— Правда?
— Все лучшие люди водят такси. Лучше водить такси, чем быть снобом.
Флора снова изобразила мадам Тарасову.
— И дай ей рассказать, как „оскорбляют“ нижнее белье.
— Нет, ты расскажи о нижнем белье. — Бланко вдруг ощутил неодолимое желание попугать ее, как пугал маленьких мальчиков в школе. Он подтолкнул Флору к стене.
— Давай, говори, — приказал он, возвышаясь над Флорой. Он понимал, руками, занятыми пакетами, будет трудно удержать ее в западне, зажал между колен своими ногами, как пришил. — Ну давай, рассказывай.
— Была зима и холодно, — поспешно заговорила Флора. — В Константинополе жена британского посла организовала сбор вещей для русских беженцев. Она купила егерского нижнего белья и послала его им. — Флора пыталась высвободиться, но Бланко не отпускал. — Мадам Тарасова отослала все это обратно с письмом, в котором очень благодарила, но сообщала, что никто из них не надевает никакого белья, кроме шелкового.
— Проклятая нахалка, — произнес Бланко, отодвигаясь от Флоры.
— А тебе нравится, когда кусаются штаны? Лови! — Флора кинула пакет, который держала, поднырнула под его рукой и унеслась по улице.
Бланко с полными руками смотрел ей вслед. Он не думал о русских беженцах и шерстяном нижнем белье, он об этом вспомнит позже, когда станет рассказывать про это Леям, Шовхавпенсам и Космо за ужином, чтобы посмешить их. Когда он прижал Флору к стене, ему очень хотелось, чтобы не было этих пакетов в руках. Ему хотелось взять ее за шею, положить большие пальцы на ямочки над ключицами, он ощутил, как над верхней губой выступил пот, и он почувствовал эрекцию.
Обнаружив дверь приоткрытой, Космо удивился, он толкнул ее и увидел Флору, сидящую на корточках посреди лестницы, ведущей к квартире мадам Тарасовой.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
Флора, удивленная не меньше Космо, ответила вопросом на вопрос:
— Почему ты не играешь в гольф?
— Отец занят, он беседует с другими отцами о том, как нас отправить в школу. Если там всеобщая забастовка, то поезда ходить не будут. — Космо поднялся на ступеньку и посмотрел вверх.
— Значит, ты можешь остаться в Динаре?
— Да они вернут нас, даже если придется идти пешком. А откуда ты знаешь, что я играю в гольф?
Флора не ответила, но натянула юбку на колени.
— А что ты делаешь? — Космо поднялся по лестнице. — Мне так надоел гольф, — пожаловался он. — Но я не говорю отцу.
— Я играю сама с собой, — натянутым голосом ответила Флора.
— В триктрак? — Космо заметил доску на ступеньке. — Играешь левой рукой против правой? А ты честно играешь?
— А зачем мне играть нечестно?
— Дай, я посмотрю.
— Нет, — Флора зажала кости и принялась все сгребать в коробку. — У Элизабет и Энн сейчас примерна. В комнате негде повернуться. Они ведь такие большие. — И Флора показала обеими руками размер бюстов голландок. Космо вспомнил, как они ездили в Сен-Мало за револьвером для отца. Тогда она держала руки так же, только чуть ниже, изображая живот жены хозяина кафе.
— А как жена твоего друга Жюля? — спросил он, усаживаясь на лестнице чуть ниже.
— Она уже похудела. Жюль говорит, что теперь он купит ей новые платья, а она принесла ему маленького ребенка.
— Ах, — сказал Космо. — Как интересно. И они довольны, он и его жена?
— Очень. Жюль говорит, что они уже давно хотят ребенка, и они молились, чтобы Бог им дал, и даже совершали паломничество в Лурд. Но ребенок не из Лурда. Он сказал… Наконец они одного нашли. — Флора казалась смущенной. — Это девочка. В следующий раз они хотят мальчика.
— Да, ясно. Хорошо, — ответил Космо. Из комнаты наверху раздался смех и голоса. — Ну ты сыграешь со мной? — спросил Космо.
— Если хочешь. — И Флора принялась устанавливать доску.
— Я знаю правила, — говорил Космо, наблюдая за ней. — Но не знаю тонкостей. Мадам Тарасова не научила, как и когда удваивать. Давай посмотрим, как пойдет.
— Алексис профессиональный картежник. Какие хочешь — черные или белые?
— Черные. А кто такой Алексис?
— Ее муж. Ты начинаешь.
Космо метнул кости.
— Три один. Что я должен делать? Нет-нет, не говори. — И он передвинул шашку на четыре клетки.
