Мы никогда раньше не ссорились, и я ненавижу это. Я совершаю глупую ошибку в своем аккаунте в инстаграм, публикуя совместную работу с брендом на день раньше срока, а затем получаю яростное электронное письмо от их пиарщицы, которое заставляет меня плакать в туалете больницы. Кажется, на этой неделе я плачу больше, чем когда-либо, и не думаю, что это только из-за того, что у меня начались месячные. Я скучаю по Люку, я скучаю по своим подругам, и к пятнице я уже уверена, что разрушила нашу дружбу навсегда.
Они покончили со мной и моей жалкой личной жизнью. Они потратили целый год своей жизни, приходя и вытирая мои слезы, и с этим покончено. После работы я сразу ложусь спать и выключаю весь свет. Вскоре слышу, как открывается входная дверь. Я резко выпрямляюсь.
Адам?
Нет, этого не может быть, Хэтти заставила меня сменить замки.
— Кара? — Меган зовет меня с лестницы. Я забыла, что у них есть мой запасной ключ.
— Я в постели, — кричу я в ответ, достаточно громко, чтобы они точно услышали. Слышу, как они обе поднимаются по лестнице, и прячусь под одеяло, матрас прогибается рядом со мной, когда одна из них садится и начинает поглаживать меня через одеяло.
— Это моя задница, — бормочу из-под одеяла, где мне становится немного жарко, и я потею.
— Лучшая задница в городе, детка, — говорит Хэтти. Она осторожно откидывает одеяло, открывая мое лицо, а Меган забирается ко мне. — Ты в порядке, крошка?
Я продолжаю ворчать, но позволяю им обеим прижаться ко мне.
— Кара, мы так сожалеем о нашем вмешательстве. У тебя есть полное право сердиться на нас, мы не должны были вмешиваться. Клянусь, мы заботились о твоих интересах, — говорит Хэтти.
— Мы так скучали по тебе на этой неделе. — Меган убирает волосы с моего лица и целует меня в лоб.
— Я в порядке. Мне просто грустно.
— Как насчет того, чтобы я заказала пиццу на ужин, и мы могли бы немного поговорить об этом? — я киваю и вытираю лицо рукавом. Я даже не заметила, что заплакала.
Мы сидим внизу за кофейным столиком. Я расспрашиваю их обеих об их работе и рассказываю о своих проектах, но в основном мы ужинаем в тишине. Мне сегодня не хочется пить, и кажется, что каждый глоток требует колоссальных усилий.
— Ничего, если я просто поем и лягу спать? Я не очень-то расположена к общению, извините.
— Конечно, дорогая, — говорит Хэтти, — делай, что хочешь.
— Эй, Кара, — тихо говорит Меган. — Ничего страшного, если ты не захочешь об этом говорить, но ты все еще не рассказала нам, что на самом деле произошло в прошлую пятницу?
— Дело не в том, что я не хочу об этом говорить. Я просто в замешательстве.
— Как так?
— Мы чудесно поужинали, а потом вернулись к нему домой, и мы… я… Я осталась на ночь. — Они обе удивленно приподнимают брови, а я опускаю глаза, чтобы скрыть румянец, заливающий мое декольте. — А на следующее утро я просто почувствовала себя неловко из-за того, что ему пришлось притвориться кем-то другим, чтобы… поцеловать меня. Поэтому я сказала ему, что у меня свидание, и ушла.
— О, милашка. — Меган гладит меня по спине, эти милые медленные движения, которые она делает, чтобы успокоить меня. — Тебе показалось, что он притворяется?
— Нет. Может быть. Не знаю. По-моему, мы просто слишком вжились в роль.
— Боже, я этого не вынесу! — Хэтти ударяет кулаком по столу. — Я знаю, ты в замешательстве, но, пожалуйста, просто расскажи нам, что произошло в постели. Он прислал нам селфи перед тем, как прийти к тебе на встречу, и он выглядел так чертовски сексуально! Ты перепихнулась с ним?
У меня щемит в груди, и мне приходится прикусить губу, чтобы не рассмеяться.
— Я не могу говорить об этом. Мне слишком стыдно.
— Хм-м-м, — стонет она. — Хорошо, но ответь мне на одну вещь.
— Какую?
— Секс был сногсшибательный?
— Он оставил мне метку на моем бедре, — говорю я, закрывая лицо руками. Они вдвоем падают на пол, дрыгая ногами и визжа.
— В тихом омуте, — смеется Меган.
