— Но, сэр… — смущенно начал Ловен.
— Спасибо, что вы обратились к нам, но быть вам полезными на таких условиях мы не сможем.
— Вы хотите сказать, что отказываетесь принять вклад в один миллион семьсот тысяч долларов?
— Всего доброго, мистер Ловен! Вы, вне всякого сомнения, найдете другое финансовое учреждение, которое с удовольствием примет ваши деньги.
В доказательство того, что разговор закончен, он одним движением разорвал лист, на котором вел запись.
Ловен вскочил с кресла, схватил чемоданчик, в последний раз бросил взгляд на Клоппе, но то, что он прочел в его глазах, отбило у него всякое желание возобновлять диалог. Он стряхнул с лацкана пиджака несуществующую пылинку и направился к двери.
Хомер дождался, когда за ним закрылась дверь, и, подойдя к окну, облокотился на подоконник. Ревнивая любовь старых красавцев к своим секретаршам была постоянной головной болью всех истинных банкиров. Как и большинство коллег-швейцарцев, Хомер Клоппе рассматривал свою профессию, которую ставил превыше всего, не как ремесло или призвание, а как священный сан, которому он и ему подобные были верными служителями. Деньги заслуживали высочайшего почтения, о них следует говорить в самых уважительных выражениях, приглушенным голосом, словно речь идет о Боге в божественном храме. Манипулировать ими, направлять, вкладывать, считать и пересчитывать — означало священнодействовать, и этим могли заниматься только их слуги с безупречной моралью. Священные врата никогда не открывались для подозрительных капиталов, несмотря на идиотское поверье во всем мире, что Швейцария — бездонная денежная клоака, всосавшая в себя все нечестно заработанные деньги в мире.
Вчера он должен был призвать все свое хладнокровие, чтобы не дрогнуть перед невероятной цифрой капитала, который доверил ему один из его клиентов, американец итальянского происхождения — Дженцо Вольпоне. Он снова, как будто это случилось два часа назад, пережил ту сцену.
— Чем могу быть вам полезен, мистер Вольпоне?
— Открыть мне номерной счет.
— Вы решили больше не пользоваться тем, что уже имеете в нашем банке?
— Нет.
— Прекрасно.
— Менее чем через час вы получите уведомление о переводе денег из Нассау.
— О какой сумме идет речь?
— О двух миллиардах долларов.
От неожиданности Хомер снял очки, которые секунду назад протер. Его профессия приучила его к спокойному восприятию бесконечного ряда цифр, но здесь… И этой суммой владел всего лишь один человек! Дженцо Вольпоне спокойным голосом добавил:
— Я хочу, чтобы деньги «работали» в течение срока их нахождения в банке.
— Естественно.
— Что вы можете предложить?
— Все зависит от срока…
— Какой процент в ситуации «со дня на другой»? Деньги будут находиться у вас двадцать четыре часа — минимум или сорок восемь часов — максимум.
— Шесть процентов.
— Семь!
— Но такса «со дня на другой» составляет шесть процентов!
— Меня это не интересует! Я хочу семь процентов!
— Хорошо. Ваши дальнейшие указания?
— Переведете все в Панаму, в «Кэмикл интер траст». Мы оба наделены одинаковыми полномочиями.
Только теперь Хомер Клоппе обратил внимание на сорокалетнего тщедушного спутника Дженцо Вольпоне. Вольпоне представил его как Мортимера О’Бройна, финансового консультанта, доверенное лицо его компаньона. Естественно, Клоппе не задал ни одного вопроса, чтобы выяснить личность таинственного «компаньона». Он и без того знал, каким огромным авторитетом пользуется человек по имени Мортимер О’Бройн среди заправил международного теневого бизнеса. Вот только не представлял, что у финансовой знаменитости такой невзрачный вид.
— Какой пароль вы выбрали, мистер Вольпоне?
— «Мамма».
— Записываю его. Господа, не могли бы вы дать образец вашей подписи… для «маммы», так бы я сказал.
— Зачем? — удивился Вольпоне. — Все указания мы сделаем по телефону.
— Рутинная формальность, — объяснил Клоппе, протягивая Вольпоне авторучку и чистый лист бумаги.
О’Бройн и Вольпоне написали образцы своих подписей.
Клоппе с облегчением вздохнул.
— Кто из вас даст указание о переводе денег? Мистер Вольпоне или мистер О’Бройн?
Вольпоне улыбнулся.
— Я! Но какая разница? Действует ведь «мамма»!
— Вы абсолютно правы! Мне осталось только подобрать вам комбинацию цифр.
— Не стоит себя утруждать. Я составил ее уже в Нассау.
— Я могу ее записать?
— 828384.
— Чудесно.
— Наши дивиденды вы переведете на отдельный счет, естественно.
— Разумеется.
— Сколько вы хотите за свою услугу?
— Сто двадцать пять тысячных процента от общей суммы.
— Солидно… Мне бы следовало стать банкиром!
— У каждой профессии есть свои преимущества и свои недостатки, мистер Вольпоне.
— Возможно, я позвоню вам завтра.
— Всегда к вашим услугам.
Когда все встали, Хомер добавил:
— Желаю вам приятного пребывания в Швейцарии.
— Я остаюсь здесь еще на двое суток, а вот О’Бройн должен немедленно вылететь в Соединенные Штаты.
После их ухода Клоппе позвонил Эжьену Шмеельблингу, руководителю одной из самых мощных тайных финансовых организаций в мире.
Обычное, ничем не привлекающее внимание здание находилось в Шаане, недалеко от Вадуза, в Лихтенштейне. Даже на двери главного входа не висело никакой таблички, указывающей на род занятий обитателей четырехэтажного особняка. Каждый день в семнадцать часов из его дверей выходили служащие с утомленными лицами и торопливо направлялись к паркингу. Единственной их специальностью была работа с деньгами. Именно здесь, в Шаане, находился «банк всех банков», который через сложную систему своих отделений в Нассау, Панаме, Люксембурге занимался «отмывкой» денег с большой для себя выгодой.
Клоппе мгновенно перевел деньги в Шаан, объяснив Шмеельблингу, что капитал в два миллиарда долларов будет находиться в его распоряжении на условиях «со дня на другой». Шмеельблинг запускал деньги в «работу» под процент, значительно превышающий тот, который он обещал швейцарскому банкиру.
Клоппе сделал устный подсчет: Вольпоне, настояв на семи процентах «мамма», вероятно, пребывал в тот момент в прекрасном расположении духа, получая 383 562 доллара в день. Два миллиарда долларов, переведенных Клоппе в Шаан уже под девять процентов, давали 493 150 долларов в день. Его чистая прибыль, таким образом, составляла 109 588 долларов, что было не такой уж мелочью на карманные расходы богатому банкиру. Означенный срок вклада прошел, а Вольпоне до сих пор не подал признаков жизни, что увеличило доход Клоппе еще на 109 588 долларов.
