Всем будет лучше, если никто не узнает чей на самом деле ребенок. Придется проследить, проконтролировать, но это все потом. Главное, чтобы сейчас все получилось. Не зря же он столько времени подделывал результаты тестов, рискуя работой и головой. И не мог пропасть втуне активизатор подвижности спермотозоидов, так заботливо вколотый подопытному лично им.
***
— Глеб, — после возвращения из ванной, мы лежали, обнявшись. Глеб уже оделся и опять ничего не говорило о его физическом состоянии, кроме осунувшегося лица. — А мы не предохранялись…
— Это не проблема…
— Ты не против. детей? — Я с недоверием посмотрела на мужчину.
— Не против… Если у тебя будут дети от Тима или от Саши. или, не дай Бог, от Бориса, я их приму, как своих.
— Прости? — Я нахмурилась, не понимая.
— У меня не может быть детей, Лен. — Глеб с трудом сглотнул, словно слова его душили. — Меня “блокировали”..как они это называют. Без возможности зачать когда-либо вообще. Часть договора. — Глеб прикрыл глаза, но я и без их выражения могла понять насколько ему тяжело. Лишить человека способности к воспроизведению потомства… Это как руку отнять. или ногу.
— Прости… Я не знала. — Мне и правда было жаль. Не то, чтобы я возомнила себя матерью-героиней и собиралась рожать ото всех. Но и саму возможность забеременеть не отрицала.
Глеб только вздохнул и прижал к себе, накрывая губы поцелуем, но продолжить мы не успели, замок на двери опять щелкнул и послышался приглушенный мат, зацепившегося за порожек костылем, Саши.
Глава 34. Последствия “последствий”
— Какой козел позакрывал всех в своих комнатах? — Зло спросил Красавчик, обращаясь почему-то конкретно к Глебу и раздраженно сверкая при этом своими серо-зелеными глазами.
— Спроси у нашей охраны. Чтоб им… — Наполовину недоуменно, наполовину зло произнес Глеб.
— Точно не знаешь? — Саша подозрительно сощурил глаза и, бросив костыль, буквально рухнул рядом с нами. В моей комнате стояла стандартная двуспальная кровать, но для третьего “постояльца” пришлось нам с Глебом потесниться.
Глеб на Сашин вопрос только то ли саркастично, то ли скептически приподнял бровь, отвечая одними глазами, без слов.
— Понятно… — Протянул Саша и улегся на бок так, чтобы оказаться к нам лицом.
— Кто тебя отпер? — Лениво поглаживая меня по плечу поинтересовался Глеб.
— Тим. Сейчас Бориса освобождает. — Сашины глаза следили за движениями руки Глеба и загорались жаждой, темнея от возбужденно расширившихся зрачков. — Я даже не спрашиваю чем вы тут занимались, вы бы хоть проветрили.
Глеб склонился надо мной, проводя языком по шее, от чего пальчики на ногах подогнулись и дыхания участилось. Остроты ощущениям придавали смотрящие уже не на руку Белого, а на меня глаза Саши. Он не сводил взгляда от моих губ, постепенно уменьшая расстояние между нашими лицами.
— А ты не завидуй… — Выдохнул Глеб у самого уха, вызывая мурашки по рукам и неконтролируемую дрожь возбуждения, что расходилась волнами от затылка по всему телу.
— Чему завидовать, если у меня все впереди… — Красавчик говорил уже практически мне в губы, наконец сливаясь с ними в тягучем, словно патока, поцелуе. Так искусно умел целовать только он.
Когда Саша немного отодвинулся, я потянулась за ним, стараясь как можно больше получить от поцелуя. Мягкие губы Красавчика хотелось трогать своими губам и пить ту нежность, что он давал, пока она еще не успела перерасти в жесткую страсть.
Ощущение двух пар рук, изучающе скользящих самыми кончиками пальцев по коже постепенно стало восприниматься, как нечто естественное.
Саша все-таки отодвинулся, спускаясь ниже, на шею, проводя языком между грудей и ниже, до самого пупка, прикусывая животик. Одновременные, более горячие ласки второй парой губ — Глеба — спины, будоражили, заставляя выгибаться в руках мужчин.