— Сколько раз ты кончила? — Хэтти замирает в воздухе и хватает меня за ногу.
— Без комментариев. — Я встаю из-за стола, чтобы скрыть улыбку, и нахожу на кухне свой телефон. От Люка по-прежнему ничего.
Триста шестьдесят пять дней.
Двенадцать месяцев.
Целый год без Адама.
Я знала, что этот день настанет. Я знала, что это будет больно, знала, что должна подготовиться к этому и отвлечься, и вот я все еще чувствую себя вонючим мешком с дерьмом.
Вчера вечером, после ужина, я отправила Хэтти и Меган домой и сказала им, чтобы они ни при каких обстоятельствах не возвращались ко мне сегодня. Я не хочу любви, поддержки или слов ободрения. Не хочу сидеть сложа руки и проклинать его имя и пенис. Я просто хочу побыть одна.
Слезы текут из глаз с того момента, как я просыпаюсь. Я прижимаю подушку с его стороны кровати к своей груди и сворачиваюсь вокруг нее калачиком. Это уже давно не его сторона кровати, и ни одно из этих постельных принадлежностей никогда не касалось его кожи, но сегодня у меня такое чувство, будто он только что вышел из комнаты. Я позволяю слезам течь, а времени проходить, шмыгая носом и всхлипывая, пока облако грусти не рассеивается, и от меня не остается только злая оболочка.
Да как он нахуй посмел?
Какой мужчина бросит свою девушку, с которой прожил двенадцать лет, свой дом, свою жизнь, без объяснений? Не знаю, почему я вообще задаюсь этим вопросом. Никогда не настанет день, когда на эти вопросы будут даны ответы. Какая же я дура.
Я хочу валяться здесь весь день, но чертовски голодна, и мне придется поесть, прежде чем я разозлюсь еще больше.
Спускаясь по лестнице, я преодолеваю половину пути, прежде чем замечаю большую фигуру за матовым стеклом входной двери. Я распахиваю ее и обнаруживаю букет цветов, чашку кофе и бумажный пакет, в котором, как я сразу понимаю, лежат две булочки с корицей. Я смотрю на садовую дорожку и вижу его, он стоит у моей калитки и что-то набирает на телефоне, без сомнения, пишет мне сообщение перед тем, как улизнуть.
— Эй! — Люк чуть не выпрыгивает из своих штанов, когда я кричу на него. — Что ты здесь делаешь?
— Черт, прости, Кара, я, э-э…
— Кто тебя послал? — огрызаюсь я, обшаривая взглядом сад в поисках двух моих лучших подруг, которые совершенно не умеют выполнять приказы.
— Никто. — Он отстраняется, и я понимаю, что, должно быть, выгляжу слетевшей с катушек, стоя на пороге своего дома во фланелевой пижаме, с волосами, собранными в птичье гнездо на макушке.
— Тогда почему ты здесь?
— Я просто… — он засовывает руки поглубже в карманы, его плечи приподнимаются до ушей. — Я знал, что у тебя будет дерьмовый день.
Я стою, уперев руки в бока, мои глаза горят яростью. Как он смеет предполагать, что понимает мои чувства, когда это он не разговаривал со мной всю неделю? Как он смеет быть таким добрым, когда я хочу выбить из него все дерьмо? Как он смеет вообще существовать передо мной прямо сейчас?
— Я ухожу, — говорит он, махая телефоном в мою сторону. — Я как раз писал тебе, чтобы сказать, что у тебя доставка. Просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
— Не будь добр ко мне! — кричу я, не заботясь о том, что соседи могут стоять за своими шторами. Я беру цветы одной рукой, а кофе и бумажный пакет — другой. — Ебаные мужики! — кричу я, захлопывая за собой дверь. В пустой тишине моего коридора у меня перехватывает дыхание и трясутся плечи. Я ужасная, отвратительная, злобная сука. Открываю дверь, чтобы извиниться, но он уже ушел. — Спасибо, Люк, — говорю я в пустоту, мой голос дрожит и срывается. Я закрываю дверь, пока он не услышал, как я вою.
Оставив его цветы в раковине, я крадусь обратно в постель с кофе и булочками. Меня душит смесь расстройства и ярости. День — сплошная череда романтических фильмов, над которыми я не смеюсь, шоколадного печенья и сопливых салфеток, которые скапливаются вокруг меня. Сплю время от времени, но открываю окно и позволяю ветерку колыхать занавески, чтобы, по крайней мере, притвориться, что я Джульетта из прекрасной Вероны.
