Грантер замолчал на мгновение. Затем сказал:
— Ну, я уверен, что правда рано или поздно всплывёт.
По опыту Марлоу, правда всплывает только тогда, когда её выкапываешь собственными руками.
— Если это всё, — сказал Вейл, — позволь мне проводить тебя.
— Думаю, я смогу найти путь вниз на лифте, — ответил Грантер.
Марлоу услышала звон лифта и звук закрывающихся дверей. Она отошла от дверей и подошла к столу Вейла, внимательно осматривая аккуратный ряд мелких безделушек, стоящих на краю. На фарфоровом подносе лежала кучка ручек. Небольшая вырезанная фигурка волка, завывающего на потолок. Золотые часы с календарём на циферблате. Песочные часы с чёрным песком на круглом основании. Марлоу коснулась подставки и повернула её, чтобы песочные часы перевернулись, и смотрела, как песок вновь заструился вниз.
Она, конечно, знала, почему подошла к столу, и это было не ради безделушек. Всё из-за письма её матери, спрятанного в ящике, которое манило её, словно бьющееся сердце.
Вейл не хотел, чтобы она читала его. А Марлоу очень хотелось.
В голове прозвучал голос Свифта: «Ты ведёшь себя так, как будто имеешь право на чужие секреты».
Может, так и есть. Но это был не чей-то секрет — это был секрет её матери.
Она открыла ящик.
Внутри было немного вещей. Маленькая шкатулка с парой запонок с сапфирами. Заклинательная карта для иллюзии. И письмо, сложенное и спрятанное в глубине.
Бумага была жёсткой и искажённой, словно на неё что-то пролили. Когда Марлоу развернула письмо, она увидела, что часть чернил действительно была смазана. Однако оно всё ещё было достаточно разборчивым, хоть и гораздо короче, чем Марлоу ожидала. Но это было похоже на её мать — она никогда не рассказывала больше, чем было нужно.
Марлоу начала читать.
Корморант,
Ты можешь думать, что я должна рассказать тебе правду, но ты ошибаешься. Я не должна тебе ничего. Но всё же вот она.
Восемнадцать лет назад ты влюбился в женщину, которой не существовало. Она — я — была не тем, кем говорила, что является. Ты хотел спасти меня. Я хотела, чтобы ты думал, что можешь это сделать. Это был обман. Но потом ты предложил мне жизнь, о которой я никогда не могла и мечтать, жизнь, в которой ты бы любил меня.
Для меня выбор был очевиден: твоя любовь или моя свобода. Мы оба знаем, что я выбрала.
Я хотела бы сказать, что сожалею об этом с тех пор, но это была бы ложь. И как я уже сказала, это письмо о правде.
Правда в том, Кор, что Марлоу — твоя. Я знаю, ты всегда это подозревал. Я планировала никогда тебе не говорить, но у меня больше нет выбора.
Когда я пришла к тебе два года назад и попросила взять меня на работу шевалье, я знала, что ты не откажешь мне. Так же, как я знаю, что ты не откажешь мне и сейчас. Это письмо — моя последняя попытка убедиться, что, даже если я не смогу защитить себя, я смогу защитить нашу дочь.
Что бы ни произошло, между нами, я знаю, что ты сделаешь всё, чтобы она была в безопасности. Возможно, ты единственный, кто ещё может.
Она подписала письмо просто «Касс».
Марлоу уставилась на письмо и прочитала его дважды. Ей казалось, что она смотрит на последние слова своей матери. Когда она поднесла письмо ближе к лицу и вдохнула, она даже почувствовала её духи. Бергамот. Когда Марлоу закрыла глаза, она почти могла почувствовать присутствие матери в комнате. Слышать, как она подшучивает над ней, иногда резко одёргивает её, как закатывает глаза и улыбается своей знакомой, озорной улыбкой.
Боги знали, что она была далеко не идеальной матерью, но она была матерью Марлоу.
Звон лифта вернул Марлоу в реальность. Она быстро сложила письмо и вернула его на место, закрыла ящик и метнулась к дверям как раз в тот момент, когда Вейл открыл их.
Она обернулась, улыбаясь так, словно просто беззаботно ждала его возвращения.
— Прости за задержку, — сказал Вейл. — Давай, я покажу тебе твою комнату, ладно?
