— Прекрасного вам дня, Эльвира, и приятного аппетита, — и, не дав ей ответить, направляюсь к выходу.
У дверей вновь сталкиваюсь с Роландом. Заметив недовольную бабушку и мою улыбку на лице, старается стать строже, но я замечаю, как в глазах его загораются огни.
— Невыносимая, — шепчет еле слышно.
Чтобы не говорил, уверена, он наслаждается происходящим. Если бы ему не нравились мои выходки, он бы не скупился на паре-тройке отрезвляющих фраз. Получается, все, что сейчас происходит, мысленно он одобряет.
— И вам прекрасного дня, Роланд, — поправив воротник его рубашки и улыбнувшись ещё шире, выхожу из кухни.
Войдя в комнату, я приятно удивляюсь, увидев рядом с Арианой Лайлу. Девушка улыбается мне, и я отвечаю взаимностью. Приветствую Розу, приглашаю её сесть на диван, пока дочь раскладывает перед Лайлой на полу все игрушки, которые я ей привезла. Она радостно рассказывает про каждую.
— Роланд сказал ей, что вы дома, и она захотела вас увидеть. Надеюсь, мы не помешали? — объясняется Роза.
— Наоборот, я очень рада вас видеть. Как у вас дела?
Она смотрит на девушку, весело разглядывающую детские игрушки, и только потом отвечает:
— Знаешь, дорогая, с нашей последней встречи, намного лучше.
— Приятно это слышать, — тоже смотрю на Лайлу, которая, кажется, не слышит и не замечает нас.
Когда нам приносят завтрак, я предлагаю им присоединиться к нашей утренней трапезе, так как чувствую взаимную симпатию к обществу друг друга. Они с удовольствием принимают моё приглашение, и уже через пять минут их порции стоят за нашим столом.
Какая же разительная разница между отношением ко мне в этом доме. В чьих-то глазах одно презрение, в других — сожаление, а в третьих — восхищение. Один дом, но такие разные жизни, характеры.
Завтрак в этой компании приносит мне удовольствие. Я окунаюсь совсем в другой мир. В утонченный, нежный, обволакивающий. С ними чувствую, что я как никогда раньше за четыре года нахожусь близко к Эмми.
Ариане тоже нравится Лайла, поэтому, она то и дело заводит с ней разговоры, при том, что на все её вопросы девушка лишь улыбается.
— Мамочка, а почему тетя не разговаривает? — старается спросить тихо на ухо, но её слова доходят до девичьих ушей.
В замешательстве, я не успеваю найти подходящих слов, чтобы ответить дочери
— Тетя заболела, — помогает Роза, ответив за меня. — Не может пока говорить.
— У вас болит горлышко? — она с сожалением спрашивает у Лайлы.
Лайла смотрит на неё добро и положительно кивает в ответ.
— Когда я быстро кушаю мороженое, у меня тоже горлышко болит. Мама говорит, чтобы оно не болело, нужно кушать медленнее, — переводит дыхание. — Вы кушали мороженное?
Лайла вновь кивает, улыбнувшись. Но мы с Розой с грустью отмечаем, что в глазах её прорезаются слезы.
Стук в дверь прерывает наше застолье. Я прохожу, чтобы открыть её, и вижу перед собой Эльвиру. Увидев бабушку, девушка встаёт и приветствует её объятием и поцелуем. Женщина очевидно не ожидала встретить здесь внучку. Обнимает её в ответ, но глаза устремлены на Ариану, с любопытством разглядывая её. Я знаю, что она ищет, и уверена, что после этой встречи выдохнет с облегчением, ведь между ребёнком и Эльдаром нет ничего общего.
Когда приветствия заканчиваются, она просит меня пройти с ней на выход. Выйдя в коридор и закрыв дверь, я вопросительно смотрю на неё. Сейчас она выглядит сдержаннее и обдуманнее, чем в предыдущие наши встречи.
— Тебе необходимо поговорить с Роландом, — вдруг заявляет она с серьёзным видом и отходит подальше от комнаты, я следую за ней.
Меня бросает в холодный пот. Неужели, за считанные секунды, ей удалось увидеть сходство девочки со своим внуком?
— О чем? — интересуюсь с опаской, но виду не подаю.
— О его матери.
Выдыхаю с облегчением. Опасения оказались ложными. Но меня обескураживает, что она решила попросить меня о таком деликатном деле.
