Она никогда не бросает свою драгоценную команду и приятелей из группы поддержки первой. Будучи перфекционисткой, которая всегда следит за тем, чтобы все выполняли свои задачи, она обычно уходит домой последней.
Нарушение шаблона и ее подозрительное поведение могут означать только одно.
Она убегает и покидает Блэквуд.
Блядь, нет.
Я иду за ней в лес, который находится на окраине города. Она определенно уходит.
Что ж, ее ждет сюрприз.
Я паркуюсь у входа и продолжаю идти пешком.
Черный единственный цвет в лесу. Сегодня безлунная ночь, звезд не видно.
Глубокая тишина заявляет о своих правах, отказываясь сдвинуться с места. Я достаю свой телефон и включаю фонарик.
В идеале я не хочу, чтобы она знала, что я за ней слежу, пока я не посмотрю ей в лицо. Я хочу увидеть, как выражение ее лица немного дрогнет, ее глаза чуть-чуть расширятся, прежде чем она замкнется в себе.
Это, пожалуй, единственный раз, когда я вижу реакцию на ее роботизированном лице. Рейна так чертовски хорошо скрывает свои эмоции, и это делало меня гребаным идиотом в старших классах.
У меня вошло в привычку стоять у ее дома, просто чтобы смотреть, как она смеется вместе со своим отцом.
Я даже заснял доказательство того, что она действительно улыбается и смеется — только не со мной.
Качая головой, я продвигаюсь вперед. К счастью, этот идиотизм и иррациональная привязанность к Рейне умерли вместе с Ари.
Теперь есть эта штука, созданная только для одной цели: заставить ее заплатить за убийство моей сестры и меня.
Справа от меня раздается протяжный крик.
Мои ноги замирают на месте, а затем бегут на звук по собственной воле.
Рейна.
Это голос Рейны.
Во что, черт возьми, она вляпалась на этот раз?
Я сосредотачиваюсь на случай, если она снова закричит, но не слышно ни звука.
Блядь.
Лучше бы ей не быть мертвой.
Мое атлетическое тело включается в работу, когда я сокращаю дистанцию в рекордно короткие сроки. Возможно, я перестал играть в футбол три года назад, но я никогда не бросал бег или спорт.
Это единственное, что проясняет мой разум и прогоняет проклятые черные мысли, кружащиеся в моей голове 24-7.
Запах дыма ударяет мне в ноздри, когда посреди леса вспыхивает пожар.
Рядом с пламенем из-за деревьев появляются два тела. Я прячусь за стволом и выключаю фонарик.
Мужчина одет в костюм, выглядит здоровенным и крупным, но его лицо затенено и отвернуто, когда он тащит кого-то по земле за подол ее футболки.
Рейна.
Он тащит потерявшую сознание Рейну. С того небольшого расстояния, которое я могу разглядеть, я вижу ее избитое лицо и то, как ее безжизненные ноги скользят по грязной земле.
Мои мышцы напрягаются, когда кулаки сжимаются по бокам. Как, черт возьми, он смеет прикасаться к ней?
Я собираюсь задвигаться, когда из-за коттеджа выходит еще один мужчина, вытирая руки о свою черную толстовку.
— У меня другая, босс. — он указывает на Рейну. — Что мы собираемся делать с этим?
— Используй ее как приманку. Там будет только один Пахан.
Русский акцент. Они мафия?
Какое они имеют отношение к Рейне?
Это может быть связано с отношениями Гарета Эллиса с мафией, но они не должны преследовать его дочь.
Не имеет значения. У меня есть доля секунды, прежде чем они заберут Рейну черт знает куда.
Жизнь Рейны принадлежит мне.
Черта возьми, мне.
Никто не сможет забрать ее у меня.
Я достаю телефон и ищу звуки, затем нажимаю «Воспроизвести» на максимальной громкости. В остальном спокойном лесу раздается вой сирен. Вначале он далеко, но с течением секунд становится все ближе.
Оба мужчины замирают.
— Блядь! — кричит один из них. — Что они здесь делают?
— Что будем делать, босс? — спрашивает другой мужчина.
— Мы вернемся за ней. У нас есть то, что нам нужно.
