- Прошу вас, поправляйтесь. Я очень вас люблю.
Мне показалось, что уголки его губ дрогнули, будто он пытался улыбнуться. Затем профессор снова закрыл глаза, но дыхание его стало ровнее.
Медсестра вернулась, и я сообщила, что к больному вернулось сознание.
- Значит, он выкарабкается, - сказала она со знанием дела.
От радости у меня закружилась голова. Я решила, что как только смогу, расскажу профессору о коварном плане Адама. Старый друг моего отца сумеет защитить меня. Однако чтобы не подвергать близкого человека опасности, нужно сделать так, чтобы негодяй не знал, кто выдал его. О том, что будет после того, как чертежи окажутся вне досягаемости Адама, я пока не думала. Меня переполняли самые разные эмоции, и я не могла мыслить здраво.
Я знала только, что передам альбом отцу... Вот только фотографию матери надо оставить профессору. Очевидно, он раздумал расставаться с ней.
Вернувшись в спальню, я достала альбом, отогнула уголки, державшие пожелтевшую от времени фотографию. Мне показалось, что она слишком уж плотная, и я вынула ее, чтобы посмотреть, нет ли с обратной стороны чего-нибудь. Я не ошиблась: к фотографии был приклеен сложенный лист бумаги.
Наверное, любовное письмо моей матери. Я знала, что мне не следует читать его, но не могла удержаться и не развернуть лист. Нет, это было не письмо... Неожиданно я почувствовала себя так, словно кто-то ударил меня в солнечное сплетение. Передо мной лежал чертеж! Сама я ничего не разобрала в нем, однако поняла, что это именно то, что ищет Адам.
Так вот о чем пытался сообщить мне профессор! Он боялся, что умрет, и никто не узнает, где спрятан чертеж! Профессор хотел послать его обратно в США!
Я осторожно сложила лист и прикрепила его к фотографии, после чего вложила ее в альбом. Этот клочок бумаги стоил миллионы и он был у меня! Из моего горла вырвался истерический смех, но я прижала руки к губам, чтобы заглушить его. Игра окончена: я победила Адама Демореста!
Он не заставил себя долго ждать и, появившись в дверном проеме, застал меня врасплох.
- Я.., я думала, ты в конюшне с Ларри, - пробормотала я.
- Мы решили вернуться. Похоже, скоро пойдет дождь. Ларри волновался из-за дяди и сейчас направился к нему. А что ты здесь делаешь с этим альбомом?
- Просто смотрю, - ответила я, стараясь взять себя в руки. - Мне что-то стало тоскливо...
- Как профессор?
- Все так же, - солгала я. Адам не должен знать, что к профессору вернулось сознание и он говорил со мной.
- Думаю, что маленькая прогулка в саду перед обедом пойдет мне на пользу, - сказала я как можно равнодушнее.
Адам перевел взгляд с моего лица на альбом, зажатый в моих руках.
- Где ты взяла этот альбом? - спросил он небрежно, слишком небрежно, как мне показалось.
- Несколько дней назад мне дал его профессор Линвуд.
Я понимала, что мне следует отложить альбом в сторону, будто он не представляет для меня никакого интереса. Но не могла этого сделать. Драгоценный секрет, таившийся в нем, заставил меня принять решение не расставаться с ним, - Что в нем?
- Фотографии профессора и отца времен их учебы в Оксфорде.
Я прошмыгнула мимо Адама, прекрасно понимая, что мое поведение может показаться ему подозрительным. Я была уже внизу, когда из двери кабинета вышли Памела и Фредди. Они громко ссорились.
- Буду вам премного благодарна, если вы не станете медлить с отъездом! - в ярости воскликнула молодая женщина.
- Несмотря на ваше происхождение, вы, Па-мела, просто стерва!
- А вы не кто иной, как охотник за состоянием!
- Ложь. Именно это вас и бесит! Вы выставили передо мной богатства вашего дяди, а я все-таки не пожелал на вас жениться!
- Я бы не вышла за вас, даже если бы...
- Был последним мужчиной на Земле! - закончил Фредди, смеясь. - А будь вы единственной женщиной в округе, то все равно не добыли бы себе мужа. Вы так чопорны, что у мужчины рядом с вами сразу холодок по спине пробегает...
У меня не было никакой возможности избежать встречи с ними.
- Доброе утро, - запинаясь произнесла я.
- Доброе утро, - ответил Фредди. Выражена его лица тут же изменилось, морщины на лбу раз гладились. - Как приятно, что для разнообразие мне довелось увидеть ваше прелестное личико.
- Это не альбом моего дяди? - требовательно спросила Памела.
- Да. Профессор Линвуд просил, чтобы я передала его отцу.
- Дядя никогда не стал бы этого делать! воскликнула Памела. - Он просто трясется над какой-то фотографией, что находится там!