— Наверняка, тебе известна эта история.
— Вам, видимо, ошибочно показалось, что я имею ценность в глазах Роланда. К сожалению, если до него не можете достучаться вы, я вовсе не сумею.
— Я не ошибаюсь в своих наблюдениях.
— Тогда это кажется ещё более абсурдным с вашей стороны, — усмехаюсь, — Вы позволите лезть в ваши семейные проблемы какой-то проходимке?
— Ёрничество сейчас не к месту, — впивается в меня колким взглядом, недовольно поджимает губы, — Нас с отцом он не слушает.
Выдерживаю натиск её глаз. Вспоминаю, как безуспешно пыталась убедить Роланда разрешить матери встретиться с Лайлой.
— Поверьте, ваш авторитет в его глазах куда выше моего. Пусть Лайла встретиться с мамой без его разрешения.
— Лайла привязана к Роланду, как ребёнок к своему родителю. Он для неё и мать, и отец. Как бы вторые её не любили и не оберегали, с самого её рождения брат был выше всего. Так стала бы ты говорить с человеком, которого ненавидит твой родитель?
— Может тогда и не нужна ей встреча с матерью? Как я понимаю, они уже встречались, и чуда не произошло.
— Объясню кое-что. Я презираю их мать не меньше Роланда и горжусь своим внуком, что он сделал то, что не смог сделать его отец.
Она начинает прогулку по коридорам, и я иду за ней.
— Все говорят о жестокости сына к матери, негодуют и осуждают Роланда. Но никто не знает, сколько раз ему приходилось переживать подлость этой женщины. Однажды, когда ему было лет семь, он пришёл ко мне и рассказал, что видел маму с другим мужчиной у неё в комнате. Тогда он не понимал, что могло происходить между людьми в постели, и мне удалось успокоить его. Не знаю, сколько ещё раз ему приходилось находить маму в чужих объятиях. Но последней каплей в его терпении стала Лайла, которая увидела то же, что и он. И все было настолько очевидным в тот день, что девочку невозможно было бы обмануть доброй сказкой про маму, — она останавливается, переводит дыхание, разглядывая вместе со мной картины, мимо которых мы проходим. — Право, я горжусь Роландом, как никем другим из своих детей и внуков. Поддерживаю его в решении, что такая распутная и грязная женщина, как Стелла, не должна быть примером для Лайлы. И я приехала сюда не ради того, чтобы мать увидела своего ребёнка. Я абсолютно безразлична к её чувствам. Я приехала ради Роланда, Османа и Лайлы. Стелла смертельно больна и, возможно, жить ей осталась недолго. Я знаю этих детей. Они никогда себе не простят, что не смогли принять её при жизни. Поэтому, я приехала. Должна была рассказать Роланду про её болезнь. Но не смогла причинить ему боль.
— И вы решили, что это смогу сделать я? — еле выговариваю слова.
После услышанного, во рту становится так сухо, а на душе так горько за Роланда и всю их семью.
— Чужим людям даётся это легче, — отвечает спокойно, но я замечаю, что испытывает меня. Хочет какого-то признания.
А я даже представить не могла, что фраза "чужие люди" в отношении нас с ним способна так оскорбить меня.
— Чутьё мне подсказывает, что ты найдёшь подходящие слова для него, — добавляет следом.
— Вы плохо знаете меня, — возражаю ей.
— Я хорошо знаю своего внука.
На этих словах она заканчивает наш разговор и уходит, оставив меня один на один со всем, что только что сказала.
Я ещё долго не могу войти в комнату. Обдумываю каждое слово и прихожу к решению, что Эльвира права — дети не простят себя за то, что не сумели простить, какую-никакую, но мать.
Вечером за нами заезжает Роланд, и мы, попрощавшись с девушками, покидаем дом. Я нахожусь в хорошем расположении духа. День, проведённый в компании дочери, Лайлы и Розы, подарил море положительных эмоций, и мне удалось отложить все проблемы на дальнюю полку. И даже предстоящий разговор с мужчиной о его матери сейчас не угнетает. Я просто сижу, обняв дочь, изредка соприкасаюсь с Роландом взглядами через зеркало заднего вида, и получаю удовольствие, отключив все мысли. Решаю, что душа имеет право насладиться свободой. Плевать, что будет завтра или через год, плевать, как будет дальше складываться моя жизнь. Пусть сегодня все будет так, как хочу я, без диктовки судьбы.
