Насыщенный ароматами воздух растворялся в легких, оставляя на языке послевкусие цветущего предгорья.
От сладких непривычных блюд хотелось пить, но физическая жажда не портила ни настроения, ни эмоционального подъема.
— И как тебе замужем? — Я только рассмеялась на вопрос Тима, заданный вкрадчивым голосом.
— “Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе красная?” — С не меньшей ехидцей ответила цитатой из любимой новогодней сказки.
— Только скажи, что тебе холодно и мы согреем, даже не сомневайся, — хрипловато-бархатный голос второго мужа окутал вместе с обвивающими немного увеличившуюся талию руками.
Горячие руки Глеба погладили животик и он отступил, уступая место отцу ребенка — Саше.
— Чему смеемся? — Вот и Борис, который задержался, оплачивая церемонию главе забытой всеми богами деревеньки где-то в Тибете, до которой мы добирались из цивилизованной Германии практически неделю.
И потратили, как на мой взгляд, безумное количество средств, но так захотели мои мужчины.
Наша свадьба получилась очень запоминающейся, ни разу не традиционной и в окружении практически чужих людей, не считая наших с Тимом и Борисом родителей и ближайших родственников, и брата Саши.
Сашины родители так и не смирились с тем, что он живет “во грехе и блуде — цитата — со шлюхой и тремя мужиками”. Даже то, что Саша сам ходит, опираясь только на трость — не сильно их обрадовало.
Саша огорчился и на несколько дней даже выпал из жизни и своего бизнеса, который продолжил курировать на расстоянии, погрузившись в мрачное расположение духа. Опять став тем самым придурком, какого я когда-то встретила на лестничной площадке. Но Тим быстро наставил его на путь истинный, почти вдолбив здравые мысли в голову.
А когда Саша узнал, что наш, внимание! четвертый ребенок — его, то вообще бросил хандрить и я не могла нарадоваться сама, глядя на его счастливое и одухотворенное лицо.
Пожалуй, Саша единственный, кто иногда возвращался к привычкам, характерным для времени нашего с ним знакомства. Как правило, в моменты злости и неудач.
Глеб сильно изменился, став более цельным, гораздо менее вспыльчивым, сейчас он и правда походил на ту каменную стену, за которой можно спрятаться от любых невзгод.
Тим, прочувствовав на своей шкуре, куда заводит желание все решать самому, искренне старался делиться и советоваться. Не скажу, что у него это получалось, но старался же.
И, наконец, Борис, мой золотой ангел, как ни странно, не я, а именно он оказался той липкой субстанцией, что склеивал нас пятерых, сглаживая углы и острые моменты. А поверьте, их у нас — хоть отбавляй. Слишком разные люди сошлись вместе.
Сейчас я с удивлением оглядывалась назад и не понимала, как могла не воспринимать Бориса, как мужчину, партнера, любимого. Его умеренная педантичность и привычка ко всему подходить с точки зрения логики, не раз успевали вовремя охлаждать горячие головы, в том числе и мою.
Наша свадьба. До сих пор не верится.
Никто из моих мужей так и не признался кому именно принадлежала идея.
Я тряхнула четырьмя тонкими золотыми браслетами, наслаждаясь легким позвякиванием и игрой света в разноцветных камнях, на каждом браслете — свой цвет.
Зеленовато-прозрачный берилл на браслете Саши, синий шпинель — Бориса, “тигровый глаз” — у Глеба и дымчатый “горный хрусталь” — на браслете Тима. На четырех браслетах, которые я надела мужчинам вместо колец, красовался турмалин разных оттенков. Каждый — для своего обладателя.
Мы не стремились к вычурности — заказали для ювелирных изделий тот камень, который считали ближе к своей сути.
И эти четыре доказательства любви были мне дороже всех алмазов мира, как и четверо мужчин, что надели на меня браслеты.
Мои, снова отросшие, волосы местные женщины заплели во множество косичек по обычаям своего народа, в каждую вплетая только им известные символы в виде бусин, разноцветных ниток и прочего. Мне оставалось только надеяться, что никакой из символов не нес зла мне и моей семье. Но никто не смотрел на меня с гневом или презрением.
