Однотипные таунхаусы, где проживала элита города, в предновогодние дни не казались таковыми. На них, как и в городе, вешали украшения и гирлянды. И здесь тоже кто во что горазд.
Дом, где жила сестра Александра, был щедро украшен, сиял, мерцал, как новогодняя ёлка. И сама ёлка имелась. На лужайке, которую крыл снег. Тонула мохнатая красавица широкими лапами в сугробах, и блекло переливались на ней лампочки.
Площадка для транспорта была очищена, и два дворника беспрерывно скидывали снег, не давая дорогим иномаркам, что как горох обсыпали прилегающую территорию, утонуть в снегопаде.
Сатир нашёл местечко и поставил машину. Мы взяли подарок и проследовали в дом. Дорожки уже посыпали мелкими камушками, и я не боялась упасть на своих шпильках. Но Саша меня всё равно крепко держал и никуда не отпускал.
Мы вошли в дом. В прихожей было относительно тихо. Двери в зал немного приоткрыты, оттуда лил свет, гремела музыка и слышались десятки голосов. Санчес ухаживал за мной. Он снял моё пальто и отдал горничной. Обувь мы не снимали, хотя я вроде дёрнулась сменить кроссовки на туфли. Но туфли были на ногах. Совсем забыла, что я вовсе не учительницей музыки приехала в этот дом, а родственницей. Тут ещё привыкнуть надо и перетерпеть первую встречу.
А встречать вышли нас всей семьёй. Я знала их по именам, ещё со времён, когда Лолита Егоровна велела всех запомнить.
Отец — генеральный директор, Константин Васильевич Никитин. Я даже боялась на него глаза поднять. Он меня взглядом сверлил, осмотрел оголённые плечи, а главное, на ноги под коротким подолом упал невыносимый груз его оценки.
Мать — Лилия Александровна. Старший брат, Алексей, и сестра, Мария, были совершенно чёрными. Кожа невероятно смуглая, глаза глубокого карего цвета. Они были похожи: губастые, коренастые и черноволосые. На них я глянула и почувствовала, как краснею, потому что три пары чёрных глаз в довесок зрительному грузу Константина Васильевича упали на меня. И не так страшен был зять Санчеса, русоволосый и курносый мужчина, отец Марка.
И тут я поняла смысл сказки Золушка. Ни о какой серой мышке, маленькой скромнице в ней не говорилось. Девочка, случайно затискавшаяся на бал, была наглой, дерзкой и бессовестной. Это же надо! Прожить за печкой, вырваться в высшее богатое общество и там отрываться по полной программе. Флиртовать с принцем, заигрывать с королём и делать вид, что своих мачеху и сводных сестёр не знаешь. Золушка, по моему мнению, это очень меркантильная, пронырливая чинодралка, пробивающая себе дорогу, как ледокол в арктических морях. А потому что невозможно такой серой мыши, как я, спокойно стоять и смотреть на богатеев, что тебя изучают.
— Это моя супруга, Эмилия Романовна, — представил меня Санчес, когда я окончательно сдрейфила и залилась краской.
— Вот стервец, — первым отмер Алексей и полез обниматься с братом, заодно и меня поцеловал в щёку. — Добился всё-таки девчонку. Поздравляю.
Сказал в единственном числе, остальные ещё думали, стоит ли поздравлять или уйти к гостям.
Лилия Александровна ожила. Подошла ко мне ближе. Она была с меня ростом, тоже на каблуках. Имела очень широкие бёдра, подходящие под стереотип латиноамериканских красоток. На ней был бежевый костюм с белоснежной блузкой. В ушах сияли серьги. Пахло от неё глубоким бархатистым ароматом. Её руки были тёплыми. Она тоже поцеловала меня и заглянула в лицо с доброй улыбкой.
— Какая же у нас девочка красивая, — восхищённо сказала она.
— А вот и Марк, — сдержанно улыбнулась сестра Санчеса, Мария.
— Эмилия! — радостно выкрикнул наряженный малыш и кинулся меня обнимать.
Тут я, конечно, улыбнулась и погладила мальчика по чёрной густой шевелюре. Забрала у Александра подарок и вручила имениннику.
Не думала, что ребёнок меня любит. Ведь наши уроки музыки походили на медленную пытку. А вот понравилась, и скрыть не мог.
