— Смотрю, ваша железный суррогат пришелся Баалу не по душе, — усмехнулась Валенсия.
— Она полая внутри, — пояснил Жрец. — Пустая. Баал обижен. Там не хватает тугой плоти. Скоро он ее получит.
Валенсия похолодела, когда до нее дошло, о чем идет речь.
— Мы посадим тебя внутрь, — продолжил Жрец. — Так, чтобы вход в твою вагину совпадал с отверстием в корове. Баал давно не покрывал тёлок. Ты будешь первой за долгое время.
— Да вы все конченные психи.
Жрец заперхал, смеясь.
— Это древняя традиция. А традиции надо уважать.
Она не знала, что делать. Кричать, плакать, упрашивать было явно бесполезно. Вырываться, бежать? Куда? Да и сил не было.
Ее поднесли к железной корове, сняли с распорок, размотали цепи и сорвали одежду. Верхняя часть крупа у статуи откинулась, открыв внутреннее пространство, выложенное толстым войлоком.
Валенсию взяли под руки, опустили внутрь. Деловито, молча и даже хмуро, не обращая внимание на ее наготу. Заставили раздвинуть ноги и нагнуться, вдавив груди в войлок. Застегнули ремни на талии, руках и бедрах. Провели настройку, дергая за рычажки. Войлочный брус двигался вместе с лежащей на нем Валенсией, поскрипывая и дребезжа.
Верховный стоял все это время позади коровы и подавал команды. Влево, вправо, ближе, ниже. Наконец, ее зад вдавило в железную поверхность, а ветер прошелся холодом по промежности.
Она почувствовала, как чьи-то пальцы раздвигают ей половые губы, и содрогнулась.
— Превос-сходно, — послышался снаружи змеиный голос. — Полное совпадение отверстий. Баал будет доволен… Смажьте ей щель, чтобы он не входил на сухую, — сказал Верховный в сторону.
Тут же кто-то подскочил и обильно смазал ее вагину чем-то влажным и тягучим.
— Слушайте, — решила она сделать последнюю попытку. — Зачем вы это делаете? Вы же не думаете, что после быка я забеременею и принесу вам в подоле минотавра.
— Нет, конечно. Зачем мне минотавр? Минотавр мне не нужен. Да это и невозможно. Человечес-ская самка не понесет от парнокопытного.
— Тогда в чем смысл? Что будет потом?
— Для тебя никакого потом не будет. У Баала полуметровый твердый, как дерево, кол. Он порвет тебе влагалище, изуродует матку, протолкнет ее в брюшину, и через пару часов ты умрешь от потери крови и разрыва внутренних органов. Думаю, это подходящая с-смерть для шлюхи. Умереть от члена самца. А смысл… Когда он вольет в тебя накопившееся семя, мы разведем под железной коровой большой костер, и здесь наступит огненный ад. Ты будешь сожжена дотла, а твой пепел мы развеем над пастбищем Баала, чтобы трава стала еще выше и зеленее. В этом и есть смысл. Твоя плоть накормит землю. Земля накормит плоть Баала. А плоть Баала накормит голодных. Мясо божественного быка будет главным блюдом на ночном пиршестве.
— Вы сожрете собственного бога? Лихо.
— Он уже не будет богом. Им станет другой. Он с-сейчас в стойле. Ждет своей очереди.
— Удобно вы тут с богами устроились. Меняете как перчатки.
— Кормить с-свой народ — главная обязанность любого бога… Не забалтывай меня, девочка. Это бесполезно.
Он сделал знак рукой, и служки надвинули раскрытый кожух обратно на круп железной коровы.
Валенсия оказалась в полной темноте.
— Готовься к с-своему пос-следнему клиенту, маленькая шлюшка, — донесся насмешливый свистящий голос.
— Стойте! Скажите хотя бы… Напоследок. Это ваши люди похищали и убивали учениц школы?
Верховный помолчал, прежде чем ответить.
— Жрецы Темных богов никого не убивают. Мы приносим жертвы. И приносим их в определенное время, подсказанное звездами и древними расчетами. Сегодняшнее жертвоприношение — первое за последний год.
— Тогда кто их убивал?
Жрец хмыкнул.
— Тебе-то с-сейчас какая разница?
Послышались удаляющиеся шаги и глухой стук посоха по земле. Где-то невдалеке мычал, фырчал и бил копытами бык Баал.
