Очень медленно он оборачивается. А я... Мне сложно поднять глаза выше ворота футболки.
Стою, боясь поверить, что передо мной – Белый.
Боюсь поднять глаза и ошибиться.
Но сердце ухает в груди. Мчится. Стучит так, что, кажется, этот звук слышен даже на улице. Оно не дает промашек.
Крепко зажмуриваюсь. Чувствую, как что-то теплое касается моей щеки.
Распахиваю глаза. Понимаю, что мужские пальцы скользят по моему лицу.
Бережно и нежно. Не помню, чтобы ко мне настолько трепетно прикасались.
Тону в его черных омутах. Меня сносит диким взглядом. Родной, впечатанной в память ухмылкой. Теперь она не кажется мне надменной. И шрам радует глаз.
Да, это он. Федор Белый. Он!
Не сразу понимаю, что мы куда-то движемся. Он тянет меня за собой. А я не могу сделать вдоха. Не могу отвести глаз. Не могу связно думать. Просто смотрю в его глаза, обжигающие, горящие безумием.
– Полный. В обе тачки, – негромко бросает Федор, слышу шорох купюр.
– Стойте! Сюда нельзя! – возмущенный голос кассира.
Яркий свет помещения сменяется полумраком подсобки.
Я вскидываю ладонь, чтобы и самой убедиться в том, о чем кричит сердце.
Квадратный подбородок, немного колючий. Твердые губы. Обжигающее дыхание.
Жесткие пальцы с силой прижимают мою ладонь.
Белый делает глубокие вдохи, щекоча мою чувствительную кожу, словно ему не хватает кислорода. Неровное, горячее дыхание опаляет, прожигает насквозь, до костей.
– Надия..., – слышу сбивчивый шепот.
Улыбаюсь, будто у меня едет крыша. Подаюсь вперед. Лбом упираюсь в широкую грудную клетку, под которой громко стучит сердце.
Моя кепка улетает на пол. Плевать.
Вскидываю глаза, желая запомнить каждый миг. Каждую секунду.
Пусть я схожу с ума. Пусть!
Руки прочно обхватывают мужской торс. Чертов гипс мешает. Но я ничего не замечаю. Ухом прижимаюсь к теплой ткани футболки. И слушаю... слушаю... слушаю...
– Дай мне свой телефон, – он говорит, вжимаясь ртом в мои волосы на макушке.
Руки Федора стальным обручем обнимают меня. Сдавливают. Но мне не больно. Мне необходимо чувствовать его силу. Его присутствие рядом. Я хочу понимать, что не сплю.
Послушно диктую номер.
– Запомнил? – тихо, едва шевеля губами, спрашиваю я.
Он просто кивает.
Понимаю, что мне нужно бежать. Мама ждет. И если я не выйду сейчас, то силами мамы будут организованы поиски глобального масштаба.
Белый словно слышит мои мысли. На миг стискивает мои плечи до хруста. Жадный вдох.
Мужские руки разжимаются, выпуская меня и плена.
Мне становится холодно. На улице больше тридцати по Цельсию, а меня бьет озноб.
Безумие какое-то. Но оно заканчивается, стоит мне сделать шаг из подсобки.
Я выхожу из здания заправочной станции одна, в руке пакет с ледяной водой. Мама ждет меня, припарковав машину чуть в стороне от въезда.
На нетвердых ногах подхожу к кабриолету. Вижу, как мимо очень медленно проезжает черный внедорожник. Водитель не смотрит в нашу сторону. Но я замечаю, как напряжены мужские плечи, как рука крепко сжимает рулевое колесо.
– Надо же..., – задумчиво говорит мама, а я вскидываю на нее взгляд.
Что ей сказать? Мама ведь должна понять.
– Белый? – продолжает мамочка, а я понимаю, что не могу скрыть эмоции.
Все написано на моем лице. Пытаюсь сдержать эмоции. Но глупая улыбка лезет на лицо.
Слышу громкий сигнал клаксона.
Распахнув глаза в удивлении, понимаю, что мама несколько раз очень настойчиво сигналит проехавшей мимо машине.
С ужасом наблюдаю за тем, как внедорожник тормозит. Дверь распахивается. Водитель легко выходит из салона.
– Сюзанна Эдуардовна, – кивает Федор в привычной ему манере, руки он убирает в карманы шорт. Ноя вижу, как от напряжения вздуваются вены.
Понимаю, что прежде я видела Белого исключительно с длинными рукавами. В пиджаке, в рубашках. И мой взор прикипает к смуглым предплечьям, покрытым золотистыми волосками.