Флора наморщила нос. Теперь она потрясла кости и метнула. Вышло две шестерни, и она быстро — тюк-тюк — заблокировала шестерку Космо. Космо метнул — три и два и двинул свою гвардию, оставив себя неприкрытым. Флора укрепила свои позиции. Космо всегда относился к Флоре доброжелательно, но с оттенком покровительства; сейчас он понял, что Флора, должно быть, не знает, откуда берутся дети, но эту игру она знает хорошо. И когда она взяла свою последнюю шашку, сказал:
— Или я полный дурак, или тебе очень везет.
— Это просто сноровка. — Флора стала собирать шашки. — Ты видел здесь этих Шовелсов? — спросила она, кивнув на дверь мадам Тарасовой.
— Да я вообще стараюсь никому не попадаться на глаза, когда отец закончит дела, он обязательно вспомнит о гольфе. Я думал, что Бланко здесь, моя мать, Мэбс и Таши в парикмахерской, они собираются на ленч в Сен-Мало. Поразительно, сколько времени они тратят на себя. Для кого — интересно узнать? Кого они могут найти в этом Сен-Мало?
„Феликса“, — подумала Флора, которая наблюдала, как он садился на катер.
— Я видела, — сказала она, — как они шли в парикмахерскую.
— Смешная. Ты шпионишь за нами?
Флора покраснела.
— Нет, я просто всех замечаю. — „Феликс никого не замечает“, — подумала она про себя. — Ну что, я лучше пойду. — И она сложила доску.
— Не убегай, — Космо схватил ее за щиколотку. — Останься, сядь. У меня есть идея. Когда Бланко начнет играть в бридж и примется за свои разговоры, ты можешь в это время поучить меня игре. Ладно?
— Ох… я…
— А ты можешь придумать что-то поинтереснее? Что ждут от тебя твои родители? — Он держал ее за щиколотку очень крепко.
— Нет, я… — Она дернулась, ей было больно.
— Привет, — сказал Бланко, входя с улицы. — Эта ужасная освежеванная лошадиная голова. А что вы тут делаете? Зубы у этой головы, как у малышки Джойс, правда, их не надо выправлять. — Он закрыл дверь ногой. — Проклятая лошадь. А Энн и Элизабет все еще там? На какой они стадии? Я вышел купить пирожных и спустил последние франки, как будто каникулы кончаются завтра. Я взял на всех, кроме Игоря. Его тошнит от пирожных. Этот паршивец уже прогулялся? — спросил он Флору.
— Да. — Флора наконец высвободила ногу.
Над ними говорили все громче. Элизабет открыла дверь.
— Посмотри-ка на них, — сказала она. — А почему вы не поднимаетесь? Мы одеты, примерка закончилась. Мы с Энн хотели остаться и вчетвером сыграть в бридж. Но раз пришел Космо, нас слишком много.
— Пожалуйста, оставайтесь. Флора будет учить меня этой проклятой игре, — сказал Космо. — Правда, Флора?
Флора ничего не ответила, она кинулась в комнату мадам Тарасовой.
— Чего ты ее дразнишь? — сказал Бланко.
— Я не дразню маленьких девочек.
Космо направился впереди Бланко в набитую людьми комнату.
— Здравствуйте, мадам. — Он пожал ей руку той рукой, которой только что сжимал Флору за щиколотку, как тисками.
Мадам Тарасова защебетала от удовольствия, увидев пирожные, положила шитье в шезлонг, засунула под него корзинку Князя Игоря, вынесла карты, расставила стулья для игроков и разложила пирожные на тарелке.
Элизабет, Энн и Бланко сгрудились у стола, а Космо и Флора, подтащив к себе стульчик от пианино, уселись на пол.
— А теперь начнем с самого начала, — сказал Космо. — Объясняй. Как, когда и где можно выигрывать.
Уверенность вернулась к Флоре, и она стала объяснять Космо, когда удваивать, когда отступать и когда сдаваться. А когда мадам Тарасова приготовила чай и подала его с дольками лимона, Элизабет и Энн обсуждали законченную партию в бридж, критикуя друг друга за ошибки с превосходным чувством юмора. Откинувшись на спинку стула, они пили чай маленькими глоточками, откусывали крошечные кусочки пирожных. У них было отличное английское произношение, ласкающее слух. Космо, сидя на полу и глядя вверх, был потрясен размером их грудей, выступавших, как носы галлионов из-под свитеров. Ничего общего с Мэбс или ее подругой Таши, модно плоскими, или со скромными изгибами фигуры его матери. С дымящимся стаканом чая в одной руке, другой рукой он бессознательно, заметив, что Флора перехватила его взгляд, сжал кулак и сделал ложный выпад, точно хотел двинуть ей в нос. Флора не стала уклоняться, а наоборот, перегнувшись через стульчик, прошептала:
— Живот у жены Жюля выпирал так же, как перед у Элизабет и Энн.
— Неужели? — Космо про себя вычислял длину ресниц Флоры. — Сиди тихо, больно не будет. — И выдернул одну ресничку. — О, почти полдюйма[2]. Я так и думал. — Он положил ресничку на ладонь.