Подарок Марку выбирала именно я. Семья старалась не замечать, что мальчик любит футбол. Навязывали музыку, танцы, иностранные языки. А мальчику движения не хватало, свободы. Силы девать некуда. Поэтому я купила ему футбольный мяч, перчатки голкипера на его маленькие ручки и гольфы жёлтые. Ведь футболисты носят гольфы. А в богатой семье ребёнку наверняка такое не купили ни разу.
Марк был в восторге. Растерзал яркую подарочную упаковку и залез в красивую коробку. Он верещал от восторга, обнимая и целуя чёрно-белый мяч. Но я не успела обрадоваться, что угодила с подарком.
Марк подкинул мяч вверх и…
Как пнул по нему со всего маха!
Мяч улетел к потолку, где ударился о шикарную люстру. Раздался звон, погасла половина огней. С потолка посыпались острые осколки, и пришлось семейству разбегаться в разные стороны.
— Марк!!! — завизжала Мария. — Немедленно иди к гостям!
— Пойдём поговорим, Санёк, — тихо и хрипло предложил глава семейства, Константин Васильевич.
Я нервно ухватила Санчеса за руку. Он по-свойски обнял меня. Губы мягкие проехались по виску, и Александр шепнул:
— Ничего не бойся, я с тобой.
Муж не оставил меня одну, повёл за собой. Мы обогнули зал и по таинственному проходу добрались до кабинета. Того самого, где Санчес после урока музыки предъявлял мне фото с видеокамер. Только в прошлый раз я до кабинета проходила через зал, теперь же окольными путями добрались.
— Побудь в холле, — попросил Санчес, подталкивая меня дальше по тихому коридору. — Я быстро.
Он с отцом скрылся в кабинете. Я стала неуютно себя чувствовать, погладила шею и обернулась в сторону шумного зала. Дверь в гостиную приоткрылась, и в коридор вошла Винера.
***
Она была старше меня, ровесница Санчеса. Но сильно ухаживала за собой. И молодила её именно улыбка. Платье короткое чёрное, ноги длинные стройные. Винера ничего такая, потянула бы для какого-нибудь богатого папика. Но никак не для моего мужа. Я не допущу.
Спрятала правую руку с кольцом на пальце за спину, чтобы Винера раньше времени не обрадовалась.
Походкой от бедра она достигла меня и, манерно выгнувшись, как стерва-соблазнительница, с ядовитой ненавистью уставилась в мои глаза. Естественностью от этой женщины и не веяло, выделка по высшему разряду.
Прожигала взглядом.
— На молоденьких Искандера потянуло, на дурёшек-матрёшек с улочки, — очередной взгляд презрения и отвращения в мою сторону.
Я с нахальной ухмылкой окинула её взглядом и, развернувшись, с лёгкостью направилась в холл, вошла в первую попавшуюся дверь, но, так как я ещё не ориентировалась в доме, это оказался туалет. Необычный, похожий на общественный. Не было никаких табличек на входе, и я надеялась, что мне сюда можно.
В туалете было пусто. Белоснежная плитка с лентой оранжево-синих изразцов. Я встала у белой каменной раковины и посмотрела на себя в зеркало.
Я намного младше их всех. Я скорее ближе к Марку, чем к Санчесу и его родным. И я красивая. Мне это не только мама с бабушкой говорили, это отчётливо видно в отражении зеркала. Талантлива чутка и вроде адекватная.
Я справлюсь. Я за своего Санчеса поборюсь, не отпущу к своре.
В уборную вошла Винера. Не выдержала моего побега. Ещё не всё сказала.
— Давай познакомимся, — ехидно усмехнулась женщина, встав рядом со мной. Из маленькой сумочки достала блеск для губ и стала поправлять мейкап.
— Не стоит, — смотрела на неё в отражение.
Интересно, а в таком обществе женщины дерутся из-за мужиков? То, что мужики из-за женщин дерутся, это я уже видела. Влад с Александром подрались.
— Правильно, — согласилась Винера, кивнув головой, не теряла улыбки. — Потому что ты никто и звать никак. Ты в первый и последний раз на таком мероприятии. Не так ли?
— Посмотрим, — невозмутимо отвечала я. — Как Александр Константинович решит.
— Я его невеста, Эмилия, — улыбка её стала ещё шире. — Мы поссорились, вот он и таскает вас одну за другой, показывает мне, как он обиделся. Только контингент, я скажу, всё грязнее. Скоро на бомжих перейдёт, раз такую, как ты, приволок.