Трудом отрываю взгляд от мужских рук, скольжу выше, по широкой груди, шее, подбородку. Упираюсь в темные омуты.
Я жду, когда Белый посмотрит на меня. Если поздоровается, значит укажет на то, что мы не столкнулись там, внутри заправки.
Но Федор молчит. Смотрит на мою маму нечитаемым взором. Холодным. Подчеркнуто вежливым. Лишенным эмоции.
Начинаю думать, что страдаю галлюцинациями. Прямо сейчас, передо мной, стоит прежний Федор Львович, с которым у меня ничего общего. А тот Федя Белый, который неистово обнимал меня в темной подсобке, всего лишь плод моего воображения.
– Удивительное дело, Феденька, – задумчиво тянет мама, выходит из машины, упирается бедром в дверь. – А с дочкой моей не поздороваешься? Или виделись уже?
Ловлю его взгляд на себе. Задыхаюсь от того, насколько много в нем намешано всего. Его ледяная маска словно трескается, осыпается осколками к моим ногам. Меня топит этим огнем по самую макушку.
В почерневших глазах – жажда. Дикая потребность. Адское пекло.
– Садись в машину, дочка, – негромко говорит мама.
Понимаю, что наши взгляды сцепились. Он смотрит на меня. А я не могу вдохнуть. Он обещает. Требует. Зовет. Завораживает.
– И ты езжай, Федор Львович, – твердо командует мама.
Федя будто не сразу понимает, что именно говорит мама. Но потом я вижу, как Белый делает шаг назад. Еще один. И еще. Пока не врезается спиной в собственный джип.
Наблюдаю, как Федя слепо шарит ладонью в поисках дверной ручки. Кажется, мама негромко смеется. А мне совсем не до смеха.
Вскинув руку, цепляюсь пальцами за ворот рубашки. А через распахнутую дверь вижу в салоне внедорожника мою кепку и тот самый розовый рюкзак.
Улыбаюсь. Удивительный ты человек, Федор Белявский. Вещи мои хранишь.
– Чудной он, – говорит мама, садясь за руль, и без паузы уже мне: – Целовались там?
– Мам! Ты что! Нет, конечно! – искренне возмущаюсь я.
– И это вы еще даже не целовались, – сокрушенно качает головой мама и пытается провернуть ключ в замке зажигания.
Пока я обхожу кабриолет, мама вновь пытается запустить двигатель.
Я сажусь в кресло. Мама ругается в полголоса. От досады несильно бьет ладонью о руль.
– Черт! И инструменты все в гараже, – жалуется мама, вздыхает, – ну, зови своего рыцаря на белом коне. Вернее, Белого на черном джипе.
А я... Я взмахиваю рукой, надеясь, что Федя смотрит в зеркало заднего вида, ведь черный внедорожник едет очень медленно.
Спустя миг, автомобиль тормозит резко. Белый выходит из машины и широким шагом приближается к нам.
– Поломались, Сюзанна Эдуардовна? – вежливо интересуется спокойно и отстраненно. Ледяная и непроницаемая маска вновь прилипла к его лицу. Но меня это больше не задевает.
– Это ты у нас поломался, Белый. А меня стартер подвел. Трос есть? – говорит мама, посмеиваясь.
– Найдем, – уверенно кивает мужчина.
Я молчу. Стараюсь не вмешиваться. Удивляюсь, как вообще удается дышать.
Наблюдаю за тем, как Федор распахивает дверь багажника. Замечаю чехол для костюма и дорожную сумку.
Белый вынимает из недр багажника трос, ловко цепляет его сначала к кабриолету, потом к внедорожнику.
– Кепку где потеряла? – невзначай интересуется мама, взлохматив мои волосы. – Придется тебе, доча, ехать в тенечке джипа. Иначе схлопочешь солнечный удар. Заодно покажешь дорогу к нашей даче.
Я вижу, как хмурится Федор. Понимаю, что всего одно слово, и мама вернет меня в нашу машину, ведь кепка благополучно лежит в прохладном салоне автомобиля Белого. И ее видно.
Но я молчу. И мама делает вид, будто не замечает мои вещи через приветливо распахнутую дверь. И Федор молчит. Но для него это привычное состояние.
Глава 5
Белого хватает на месяц. И то, потому что Слава заваливает его работой по самые гланды. Но мотаться между городами Феде все равно приходится. И каждое возвращение сюда, как встряска.