Он отталкивает Рейну, и с ее губ срывается всхлип.
Мой кулак сжимается от желания свернуть ему гребаную шею.
Они оба бегают вокруг сгоревшего коттеджа, а Рейна остается там, не двигаясь. Я слышу звук автомобильных шин, хрустящих вдалеке, указывающий на то, что они уехали.
Я бегу трусцой к Рейне и приседаю перед ней, продолжая включать звук сирены.
Она лежит на животе, лицом вниз. Огонь из коттеджа вдалеке освещает темно-синие синяки на ее лице и руках. Ее светлые пряди падают на лицо, скрывая опухший глаз и порезанную губу.
Ублюдки.
Я убираю волосы с ее глаза, и она хнычет от боли.
Отдергивая руку, я роюсь в ее кармане и достаю ее телефон. Конечно, я мог бы воспользоваться своим, но не хочу, чтобы она знала, что я спас ее.
Я не ее спаситель. Я ее худший кошмар.
Я подношу телефон к уху, и тут же трубку берет женщина.
— 911, что у вас случилось?
— В лесу на окраине Блэквуда напали на девушку. Она без сознания, но все еще дышит. Отследите ее GPS.
— Кто вы, сэр?
Я встаю, глядя на нее сверху вниз.
— Охотник.
Я отключаю звонок и остаюсь рядом с ней до тех пор, пока на место не прибудут настоящие сирены.
Вот тогда я отступаю в тень и исчезаю.
Но она найдет меня в своей больничной палате, как только проснется, и, блядь, расскажет мне, почему пыталась сбежать.
Настоящее
Я останавливаюсь перед коттеджем. Следы пожара, который пожрал его несколько недель назад, все еще видны сквозь почерневшие стены и полицейскую ленту.
Человеческие останки.
Полиция и слова тех людей все еще эхом отдаются в моей голове. Рейна слишком глубоко увязла, если она связана с Братвой.
И они были из Братвы. Алекс тоже так думает; я подтвердил это, когда на днях услышал его разговор со своим советником.
Он просто не хочет предпринимать никаких шагов, пока Рейна остается нетронутой и под его опекой.
Вопрос в том, какого черта она здесь делает, точно зная об угрозе своей жизни? Алекс позаботился о том, чтобы предупредить ее.
Я слышал его бесчисленное количество раз.
Держись в людных местах, Рейна.
Если ты что-нибудь вспомнишь, дай мне знать первым, Рейна.
Я собираюсь обеспечить тебе охрану, Рейна.
Конечно, она отказалась от последнего, отмахнувшись от него с улыбкой — притом фальшивой.
Она стала такой чертовски упрямой, что это сводит с ума.
Я выдыхаю, когда подхожу. Она избегала меня последние пару дней, но к черту это.
То, что я являюсь частью ее жизни, неоспоримый факт.
Даже когда я был в Англии последние три года, я всегда являлся неотъемлемой частью ее жизни.
Я спрятался под ее кожей и дышал ей в шею.
Она делала то же самое, но пошло оно.
Я останавливаюсь на пороге коттеджа. Внутри темно и влажно, все еще пахнет сажей и дымом того дня.
Человеческие останки, сказали они, и они думают, что это сделала Рейна — по крайней мере, детектив так считает.
Я разговаривал с ним после того, как он посетил нас в последний раз. Я видел злобу в его глазах, когда он говорил о моей «невесте» как о преступнице и проговорил, что я должен заставить ее признаться в своих преступлениях.
Мне потребовалось все самообладание, чтобы не ударить его головой о капот его машины и не сказать ему в недвусмысленных выражениях, что если он снова будет угрожать ей, я вскрою ему кишки.
Рейна этого не делала.
Забавно, что я верю в это всеми фибрами души, хотя и не был свидетелем произошедшего.
За всем этим стоит Братва, но я ничего не могу сказать, потому что у меня нет ни доказательств, ни имен, ни даже четких описаний людей, которых я видел той ночью.
Если бы я сделал невразумительное заявление, это только заставило бы мафию нацелиться на меня — и Рейну.
По какой-то причине я думаю, что они держались в стороне, потому что решили, что она потеряла свои воспоминания и ничего не сказала о них полиции.