Местные не понимали, почему люди из обеспеченных семей берут в жены одну женщину, но, одновременно, им льстило внимание и возможность показать свои традиции, поделиться обычаями. Залетные иностранцы в их селе — особое событие, которое будут обсуждать еще не один десяток лет.
Да и что с этих “странных русских” взять?
Свадьба получилась безумным и даже в какой-то мере невозможным суррогатом из обычаем нескольких народов, но нам понравилось. Особенно царящая атмосфера легкости, словно жили одним днем.
А то, что наш брак действителен только здесь, в этих горах и плевать на него хотели там: и в Германии, и в России… Какая разница? Главное, что мы чувствуем себя одной большой семьей.
Послышался плачь и женщина, нанятая нянькой для близнецов, привела двух летних карапузов к маме. Опять что-то не поделили. Я обняла голубоглазые копии Бориса, прижав к себе, от чего малышня сразу успокоилась и начала наперебой пытаться донести на своем еще почти “птичьем” языке обиды друг на друга. При этом Лиля, кривя губки, тыкала в брата пальчиком, Клаус же только недовольно взирал на недоразумение, по какой-то ошибке оказавшееся его сестрой.
По цветущему лугу что-то крича несся Марк, за ним неотрывно следовала Екатерина Паулевна, души не чаившая во всех троих внуках. И мне иногда казалось, что никто так не радовался четвертому ребенку, как она, ну, не считая, конечно, Саши, когда он узнал о своем отцовстве.
Я не планировала столько детей, не поверите, “само получилось”. Хоть и подозревала, что на самом деле была проведена широкомасштабная операция, направленная на увеличение размеров нашей семьи.
Но догадки свои скрывала, всей душой и всем сердцем отдаваясь детям и любимым.
Тим недавно заявил, что никого ко мне не подпустит, пока я не забеременею от него, только подтверждая мои подозрения. Вроде в шутку сказал, но, как известно, в каждой шутке…
А пока что он трудился на благо подрастающей молодежи города Гослар вместе с Глебом. Не без помощи Бориса и его родителей, они открыли что-то вроде спортивной школы, где преподавали борьбу. Еще с год дела у ребят скорее уходили в минус, но со временем консерваторы от природы перестали чураться “страшных русских” и сейчас школа даже процветала.
Из квартиры Бориса, что, уже с приездом Тима, стала маловата для нас троих, переехали в домик в пригороде. Там хватало места всем, и нам, и детям, и даже, иногда заглядывающим в гости, друзьям.
И, как оказалось, недругам. Крапивин, тот самый ученый, работавший с экспериментальными препаратами, то и дело приезжал с визитами. Пусть в крови Марка не обнаружили никаких маркеров и отклонений, а в развитии он опережал сверстников совсем немного, Леонид Эдуардович, с завидной регулярностью привозил игрушки, нагоняя каждым своим визитом на меня страх.
Но даже я постепенно к нему привыкла, замечая, что он хоть и не перестал интересоваться старшим сыном, но получает большее удовлетворение не от просмотра таблиц и графиков, а от самой атмосферы, что царит у нас дома.
Вот и сейчас он шел через луг, и заметьте, никто на свадьбу его не приглашал. Приехал и, кажется, флиртует с овдовевшей три года назад Екатериной Паулевной.
Женщина отвечала ему с улыбкой и легким румянцем на щеках.
Атмосфера нашей безумной свадьбы не оставила равнодушным никого.
— Как, мамочка, не устала? — Глеб обнял, легко целуя в кончик носа и счастливо улыбаясь. Из заколотого до дыр и синюшного скелета, что предстал передо мной спустя два года после подписания договора, — хорошо, что к тому времени успела родить, а то бы не доносила, — он опять превратился в сильного, харизматичного, цветущего мужчину. Даже слишком красивого, судя по тому, как часто женщины провожали его мощную фигуру глазами.
Чего скрывать, они все у меня красивые. Каждый своей особенной красотой.
Все сильные.
