Она сделала внезапный выпад, и плетка рассекла Валенсии бок.
— Буду драть тебя плетью, пока не спущу всю твою шелковистую белую шкурку.
Она сделала еще один выпад.
На этот раз Валенсия была готова.
Когда хвосты плетки закрутились вокруг бедра, она бросилась вперед. Удар кулаком пришелся в горло. Льен хрюкнула и упала в грязь, выпустив плеть.
Валенсия навалилась сверху, вдавливая ее голову в жижу.
Дождь лил как из ведра. На дне воронки скопилось достаточно воды, чтобы утопить.
Льен билась под ее весом, лупя руками и коленями по спине. Наконец, ей удалось вывернуть голову, и она вцепилась зубами в промежность. Валенсия взвыла от дикой боли, ослабила хватку и в следующее мгновение они уже катались по дну воронки, вцепившись друг в друга. Жирная слякоть покрывала их с головы до ног, забивала глаза, рот, ноздри. Во все стороны летели брызги. Над взбаламученной водой показывалась то одна, то другая круглая задница.
— Вот это кайф! — продолжал радоваться Хозяин. — Даже лучше официальных боев. Косоглазая! Откуси ей сиськи!
Льен, словно по команде, сжала зубами сосок Валенсии.
Та завизжала и вдавила пальцы ей в глазные яблоки. Удар по почкам заставил Валенсию захрипеть и отвалиться. Но она тут же вскочила на ноги и вскарабкалась наверх.
— Не уйдешь, сука, — Льен успела вцепиться ей в лодыжку и стащить обратно вниз. Твердые натренированные пальцы прижимали бедра Валенсии к земле и мешали встать.
— Знаешь главную разницу между нами? — спросила Льен. — Я знаю твое слабое место. А ты мое нет.
Она рывком развела Валенсии ноги и зажала их коленями. Рукой надавила на поясницу, заставив выпятить вверх зад.
— Передок твое слабое место. Стоит тебе почувствовать внутри что-нибудь твердое и длинное, и ты сразу теряешь волю. Начинаешь стонать, подмахивать и пускать слюни, пока не кончишь.
Льен второй рукой нащупала вход в вагину, и резко вогнала туда сразу три пальца.
Валенсия дернулась.
— О, что это? — насмешливо протянула Льен. — Как мокро. Ты уже течешь? Или это грязь? Ты уже сама по себе грязная потаскуха.
Она протолкнула во влагалище всю ладонь.
— Осторожнее, косоглазая, — сказал вдруг Хозяин. — Ты кое-чего не знаешь.
Льен растопырила пальцы и провела длинными ногтями по слизистой внутренней стенке.
Валенсия вскрикнула.
— Чего я не знаю? — спросила Льен. — Я все про нее знаю. Знаю, с какой жадностью она заглатывает у вас, хуемрази, ваши отростки. Знаю, как она любит, когда ее прут и сзади, и спереди. Идеальная подстилка. С роскошным телом и пустыми мозгами. Мечта тупых мужланов.
Она медленно вытащила ладонь до половины и снова резко задвинула ее обратно.
Валенсия охнула и машинально выпятила вверх зад.
— Видишь? Ей нравится.
Льен трахала ее то растопырив пальцы, то сжав их в кулак. Сперва медленно, потом все быстрее и быстрее. Море грязи под ними хлюпало и чавкало, как возбужденная вагина.
Сначала Валенсия подмахивала едва заметно. Но вскоре максимально прогнула спину и стала насаживаться не стесняясь, каждый раз нежно постанывая и тряся ягодицами.
— Что, нравится, шлюшка? — прохрипела Льен. — Давай, насаживай свою пухлую жопу.
— Еще, — шепнула Валенсия. — Еще.
— Что? Говори громче, шалава!
— Еще! А! Глубже!
— Глубже? Получай глубже, сука.
Льен протолкнула руку почти до матки.
В тот же момент мышцы влагалища сжали запястье.
Валенсия резко двинула бедрами.
Раздался глухой хруст.
Льен завопила от боли, выдернула руку и повалилась на спину, прижав к груди сломанное запястье, из которого торчали порвавшие кожу белые кости.
— Эх, косоглазая, — протянул Хозяин. — Я же предупреждал. Осторожно. Извини, прямо сказать не мог. Это было бы неспортивно.
Валенсия встала, отряхиваясь и не обращая внимание на орущую Льен.
— О чем ты, урод?! — прохрипела Льен. — Что там у тебя неспортивно?
