсы в университет. На факультет… А вот над этим мне нужно было подумать.
— Эмили! Поторопись, нам нужно ещё домой заехать, — послышался голос Санчеса.
Потом он не выдержал и заглянул в примерочную. Я как раз примеряла вечернее платье строгое, тёмно-серого цвета.
— Как тебе? — спросила я.
— Очень строго, даже мрачно.
— Не хочу привлекать к себе внимание, — призналась я.
— Тебе не идёт. Возьми вот это, голубое, купим ещё туфли и что-нибудь из золота, — сатир решил меня поломать.
Голубое платье слишком короткое и открытое, оно привлечёт всеобщие взгляды.
— Я пойду в бабушкиных серьгах и с серебряной цепочкой. Или тебе стыдно? — при этих словах я решила его подразнить и сняла тёмно-серое платье, под которым были трусики. И больше ничего.
— Моя мама будет там. Ждёт тебя. Она рада, что я женился, — сказал Санчес с темнеющими до болотного цвета глазами и поспешил удалиться из примерочной.
Мне понравилась его реакция.
— Тогда ещё и серьги! — крикнула я ему вдогонку. Взяла, кроме голубого платья, кремовое, фасона «тюльпан». Уговорю не наряжать меня в лёгкую ткань, которой не хватает явно, и оно слишком открытое.