Только когда они шли по знакомому коридору, Марлоу поняла, что, говоря «твоя комната», Вейл имел в виду ту, в которых она жила с Кассандрой.
Её шаги замедлились, когда они подошли к двери.
— Всё в порядке? — спросил Вейл. — Я подумал, что будет приятно вернуться в знакомое место. Но если ты предпочла бы другую комнату…
— Здесь отлично, — ответила Марлоу.
Вейл похлопал её по плечу.
— Хорошо. Я оставлю тебя, чтобы ты устроилась. Я позабочусь о том, чтобы тебе приготовили ужин и принесли чистую одежду. Мы поговорим утром.
Марлоу поблагодарила его и дождалась, пока он не ушёл по коридору, прежде чем открыть дверь.
Это было словно шагнуть в прошлое. Всё в их квартире было точно так же, как она оставила это утром, когда уехала из Эвергардена. Любимые картины её матери, пейзажи с мангровыми лесами и зарослями, густыми от растительности. Роскошная кухня со всеми её заколдованными кухонными приборами и удобствами. Изящные стулья в столовой, которые всегда заставляли Марлоу чувствовать себя принцессой из сказки, когда она садилась на них.
Марлоу обшарила эти комнаты тем утром, когда её мать исчезла, отчаянно пытаясь найти хоть какой-то намёк на то, куда она могла уйти. Она до сих пор помнила, как паника, подобно когтям, сжимала её грудь, когда она поняла, что Кассандра не вернётся.
Теперь, зная то, что знала, она чувствовала себя дезориентированной, находясь среди вещей, принадлежащих ей и её матери. Всё здесь осталось неизменным, словно время остановилось. Единственное, что изменилось — это была сама Марлоу.
В углу гостиной стоял стол её матери, в привычном беспорядке — ручки, разбросанные среди свечей и книг. Над столом висело Зеркало Истины, на его стекле осел тонкий слой пыли. Марлоу взяла тряпку на кухне и села за стол. Она подняла тряпку, чтобы стереть пыль, но вдруг застыла, её взгляд упал на стеклянный флакон, мирно стоящий в углу стола. Флакон духов её матери.
Слёзы навернулись на глаза Марлоу, когда она вытащила стеклянную пробку и поднесла флакон к носу. Аромат бергамота всё ещё витал в воздухе, но сам флакон был пуст.
Пуст, потому что в ту ночь, когда Кассандра исчезла, Марлоу случайно испугала её, и флакон упал, расплескав духи по стопке бумаг.
Марлоу вспомнила письмо своей матери, спрятанное в столе Вейла. Бумага была жёсткой и искажённой, чернила слегка смазаны. Она пахла бергамотом.
Её живот сжался от тревоги, словно знакомое предчувствие снова пробежало по позвоночнику.
Это письмо было тем, что её мать писала, когда разлила духи. Кассандра отдала его Вейлу в ту ночь — в ночь, когда она исчезла.
Или, по крайней мере, Кассандра оставила письмо для него той ночью перед встречей с Монтанем. Но… нет. Марлоу знала свою мать. Та была бы осторожнее. Она бы вручила письмо Вейлу лично, потому что не стала бы рисковать, чтобы кто-то другой нашёл его и узнал правду о происхождении Марлоу. А Вейл сказал, что Кассандра сказала ему не рассказывать Марлоу о письме, то есть они говорили той ночью.
Это означало, что Вейл видел Кассандру в ночь её смерти.
Это не обязательно что-то значило. Но тогда почему Вейл не сказал ей об этом? Почему он настаивал на том, что не видел Кассандру в ту ночь?
Он сказал Марлоу, что был на Гала-фестивале филантропов города, где его чествовали за заслуги. Марлоу легко подтвердила его участие в мероприятии, прочитав газетные статьи. Согласно журналу безопасности Контессы, Кассандра уже находилась на борту, чтобы встретиться с Монтанем, в половине двенадцатого — гала всё ещё продолжалась в это время. И Кассандра покинула квартиру чуть позже восьми часов вечера — у неё не было времени встретиться с Вейлом на гала, прежде чем отправиться на пристань.
Значит, единственное время, когда Кассандра могла увидеть Вейла, — это после того, как Монтань передал ей гримуар.
Но несколько часов спустя, когда Кайто наконец нашёл её, гримуара у Кассандры уже не было. Она сказала Кайто, что уничтожила его, но что, если она соврала?
