Должно быть, я была на месте преступления.
Человеческие останки.
Дрожь пробегает у меня по спине при этой мысли. Что я могла делать с человеком, чьи останки они нашли?
Поскольку отец Люси заместитель комиссара полиции, я спрашивала ее, слышала ли она что-нибудь.
Очевидно, они все молчат об этом, но из того, что она узнала, подслушав, у полиции все еще нет тела или достаточного количества останков, чтобы создать профиль.
Я молилась, чтобы этот человек был только тяжело ранен, а не мертв.
Несмотря на мой жесткий разговор, я не могу смириться с тем фактом, что я была свидетелем чьего-то убийства и ничего не сделала по этому поводу — или, что еще хуже, принимала участие.
На тяжелых ногах я подхожу к каменной скамье в углу. По какой-то причине оно кажется знакомым.
Слишком знакомым.
Я беру салфетку и вытираю пыль и сажу с поверхности, затем сажусь. Мне кажется правильным сидеть здесь.
Так, так правильно.
Мои пальцы скользят по спинке скамейки, брови хмурятся. Это правильно — быть здесь, но что-то не так.
Или, скорее, чего-то не хватает.
Мои глаза расширяются.
Это не что-то. Это кто-то.
Я вдыхаю сосновый аромат, доносящийся снаружи, и воспоминание поражает меня, как сверкающий фейерверк Четвертого июля.
В ночь происшествия
Я сижу на скамейке, мои глаза наполнены слезами. Всю дорогу сюда я едва держалась на ногах.
Теперь, когда она сидит прямо передо мной, почти невозможно остановить натиск эмоций.
Ее волосы немного короче моих, и она собрала их в конский хвост. У нее те же глубокие голубые глаза, те же полные губы, тот же крошечный носик, который соответствует форме ее лица.
Рейна.
Наконец-то она здесь. Мы наконец-то нашли дорогу друг к другу спустя девять лет.
Она смотрит на обручальное кольцо у себя на пальце. Оно поблескивает в мягком свете коттеджа, когда она улыбается.
Я скрещиваю руки на груди.
— Ты здесь из-за меня или из-за этого обручального кольца?
— Кольца. Определенно кольца.
Я фыркаю.
— Неважно.
— Ты просто ревнуешь. — Рейна ударяет меня по плечу своим. — Не моя вина, что я получаю все взгляды.
— О, я тебя умоляю. — я поправляю волосы. — Ты вообще смотришь на меня?
— Да. — на этот раз ее улыбка немного грустная. — Я вижу себя.
— Я тоже вижу себя. Рей... — я беру ее руки в свои. — Я собираюсь все исправить для нас. Я выполняю это обещание. Ты спасла меня. Пришло время мне спасти тебя.
Она качает головой, выражение ее лица спокойное и мудрое.
— Не хочу, чтобы ты вмешивалась. Папа вмешался, и мы обе знаем, к чему это его привело. Я тебя не потеряю, Рай.
Я вскакиваю, провожу рукой по волосам и расхаживаю по коттеджу.
— Ты не можешь ожидать, что я буду сидеть и ничего не делать. Папа бы понял.
— Рай. — она встает и медленно приближается ко мне, будто боится вывести меня из себя. — Послушай. Папа знал, почему я должна была это сделать. Как думаешь, почему он держал это в секрете? Кроме того, у меня есть кое-кто, кто мне поможет, но у тебя ничего нет, хорошо? Ты не знаешь этих людей так хорошо, как я. Они убьют тебя и похоронят твои останки на новой строительной площадке. Они опасные люди.
— Ты слушаешь себя? — слёзы навернулись мне на глаза. — Если они опасны, как думаешь, я оставлю тебя в их лапах и буду вести себя так, словно ничего не случилось?
— Ты забыла маленькую хитрость, сестренка. — она ухмыляется, потирая нос указательным пальцем, как делала, когда мы были детьми. — Я изучала их в течение многих лет. Я могу с ними справиться.
— Рейна... — мой голос срывается. — Я просто не могу смотреть, как ты снова ускользаешь у меня из рук. Не могу.