— Да о том, что озабоченность нашей шлюшки была от вживленного ей чипа. А теперь чипа нет. Ты об этом не знала?
Льен не ответила, воя и катаясь на спине по грязи.
Хозяин вздохнул.
— Вот ведь непруха. Придется отдавать наследство шалаве…
— Не беспокойся, — сказала Валенсия. — Никуда твое наследство не денется. Можешь подыхать спокойно.
Она присела рядом с Льен и одним точным ударом под ухо заставила замолчать.
— Ого. Ты ее убила?
— Нет. Полежит пару часов без сознания.
— Это зря. Очнется, продолжит на тебя охоту. И не успокоится, пока не прикончит. Лучше убей.
— Оставь советы при себе.
— Ну, как знаешь. Косоглазая вон меня тоже не послушала.
Валенсия огляделась.
Дождь кончался. И вместе с ним растворялось во мгле место встречи. Пропало небо. Постепенно исчезало поле вместе с воронкой и скрючившейся на ее дне Льен.
Осталось только дерево и привязанное к нижней ветви тело Хозяина, замотанное в цветастое индейское покрывало.
— Прощай, папаша, — сказала она. — Желаю, чтобы черти в аду тебя не сильно мучили.
— Ага. И тебе не хворать. Возьми на память.
Из складок покрывала вывалилось что-то маленькое и серебристое.
— Еще один свисток?
— Это трехмерная фотография. Нажимаешь на кнопочку, и смотришь на мою физиономию.
В воздухе над цилиндриком развернулось изображение.
Молодой, горбоносый Хозяин ухмылялся и глумливо подмигивал.
Как раз таким он был, когда совратил ее мать.
— Ценный подарочек, ничего не скажешь, — пробормотала Валенсия.
Посмотрела наверх, но уже ничего не увидела.
Дерево растворилось во тьме.
Вокруг была только пустота.
***
— О, божечки, — послышался сзади чей-то шепот. — Ну и вид.
— Красиво. Я бы даже сказал чувственно и импозантно.
— А ей не больно?
— Вряд ли. У нее так уже все разработано и вширь, и вглубь, что такие размеры она может и не почувствовать.
Валенсия закатила глаза от негодования.
— Только Малыша сюда не пускайте, — шепнул кто-то третий, — а то я не знаю, что он сделает, если такое увидит.
Секс-машина не работала. Но ее остановившиеся штанги с насадками были загнаны внутрь по самое небалуйся. Одна насадка упиралась в горло и мешала дышать. Вторая достигала матки. Третью Валенсия вообще не ощущала, а значит она торчала где-то глубоко.
— Красивая пися, — прошептал еще один и потрогал ее пальцами.
Валенсия дернулась.
— Прикол! А ну отошел живо! — скомандовала она, но вместо слов получилось только мычание.
— О, так ты очнулась? — сказал Банзай, обходя конструкцию и появляясь в поле зрения. — А мы думали, ты в отключке.
Он осторожно потянул штангу из ее рта. Насадка с хлюпаньем выскочила из губ, потянув за собой поток накопившихся слюней.
— А если в отключке, тогда что? — спросила она, откашлявшись. — Обязательно нужно пальцы совать?
— Нет, конечно. Но, солнышко. Ты в последнее время, уж извини, встречаешь нас исключительно в голом виде и позе раком. То в железной корове, то вот здесь. Разумеется, даже у самых стойких нервы не выдерживают. А Прикол у нас стойким никогда не был.
— А че сразу Прикол-то? Потрогать уж нельзя.
— Ладно, — буркнула Валенсия. — Вытаскивайте меня отсюда.
Банзай сделал знак рукой.
Чьи-то руки уперлись ей в ягодицы и потянули наружу заднюю штангу. Насадки вылезли из нее медленно, будто нехотя. Хлюпнула, сжимаясь, вагина.
Банзай щелкнул щеколдой на колодках, поднял вверх фиксирующую часть и помог вылезти.
Сзади стояли Прикол и Носорог. Прикол продолжал дуться. Носорог как всегда был невозмутим.
У дверей торчали, смотрели на нее и глумливо ухмылялись два констебля.
В проходе лежала скорчившись Льен. Над ней сидел на корточках Крейн и что-то записывал в блокнот.
— Одежда в сумке, — сказал он, не глядя на Валенсию. — Я скоро буду всегда ее с собой таскать. Точно знаю, что встречу тебя и что ты опять будешь голой.