— Привязывайте его крепче, — донесся приказ Верховного. — Если он с-сорвется и покроет ее раньше времени — сами займете ее место.
Бык заверещал. Видно, служки натянули веревки слишком сильно.
— Черт, — бессильно выругалась Валенсия.
Сдохнуть в любимой позе от того, что тебя отодрало полуметровым дрыном животное, — это действительно было символично.
Когда глаза привыкли к темноте, она разглядела узкие щели, идущие по всей поверхности железного туловища. Похоже, они были сделаны специально, чтобы разведенный под коровой огонь втягивался внутрь и устраивал некое подобие печи в крематории.
Самая широкая щель была позади, между крупом и задними ногами. Присмотревшись, Валенсия даже разглядела сквозь нее изгородь, черного быка, привязанного к столбам и зевак, собирающихся за оградой. Зевак становилось все больше. Они тащились целыми семьями, как на пикник, с едой и бутылками горячительных напитков. Над пастбищем стоял несмолкаемый многоголосый гул. Монастырь был явно густо населен не только монахами, и каждый житель хотел посмотреть, как бык будет трахать сидящую в железной корове девку. Кучка баб толпилась рядом с быком и обсуждала его торчащее снизу достоинство. Бык был до сих пор возбужден и успокаиваться не собирался. Наоборот, он то и дело дергал головой, проверяя на прочность веревки.
Стараясь отвлечься от грустных мыслей, Валенсия стала перебирать новые факты по расследованию.
Один из пропавших учеников вдруг оказался зэком. Что это значит? Всех пропавших посадили? Она с трудом припомнила рожи зэков, когда они ее поймали у камер. Учеников они напоминали меньше всего.
С другой стороны, Верховный говорит, что не при делах. И ему незачем лгать. Вон, две сотни детей с девственницами ждут, когда их принесут в жертву. Что ему какие-то ученицы?
С третьей стороны, убийца явно в курсе монастырского оккультизма, раз малевал пентаграммы и писал угрозы на финикийском.
Ну а с четвертой стороны… да какая на хрен разница, если скоро к ее заду пристроится рогатое чудище?
Она словно воочию увидела свой припухлый пирожочек. Вот он влажно сверкает в отверстии под хвостом коровы. Губки немного разведены, Нанесенная смазка сочится. А вот устрашающего вида черный мохнатый елдак. Сперва нетерпеливо тыкается мимо. Потом нащупывает вход и стремительно влетает внутрь на всю длину. Всё. Конец.
Она, шмыгая носом, повозилась лицом о войлок, вытирая бегущие по щекам слезы.
Издалека вдруг донесся какой-то шум, крики.
Она снова вывернулась из ошейника и посмотрела назад.
По дороге мимо пастбища бежали рабы, зеваки, охранники. Стоящие у изгороди зрители встревожились и один за другим стали сбегать с места. Бегущая толпа становилась все плотнее.
Служки, стоящие рядом с быком, бросили канаты и рванули вслед за всеми.
— О, нет… — прошептала Валенсия.
Бык почувствовал, что за ним никто не следит, и рванулся. Канаты выдержали. Бык рванулся еще раз. Бесполезно. Прошелся вокруг столбов, видно, поняв, что лавный враг — не канаты, а столбы. Уперся лбом в ближайший и попытался свалить.
Валенсия с ужасом смотрела, как столб наклоняется от ударов лбом все больше и больше. Наконец, столб вывернулся из земли и рухнул. Бык деловито перешел ко второму, и когда тот упал рядом, победно взревел и бросился к железной корове. Столбы, громыхая, волочились на веревках следом.
Железная корова содрогнулась, когда бык налетел на нее с разбегу. Вздыбил верхнюю часть туловища и забрался на круп, елозя копытами по металлическим бокам.
Валенсия сжалась и зажмурилась, чувствуя, как твердое и горячее тыкается в промежность все ближе и ближе. Она ничего не слышала сквозь пыхтенье и металлический скрежет.
Вдруг тычки прекратились. Бык захрипел и медленно сполз вниз. Мимо щели проползла мощная голова. Один глаз был разворочен, и оттуда сочилась кровь.
— Метко, ничего не скажешь, — донесся знакомый голос. — А главное тихо.
— С оптикой и глушителем так любой дурак сможет, — проворчал другой знакомый голос.
Послышались осторожные шаги нескольких человек.