— Я не ускользаю. — она успокаивающим жестом гладит меня по руке. — В конце концов, мы одно целое. Ты будешь чувствовать меня, даже если мы будем в разлуке. Помнишь те дни с мамой?
Я фыркаю. Как я могу не помнить? Когда нам было двенадцать, мы с Рейной встретились в первый раз. Несмотря на то, что за нами охотились люди и нам приходилось каждую ночь ночевать в разных отелях и общежитиях, эти месяцы были самыми счастливыми временами в моей жизни.
У меня были мать и сестра.
Потом их забрали у меня.
Мы разлучились на девять лет. Большую часть этих девяти лет я думала, что Рейна мертва. Я искала ее повсюду и даже заключала сделки со многими «преступниками».
Наконец я набрала нужных людей, и она вступила в контакт. День, когда я получила от нее приглашение приехать в это место, был, наверное, самым счастливым днем в моей жизни.
Как раз в тот момент, когда я начала сдаваться, она показала мне знак.
Она вернулась за мной, как и обещала тогда.
— Я старше, ты же знаешь, — отругала она. — Я буду той, кто найдет тебя.
Она сдержала свое обещание.
Она здесь.
Но ненадолго.
— Мама была умной, — продолжает Рейна, — Но не настолько, Рай. Бесполезно убегать стаей. Они бы всегда находят нас. Отвлекающий маневр, не забыла?
— А что, если я не хочу? Что, если я захочу убежать с тобой?
Ее лицо вытягивается.
— Тогда все снова будет как у мамы.
— Я ненавижу это.
— Я тоже. — она ерошит мне волосы. — НО я вернусь. Ты не избавишься от меня.
— Обещаешь?
— Обещаю, Рай.
Настоящее
Меня отбрасывает назад в настоящее с сокрушительной силой.
Я хватаю ртом воздух, будто тону под водой.
Рай. О боже мой. Меня зовут не Рейна, а Рай.
Рейна была другой, той, кто сказала мне, что вернется, той, кто помешала мне пойти с ней.
Я вскакиваю на дрожащие ноги и иду к тому месту, где мы обе стояли той ночью. Она обнимала меня, и мы дали обещание.
Мы поговорили, а потом... что?
Я смотрю на черные стены, на трещины в них.
Мы нашли человеческие останки.
Слова детектива взрываются в моей голове, как атомная бомба.
Нет, нет, нет.
Блядь, нет.
Это не Рейна. Они не нашли останков Рейны. Они не могли.
Я расхаживаю по дому взад-вперед, взад-вперед, как загнанный зверь. Они забрали у меня мою сестру.
После того, как я наконец нашла ее, они, блядь, забрали ее.
Но кто они такие?
В ту ночь мы с Рейной просто замечательно разговаривали. Мы все спланировали, а потом... что? Что, черт возьми, произошло после этого?
Я ломаю голову в поисках ответов, но ничего не выходит.
Пустота. Или, может, все слишком запутано, чтобы что-то было ясно.
Рейна.
У меня был близнец. Нет, есть.
Я отказываюсь верить, что ее больше нет. Мы дали гребаное обещание.
Но если бы она была жива, разве она не нашла бы меня к настоящему времени? Разве она не сделала бы шаг вперед?
Нет, нет. Она не может быть мертва. Я не могу потерять ее, как потеряла маму.
Как потеряла маму.
Мама.
Мама...?
Толчок поражает меня, как молния. Я отшатываюсь назад и падаю на влажный пол. Мои конечности сводит судорогой, а в ушах звенит.
Крики эхом отдаются в голове, как далекое воспоминание, проклятие — то, что я не хочу вспоминать.
Я закрываю уши потными пальцами, не в силах больше этого выносить.
Девять лет назад
— Забирай свою сестру и беги, Рай! Беги!!
Мамин голос эхом отдается в моей голове, как звон колокола.
Шарканье ног приближается к нам. Они колотят в дверь. Они идут за нами.
— Бегите! — кричит она нам. — Не оглядывайтесь. Бегите!
Мы делаем это.
Моя рука сжимает руку Рейны, когда мы выбегаем через заднюю дверь. На улице темно и пахнет блевотиной.
Рейна прикрывает нос рукавом своего тонкого свитера и жестом просит меня сделать то же самое.
