— Как вы все здесь оказались? — спросила она, доставая из сумки джинсовые шорты.
— Искал тебя, — пожал плечами Крейн. — Услышал твои всхлипы и стоны. Подумал, что у тебя новый любовник. Хотел пройти мимо, но догадался сперва проверить. Ну и проверил. Вырубил машину. Тут и остальные подтянулись. Это она тебя хотела сексом запытать? — он кивнул на Льен.
— Да. Она же убила Наоми, Грету и Селену. И еще двух.
— Это я уже понял. По цветку лютика и подъемникам.
Крейн подозвал констеблей. Те подхватили Льен под руки и уволокли в коридор.
— Надо будет с тебя показания снять, — сказал он Валенсии. — Особенно по интерполовской старухе. Поэтому никуда не исчезай.
— Куда я теперь исчезну? — хмыкнула она. — Я же наследница миллиардов.
— Вот как? — сухо сказал Крейн. — Поздравляю.
Банзай, Прикол и Носорог переглянулись.
— Хочешь сказать, — проговорил Банзай, — ты теперь не с нами, а играешь в другой лиге?
— Да ну, глупости. Ничего такого.
Понимая, что Банзай прав, она сжала кулаки.
Какой-то мелкий предмет врезался в ладонь краями.
Она раскрыла кулак и посмотрела на серебристый цилиндрик.
— Что у тебя там? — всмотрелся Крейн.
— Память от папочки.
Она нажала кнопку на торце.
Перед ней развернулся трехмерный экран. Теперь он показывал не молодого и ухмыляющегося Хозяина.
Хозяин был старый и сутулый.
Он помахал Валенсии ручкой, достал из кармана какой-то предмет, величиной с брелок от автосигнализации. Нажал на него. И тут же исчез.
— И что это было? — спросил Банзай.
— Понятия не имею, — в недоумении ответила она.
— Огонек мигает, — сказал Крейн. — Такое впечатление, что нажав на кнопку ты запустила какой-то удаленный процесс.
Валенсия глянула на торец.
Там действительно мигал красный диод.
— Ч-черт… — прошептала она. — Вот я дура…
Она схватила еще не надетую майку и выскочила на балкон.
— Стой! — крикнул ей в спину Банзай. — Ты куда?!
— Одну ее нельзя отпускать, — сказал Крейн и выбежал следом.
Банзай повернулся к Приколу с Носорогом.
— За старших остаетесь. А за этот музей маркиза де Сада головой отвечаете.
Он закинул автомат на плечо, пыхнул сигаретой и вышел на балкон.
***
Балкон.
Перегородки.
Пожарная лестница.
Тамбур.
Дверь в пентхаус настежь распахнута.
Гремит рейвовый музон. Тусуется молодняк, человек десять. По виду — торчки и утырки. Разнополые, но выглядящие одинаково — в темной рванине и синих татушках по всему телу.
— Э-эй… а ты кто такая? — растягивая слова спрашивает один.
Валенсия, не отвечая, проскальзывает мимо, к винтовой лестнице.
— О, еще двое, — орет другой, стараясь переорать рейв.
Банзай и Крейн приостанавливаются на мгновение.
Крейн опытным глазом выхватывает заторможенность, припудренные носы, красные глаза как у кроликов. Потом замечает россыпь таблеток и горку белого порошка на столе.
Банзай вырубает усилитель.
В наступившей тишине начинаются ленивые возмущенные вопли. Кто-то трахается прямо на полу между креслами. Оба половых партнера непонятного пола, тощие и бритые наголо. Банзай машинально присматривается к пассиву, чтобы определить, мальчик он или девочка, но это бесполезно. У них даже татушки почти одинаковые.
— Граждане наркоты! — кричит Крейн. — Я вернусь через полчаса! И если вы еще будете здесь!..
— Ты кто?! — быкует один из нариков.
— Я твой худший кошмар, — говорит Крейн и достает значок полицейского.
Нарики тут же начинают рассасываться. Актив слезает с пассива и даже подает ему руку. Пассив оказывается костлявой девушкой-анорексичкой. Оба нетвердыми походками бредут к выходу, натыкаясь на стены и других наркотов.
Банзай с Крейном бегут к лестнице. Валенсия уже давно поднялась, ее не видно.
Взлетают наверх, вываливаются на крышу.
И сразу слышат удаляющийся вертолетный стрекот.
Черный каплевидный вертолет ныряет за ближайшую высотку и исчезает из виду.