- Но он дал его мне. Когда ваш дядя поправится, спросите его сами. возразила я.
- Ну, Памела, не будьте такой жадиной, упрекнул ее Фредди. - Ваш дядя имеет полное право отдавать свои вещи, кому хочет. Почему вы должны беспокоиться о каком-то старом фотоальбоме?
- Мы с Ларри обязаны проследить за тем, чтобы посторонние не извлекали выгоду из болезни дяди! - Черные глаза Памелы обвиняли. - Кстати, как долго вы и ваш муж собираетесь пользоваться его гостеприимством?
- Я предполагаю покинуть Линвуд-холл очень скоро.
- Значит, нас двое таких, - сказал Фредди. - А муж? Он поедет с вами?
Я вспыхнула. Неужели Фредди знает о том, что мы с Адамом спим отдельно?
- Конечно, - сказала я, выразив негодование его вопросом. - Ну а теперь, извините меня.
Не глядя на них, я спустилась в холл и вышла на террасу. В саду я почувствовала, что мое сердце вот-вот вырвется из груди. Что бы я делала, если бы Памела потребовала вернуть альбом? Носить его повсюду было непростительной глупостью и слишком подозрительно. Надо было вынуть и перепрятать чертеж.
День выдался серым и мрачным. В воздухе стояла напряженная тишина. Насекомые, жужжание которых всегда наполняло сад, смолкли. На горизонте клубились тучи. Высокие волны с шумом разбивались о скалы. Если бы не случившееся, я вернулась бы в дом. Однако в данных обстоятельствах я не могла этого сделать и потому устремилась вперед по узкой тропинке, вьющейся между тщательно подстриженными кустами. Наконец я наткнулась на садовую скамейку, увитую розами.
Сев, я окинула взглядом окрестности - на тропинке никого не было, что же касается изгороди, то я не могла быть уверенной в том, что за ней никто не прячется. Однако попыталась успокоиться и убедить себя, что нахожусь здесь в полном одиночестве. Потом раскрыла альбом и вынула оттуда фотографию матери. Ее глаза улыбались мне, как бы подтверждая, что оба мужчины ее действительно любили. Интересно, чувствовала ли она когда-либо к отцу то, что чувствовала я к Адаму? Я подумала, что способность любить должна была бы передаться мне по наследству. Может быть, она...
Мне не удалось закончить мысль. Шестое чувство или что же еще заставило меня вскинуть голову.., однако слишком поздно - удар сзади поверг меня наземь!
Какое-то время я была без чувств. Потом сознание вернулось ко мне, и я попыталась подняться. Но, увы, голова моя клонилась, как поникший цветок всякий раз, когда я отрывала ее от земли. Наконец ценой огромных усилий мне удалось-таки встать на колени. Неподалеку от меня валялся альбом, но фотография и лист бумаги исчезли!
Глава 14
Солнце внезапно скрылось за тучами и одновременно с этим раздался оглушительный раскат грома. Волосы мои растрепались, мысли спутались. Только одно было ясно: кто-то похитил у меня драгоценный чертеж, спрятанный профессором в альбоме.
Кто, кто это сделал? Может быть, Адам? Может, он увидел, что я пошла в сад, последовал за мной и оказался свидетелем того, как я вынула лист бумаги из-за фотографии мамы? И что мне теперь делать? Вернуться в дом? Рассказать кому-то о случившемся? Но кому?
Море потемнело. И тут, помимо шума прибоя о скалы, я услышала лошадиное ржание. Этот звук заставил меня встать и направиться к конюшне. Спрятавшись за деревьями, я увидела, что в дверях ее стоит Адам. В этот момент из той части сада, где только что была я, показался Джаспер. Он подошел к Адаму и стал что-то говорить ему. Лицо его выдавало крайнее волнение.
Значит, ценным листком завладел Джаспер! Он работал в саду, когда увидел меня. Какой же дурой я оказалась - попалась прямо ему в руки!
Я поплелась прочь от конюшни. Силы оставили меня. Больше всего на свете мне хотелось заползти в какую-нибудь нору подобно раненому зверю. Что мне делать? Если я подниму шум, то подвергну жизнь моего отца опасности. Я была абсолютно бессильна. Теперь, когда Адам получил то, что хотел, я ему не нужна. Все кончено. Наша любовь была не что иное, как иллюзия.
Над морем клубились свинцовые тучи. Шум волн - тоскливый, мучительный как нельзя лучше гармонировал с моим настроением. Море притягивало, манило меня. По щекам моим текли слезы. Мои стоны тонули в раскатах грома, раздавшихся в ответ на вспышки молний. Гроза - это ли не прекрасный фон для моего несчастья!
По крутой тропинке я стала спускаться к пляжу. Увязая в глубоком песке, я не хотела ни думать, ни вспоминать. На лицо мое упали первые капли дождя, полоска песка становилась все уже и уже. Внезапно я остановилась.