Одновременно оказавшие у промежности пальцы, вызывали неловкость, стыд и, противоречиво, более яркое возбуждение. Во мне боролись два желания: оттолкнуть и принять.
О том, что что-то предпринимать уже поздно, я поняла, когда полностью обнаженная сидела на Саше, к нему спиной, оплетая его бедра своими ногами.
Сам он сидел, опираясь на низкую спинку кровати.
Когда я поняла, что Глеб даже не собирается раздеваться и перекатывается к краю постели, схватила его за руку, умоляя взглядом остаться.
— Лен, я тут, никуда не ухожу… — В тоне его голоса звучало удивление, он словно задавался вопросом “что случилось?”.
— Я… Я думала, что тебе неприятно будет… ну, еще один мужчина… — Совсем засмущалась я.
— Главное, что ты — тут, неужели думаешь, что добровольно лишу себя удовольствия? — Глеб почти рассмеялся, глядя шоколадными глазами, в которых плескались озорство и умиление.
И пока Саша медленно насаживал на себя, придерживая за талию, Глеб не раздеваясь и смотря мне в глаза медленно приближался лицом к моим бедрам, лаская короткими жалящими поцелуями. В его глазах было столько огня и в мимике лица столько голода, словно и не он не так давно вколачивался в меня со всей доступной ему мощью.
Когда его язык показался между губ и опустился в первом трепетном движении на уже пульсирующий от ожидания бугорок, я не выдержала и закрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям.
Саша медленно покачивал меня вперед и назад, растягивая обоюдное удовольствие, проворный язык Глеба между тем распалял, заставляя стонать и выгибаться, откидывая голову на плечо Саши и охватывать его шею руками. Поцелуй оказался таким же медленным и сочным, как и неторопливые движения члена внутри, в противовес становящемуся все более грубым напору языка.
Новые, не вписывающиеся в общий сюжет ощущения, заставили резко открыть глаза.
Встретившись с серыми и голубыми озерами, чьи владельцы увлеченно ласкали губами мою грудь, закрыла их опять.
Нет, я могла сейчас выгнать Бориса… или Тима с Борисом, или всех четверых. Испортив все.
Злость кольнула и пропала.
Я отпустила события на самотек, не желая становиться в бессмысленную позу “оскорбленной добродетели”.
Глаза мужчин и мимика их лиц говорили о многом. Я не нашла липкого сластолюбия, похоти, только чистую, незамутненную страсть, что сродни голоду, удовлетворение тем, что они видят, трогают, чем хотят обладать.
Желание отдавать раньше, чем брать.
Впереди еще целый год без них, не считая Бориса и, возможно, Тима.
Так к чему излишняя и никому не нужная стыдливость?
Я полностью отдалась ощущениям, тому трепету и солнечной нежности, обжигающей страсти, тягучему томлению, что вызывали мужчины. Отвечая настолько, насколько я могла ответить всем четверым.
Оставшиеся несколько часов до рассвета, мы провели вместе, то лениво лежа на руках-ногах друг друга, в сложной фигуре, на скинутых на пол матрацах.
То опять распаляясь и соединяясь в причудливом многоруком танце.
Оказалось, что заниматься любовью можно не только вдвоем. Мои мужчины творили волшебство губами, языками, руками, ласковым шепотом, рваным дыханием, хриплыми стонами.
Что поразило больше всего: никто не пытался склонить меня к оральному сексу или поиметь сзади… Совсем сзади.
Они брали меня по очереди.
Уделяя внимание всему телу, в том числе и гигиене.
Не знаю кто, но кто-то просто принес обычный таз с горячей водой и полотенце. Правильно, зачем время на пробежки до ванной тратить? С иронией думала я гораздо позже.
Тогда же мне оказалось совсем не до размышлений.
Если и существуют идеальные половинки, то, наверное, вот они. В нашем случае — пятые части одного целого.
Мужчины заснули, когда за окном начало сереть, они отключались один за другим. Последним уснул Борис, уткнувшись носом мне в макушку и невнятно рассказывая о том, что он счастлив и немного злорадствуя по поводу того, что он-то “там”.
Мальчишка.