Стоящая у края крыши Валенсия оборачивается.
— Он нас всех обвел вокруг пальца.
— Кто? — не понимает Крейн.
— Хозяин.
Она протискивается мимо них и идет к пряничному домику.
— Он же вроде мертв, — говорит Крейн.
— Жив и даже здоров. Помахал мне ручкой из окошка, прежде чем улететь.
— И что все это значит?
— То, что я глупая, безмозглая курица. Тупая пизда. Своими собственными руками выпустила его из саркофага.
Она останавливается у входа в домик. Сует в проем подобранную по дороге палку. Ничего не происходит. Лазерной защиты нет.
Валенсия заходит внутрь.
Саркофаг пуст. Зеленая жижа расплескалась по полу. На дне виден выход канала, откуда каждые несколько секунд вылетают и растворяются в жиже сияющие белые сгустки.
Она присмотрелась к маленькому медицинскому дисплею на торце саркофага.
— Как я и думала. Он меня обманул. Это он выкачивал энергию из своих дочек. И тут никакой магии. Регенерация. Восстановление стареющих клеток. Ублюдок. Он использовал собственных детей как доноров. Высасывал из них жизненные соки, а тела выбрасывал на помойку.
Из темноты вдруг донесся хриплый смех.
Зажегся большой экран.
Горбоносое, изборожденное морщинами лицо повернулось к ним. На заднем фоне был слышен шум вертолета.
— Я ничего не выбрасывал, доча. Предпочитаю безотходное производство. Мясо — в консервы, потроха — на полуфабрикаты. Кости — на костную муку. Не делай круглые глаза. Людям не скармливал. В основном — собачий и кошачий корм.
— Думаешь, тебя это оправдывает? Поэтому звонишь?
— Мне плевать на оправдания. Звоню, чтобы тебя поблагодарить. Хорошая работа. С другими девками я раз пять пробовал перенести флэшку со взломщиком в реальность, но удалось это только тебе. Ты меня освободила. У тебя большой магический потенциал.
— Ты изначально рассматривал нас всех, как доноров.
— Ну, разумеется. Еще когда брюхатил ваших мамаш. Органы. Две сотни запасных комплектов. Вот что мне надо было. Но потом одна моя научная группа создала саркофаг-выжималку для регенерации, и тогда я решил использовать вас целиком. Отобрал три десятка самых сексапильных, у таких жизненной энергии больше, и открыл школу бизнес-магии, чтобы донорская энергия не конфликтовала с моей. Чем больше вас натаскивали на магию, тем легче проходила регенерация. Как только ученица достигала максимума, ее засовывали в выжималку.
— Но что-то пошло не так.
— Не так пошел мой собственный совет директоров. Он решил отобрать под шумок мои активы. Его люди превратили саркофаг-приемник в медицинский бокс и ввели меня в искусственную кому. Об этом узнали конкуренты и тоже решили воспользоваться ситуацией. Наняли интерполовских чинушек. И те устроили драку за наследство.
— Которого нет.
— Конечно. Я жив, здоров. С какого перепугу мне отдавать свои миллиарды?
— Насколько я понял, — сказал Крейн, — вы только что признались в жестоком убийстве минимум десяти девушек.
— Получается так. Как там говорится? Я их породил, я их и убил. Что, инспектор, хочешь меня арестовать?
— Требую немедленно повернуть вертолет обратно и сдаться. Иначе объявлю вас в международный розыск.
— Меня, это кого? Старого больного индейца? Или этого молодого?
Седые волосы Хозяина вдруг почернели, морщины разгладились, черты лица поплыли, изменяясь. Выросла бородка.
Валенсия ахнула.
С экрана на них смотрел Альберт Босс.
— Или может ее?
Волосы выросли и посветлели, бородка исчезла, нос уменьшился, глаза увеличились, щеки с губами припухли.
Валенсия на экране подмигнула настоящей Валенсии.
— Мимикрия, — объяснил Хозяин, возвращая себе исходный вид. — Побочное следствие магической регенерации. Попробуй меня найти, инспектор.
Крейн молчал, не зная, что сказать.
— Есть еще кое-что, — сказал Хозяин. — Чтобы ты, дочурка, не считала меня неблагодарной сволочью, хочу сделать подарок. Отдаю тебе в собственность «Пантеон». Этот небоскреб. Мне он теперь все равно не нужен. Можешь его продать. Пару миллиардов он точно стоит.
